Дмитрий Шахтаров - По непроверенным данным (СИ) Страница 2

— Как же ты будешь работать, если ничего не помнишь? — вырвалось у Нины Георгиевны.

— Уволюсь, — ответил легкомысленно Виктор, с интересом разглядывая витрины стекляшки, сплошь заставленные «Бычками в томате».

— А..?

— Бюджет не пострадает. Кстати, сколько я зарабатываю?

— 280 рублей.

— М-да. А это что за очередь?

— Это винно-водочный.

— Напоминает штурм Зимнего. А как у нас в семье с алкоголизмом? Злоупотребляем или идем заветами товарища Лигачева?

— Ты не пьющий.

— А ты? Все-таки почти творческая интеллигенция.

— Разве по праздникам.

— А что в кино крутят?

— Сейчас модны «Игла», «Покаяние», «Проверку на дорогах» разморозили.

— Каемся значит за чьи-то грехи. Лучше скажи, что у тебя на работе?

— Как, как. Да нет ни фига. Работаю на полторы ставки, дома не бываю.

— Э, дэвушка, красивый как персик, савсем адын однако. Ты по специальности кто?

— Хирург однако.

— Вот те раз. Это я правильно зашел. Неужто операции делаешь?

— Да, уже два года. На сердце не пробовала, а аппендикс оттяпаю враз.

— Тоже неплохо. А тебе 30-й годик пошел. И как же ты на меня запала?

— Просто, как все молоденькие девчонки. Рослый, симпатичный, вежливый.

— И очки не смутили?

— Очки у тебя после травмы на работе, кислотой плеснуло, хорошо разбавленной.

— А контактные линзы не пробовали?

— Они пока редкость и качество не очень. Импортные получше, но и цена у них втрое. Скажи, а Машку ты не будешь обижать, ведь она тебе сейчас чужая.

— Внучку свою Галочку любил без ума, вот теперь надеюсь все Маше достанется.

— Как считаешь, это явление обратимо?

— Тут только гадать можно, но готовься к худшему. Это наша национальная русская традиция – всегда ждать худшего, а не лучшего. Нас врасплох не застанешь.

Вечером легли в разных комнатах. Нина Георгиевна мочила слезами подушку. Вроде и не очень она любила мужа. Нет, не так. Любила, но не уважала. Не было в нем твердости, того самого крепкого мужского плеча, о котором мечтает всякая нормальная женщина. Сейчас она уже знала, что очень нравится этому вроде по облику мужу, а по всему остальному чужаку. Кому об этом расскажешь, с кем поделишься?

Виктор тоже не спал. По прошлому опыту и прошлым женщинам он знал, как формируются эти самые отношения и потому не торопил события. Улыбаясь, он внимательно разглядывал руку, длинные ухватистые пальцы, разжимая и вновь сжимая кисть в нехилый кулак. Что ждало там в прежней жизни? Сердце, надорванное работой, нелегкой смертью жены, неудачным браком и разводом. А если рухнет здоровье, то прозябанье на нищенскую пенсию в городе, лидирующем в регионе по раку.

Встали рано. Нина Георгиевна с опаской поглядывала на мужа. Дорогу на завод Виктор знал. Не поленились, сходили вчера до проходной.

Не заходя в бюро, хрен его знает, где оно, Виктор двинул в отдел кадров, где написал заявление об увольнении и вышел оттуда с «бегунком» в руках.

— Виктор, а я тебя ищу, — накинулся на него низкорослый и плотный мужичина, на груди которого топырился темно-красный потрепанный галстук. — По-моему ты забрал материалы по Череповцу.

— Пойдем, сам посмотришь. Кстати, Петр Алексеевич, надо бы мне как-то вот это подписать.

— Что это?

— Увольняюсь.

— Витя, да ты без пяти минут начальник отдела, это ж перспектива.

— Петя, — проникновенно сказал Виктор, в душе благодаря жену за наблюдательность и знание местных реалий. — Через год-полтора перспектив не будет не только у меня, но и у всего завода, помяни мое слово.

— Да, какая-то странная возня началась. Как партию от экономики отстранили, так и началось. Одни митинги. Но заказы-то есть, не паникуй.

— Петя, — приобнял коллегу Виктор, — как будет тяжело, звони. Плохого не посоветую и Ленского с собой прихвати. Там парочка отгулов осталась, не возражаешь, если использую.

— Странный ты сегодня какой-то.

— Папа, что ты сегодня так рано? До ноябрьских еще целый месяц, — встретила его Маша.

— Решил немножко отдохнуть, вот с тобой погулять, ты мне про город расскажешь. Только давай сначала уроки сделаем.

— Ура!

Нина Георгиевна тоже освободилась пораньше. На столе лежала записка: «Мы с Машей гуляем». Почерк был абсолютно незнаком, ничего общего с каллиграфией Виктора. Снова всплакнулось. Есть муж и вроде нет.

Еле дождалась их с гулянья. Пришли веселые и голодные. От сердца отлегло – ребенок счастлив.

— Слушай, Ниночка (вот, уже Ниночка) у нас в родне есть адекватные люди?

— Что значит адекватные?

— Это те, кто умеет самостоятельно думать не как положено, а как им нравится и полагаются, в основном, на себя. Пролетариат не приветствуется, хотя возможны исключения. Алкоголизм не приветствуется категорически.

— Далеко ходить не надо, у тебя старший брат – прораб на стройке в какой-то субподрядной организации как раз такое сокровище – палец в рот не клади, по плечо откусит.

— Это который Валерьян?

— Он самый.

— Дал же бог имечко. Ну-ка еще с ходу попробуй.

— Вот хотя бы мой папа. Он, правда, в годах, я – ребенок поздний, он очень умный и порядочный, в техникуме преподает.

— На безрыбье и сам раком встанешь, — пробормотал Виктор.

— Как ты сказал?

— Говорю, давай дальше по списку. Может, правоохранитель какой в родне ходит.

— Витя, ты правда совсем ничего не помнишь?

— Надеешься на ретроградную амнезию? Случай не тот. Да не расстраивайся так. Ушел с завода потому, что скоро и самого завода не будет.

— Откуда ты знаешь?

— Откуда пришел. Есть небольшой нюанс – день и год рождения у нас с Виктором совпадают, как и место рождения. Кто-то сверху над нами крепко пошутил. Очень возможно, что Виктор лежит на льду в моем городишке в облике Михаила. Так что нам придется с этим жить. Чтобы у тебя совсем пропала охота поделиться о случившемся, добавлю маленькую деталь – мы разминулись с Виктором в 2011 году. По этой же причине сейчас я просто готовлюсь к событиям, которые произойдут. А сейчас, пожалуйста, соберись и продолжим экскурсию в увлекательный мир родственников. Так кто из наших в правоохранителях?

— Твой дядя Иван Михайлович – зам. начальника местного РОВД.

— Может в судебной системе кто отметился? Ну, там друзья, подруги и хорошие знакомые, которым ты отчекрыжила что-нибудь?

— Я подумаю. Для чего они тебе? Извини, теряюсь в догадках.

— Видишь ли, нас ждут очень непростые времена и я хочу чтобы наша семья и все, кто нам дороги, не оказались в глубокой… ну, в общем, очень нехорошем месте.

— Но у тебя, по-твоему, должна быть другая семья. Почему ты не думаешь о них?

— В прежнем варианте все было настолько плохо, что не хочется еще раз лезть в то болото. Как в анекдоте – мать проститутка, отец алкоголик, у самого энурез. Дал Бог новый шанс – зачем мне на старые грабли наступать? А потом, крутить не буду, нравишься ты мне более чем и Маша тоже. У нас телефон есть?

— Да.

— Пропадешь тут без мобильной связи.

Всю следующую неделю Виктор приходил поздно, но всегда бодрый и веселый. Вообще Нина Георгиевна теперь ни разу не видела мужа в состоянии прежней глубокой задумчивости. Балагур и шутник – он был чужим. Он был чужим в этом мире. С легким ужасом она чувствовала, как ее непреодолимо тянет к этому мужчине. Наступило время школьных каникул и Машу выпросили к себе дедушка и бабушка с ее стороны. Оставшись одни, супруги испытывали немалый дискомфорт. Нина Георгиевна, кляня себя за беспринципность, старалась задерживаться на работе и страшилась сама себя. В первый же выходной Виктор предложил организовать маленький семейный праздник, натащив кучу деликатесов.

— Откуда такие богатства, нигде ничего нет?

— Наши отдельные родственники оказались особами, приближенными к дефициту и бартеру. Вот они и поделились с родней бескорыстно.

— Так уж бескорыстно?

— Ну не совсем. Ну что, за нас!

— За нас.

В этот вечер Нина Георгиевна открыла мужа с совершенно непривычной стороны. И на следующий день на работе она, как девчонка не к месту хихикала и краснела, вспоминая происщедшее. Господи, оказывается бывает же такое.

Половина ноября прошла у Виктора в непрерывных встречах и сборе информации. Такая знакомая и почти родная прошлая действительность оказалась совсем неизвестной. Изменилось не прошлое – изменился он сам, а точнее его взгляды на прошлое. Перемены в оценках были так глубоки, что он с недоумением и подозрением поглядывал на собеседников, разглагольствующих о политике и экономике. Выходит вот таким бараном и он был тогда. Только теперь Виктор понял, что «открыть глаза» на будущее здесь просто некому. Верхи не могут по-новому, низы не хотят по-старому, а как мочь – никто не знает. И если к власти придет Боря сотоварищи, становится страшно, а если не придет – еще страшней. Куда ни кинь, везде клин. Расползалась экономика и одновременно рушилось мировоззрение людей.