Лев Волохонский - По понятиям. Происхождение современной общественной морали Страница 2

Во время экстремальных ситуаций (эпидемии, вспышки терроризма, войны и т.п.) большинство нормативных актов отбрасывается, и вводятся чрезвычайные положения и тому подобное. Законы «военного времени» немногочисленны, жестки и, более-менее, строго исполняются.

Можно сказать, что чем сильнее угроза для существования государства, тем больше оно ужесточает законы и нормы.

Получается, что если есть какая-нибудь, сколь угодно большая (государство), или сколь угодно малая (семья) референтная группа (некая общность людей с общими ценностями и интересами, по тем или иным причинам вынужденных считаться друг с другом) количество, качество и исполняемость норм, правил и законов напрямую зависит от концентрации членов сообщества в пространстве, интенсивности контактов между ними, а также внешней и внутренней стабильности.

Законы и общественная мораль преступного мира отличаются от государственных лишь тем, что устанавливают справедливость лишь для своих. К примеру, украсть в трамвае бумажник – честный способ зарабатывать на жизнь, а взять на зоне без спросу пару сигарет – жестоко наказуемый проступок (крысятничество). Принцип тут во все времена и у всех народов один: «фраера1 — законная добыча, а барыги2 нам должны по жизни».

У преступного мира никогда нет внешней стабильности, он почти всегда находится в более или менее интенсивной войне с государством и обществом. Соответственно, тут больше нужда в стабильности внутренней и, стало быть, в разумности и исполняемости правил, законов и норм.

В истории есть примеры образования чисто криминальных анклавов (пиратские государства, запорожская Сечь и т.п.), в которых, соответственно, возникали достаточно развитые системы норм, правил и законов.

Из монографии Ф. Архенгольца «История морских разбойников Средиземного моря и Океана»:

«…Они знали, что, не скрепив своих взаимных отношений условиями, не могут надеяться на верную добычу и разгульную жизнь. Следствием этого было Уложение, которое каждый клятвенно обязывался исполнять, подписываясь за незнанием грамоты крестом.

Уложение это составляло небольшое собрание законов, которое с незначительными отступлениями, было принято всеми отдельными отрядами флибустьеров и даже в начале ХVIII столетия, после совершенного прекращения общества их, сохранялось отдельными морскими разбойниками, грабившими на морях в отдалённых частях света.

Некоторые статьи этого Уложения весьма замечательны. Во главе их стоял закон о равенстве и сопряженных с ним правах, которые заключались в следующем: каждый береговой брат в важных случаях мог подавать свой голос, имел равное со всеми право на захваченные свежие съестные припасы и крепкие напитки и мог распоряжаться ими по своему усмотрению.

Для избежания ревности и ссор на кораблях не позволялось держать ни женщин, ни мальчиков. Тот, кто осмеливался привезти на корабль переодетую девушку, предавался смерти.

Смерти предавались за бегство с корабля и за оставление своего места в сражении.

Воровство наказывалось очень строго. Иные отряды увеличивали, другие уменьшали степень наказания за него. Французы оказывались особенно строгими. Обворовавшему товарища вырывали ноздри и уши и потом высаживали на твёрдую землю в таком месте, где ему нельзя было ожидать хорошей участи. Если же кто коснулся имущества общественного и цена украденного составляла пиастр, то его «маронировали», т.е. высаживали на берег необитаемого мыса или острова, дав ему ружьё, немного свинца, бутылку пороха и бутылку воды.

В случае сомнения обвиняемые присягали на Библии или распятии. Меньшие преступления наказывались телесно.

По обстоятельствам составлялись отдельные, частные законы. Так, в иное время насилование, пьянство, неповиновение предводителю, самовольная отлучка от поста наказывались, вдали от неприятеля, лишением участия в добыче, вблизи его — смертью.

Дуэли на кораблях также были запрещены. В случае ссор разделка за них откладывалась до прибытия в гавань: тогда противники, съехав на берег, разделывались в присутствии одного из офицеров на пистолетах и саблях. Сперва стреляли из пистолетов и в случае промаха рубились саблями; первая рана показывала виновного и оканчивала дуэль.

Каждый был обязан содержать в лучшем состоянии ружьё, пистолеты и саблю. Эта обязанность скоро превратилась в роскошь. Флибустьеры старались перещеголять друг друга красотою и богатством оружия и часто за пару пистолетов платили двести и триста пиастров серебром.

Огонь, по закону, должно было тушить на кораблях в 8 часов. Другой закон запрещал играть в кости или карты на деньги; но эти постановления соблюдались очень редко.

В отношении раздела добычи каждый отряд устанавливал свои особенные законы. Каждый флибустьер письменно уславливался со своим начальником повиноваться ему, лишаясь в случае неповиновения своей части добычи, и должен был формально присягнуть в том.

Начальнику, который обычно давал свои деньги на сооружение экспедиции и получал их обратно из добычи, также всем чиновникам, хирургу, корабельным мастерам и прочим назначалось определённое жалованье; изувеченному, кроме законной части в добыче, давали ещё: за потерю правой руки 600 испанских талеров, или 6 невольников; за потерю левой руки или правой ноги 400, а за потерю глаза или пальца 100 талеров или одного невольника. Все эти вознаграждения так же, как и другие расходы, выплачивались прежде раздела добычи. Капитан получал 6 долей, другие корабельные офицеры 3, иные только две, а нижние чины одну долю.

При таком правильном разделе добычи назначались и особые награды за разные отличия. Тот, кому удавалось сорвать неприятельский флаг, кроме доли, получал пятьдесят пиастров. За привод пленника в критическом положении, когда не имели сведений о силах и намерениях неприятеля, давали сто пиастров. За каждую гранату, брошенную во время приступа за вал и стену, платили пять пиастров и т. д.

Все флибустьеры обязывались не скрывать ничего из добычи, что превзошло бы ценность пяти пиастров. Тот, кто нарушал эту клятву, немедленно исключался из общества.

При выступлении в поход каждый участвующий в нем должен был являться по первому зову и принести с собой известное количество пороха и свинца…

…Особенно замечательна одна черта этих разбойников: они молились усердно и никогда не садились за стол без молитвы. Так же точно молились они всегда перед началом битвы, прося у Бога победы и хорошей добычи».

Пиратские законы функциональны, Уложение полностью регламентирует их жизнь и деятельность: общие принципы, права и обязанности, конкретные правила поведения, страхование, премии и т. д. Ничего лишнего. Необходимое и достаточное.

Не менее сильная нормативная база образуется тогда и там, когда и где возникает организованный преступный мир (Сицилийская мафия, французские апаши и т.д.).

Если с государством у преступного мира постоянная война, то с обществом отношения складываются по-разному, вплоть до симпатии и даже поддержки.

В фольклоре большинства народов представители государства, как правило, герои отрицательные, а всякого рода разбойники – положительные. Борьба благородных разбойников с грязными ментами – весьма распространенный сюжет народного творчества. Наиболее яркий тому пример – Робин Гуд и шериф из Нотингема.

Не остались в стороне от этой темы и классики мировой литературы всех времен и народов (Шиллер, Пушкин, Байрон, Мериме, Гюго, Вальтер Скотт и многие другие), у которых, по мнению искренне возмущённого этим обстоятельством советского писателя Шаламова, «была воровская жилка».

«…Художественная литература окружила мир воров романтическим ореолом, соблазнившись дешевой мишурой… По прихоти истории наиболее экспансивные проповедники совести и чести, вроде, например, Виктора Гюго, отдали немало сил для восхваления уголовного мира… Можно сказать, что художественная литература вместо того, чтобы заклеймить уголовщину, сделала обратное: подготовила почву для расцвета ядовитых ростков в неопытной и неискушенной душе молодёжи».