Антон Шаффер - Волки в городе Страница 2

   Днёв ухмыльнулся про себя. Девица явно приняла его за комдружинника или мента. Да, занимались они вещами противозаконными. Ладно бы если б просто целовались - тут можно было бы отделаться выговором или, на худой конец, отчислением из института, но такое....

   - Одевайтесь и уходите, - бросил подполковник. При других обстоятельствах он, может быть, и не поступил так, но сейчас было не до этих резвящихся юнцов, которые рискуя жизнями, любили друг друга на берегу Москва-реки. Да и девушка ему понравилась.

   Молодежь быстро начала собираться.

   - Вы тут никого не видели? Может слышали? - на всякий случай спросил Днёв. И какого же было его удивление, когда парень, подняв голову от земли и немного осмелев, ответил:

   - Видели. Минуты за две до вас кто-то пробежал в сторону реки. Быстро очень. Но, может, это собака была....

   Дослушивать подполковник не стал. Он что было сил побежал к набережной, боясь, что теперь-то точно упустил преследуемого. Днёву в считанные секунды стал ясен замысел тех, кого он преследовал: на берегу их, скорее всего, ждала лодка или катер. Операция была явно многоходовой и следы заметались на редкость грамотно.

   Вырвавшись из перелеска, он оказался на пустой набережной. Все уличные фонари были погашены. Слева шумел мост, перекинувшийся с Андреевской набережной на Лужнецкую, а вокруг не было ни души. Днёв уже собирался подойти к ограде, чтобы осмотреть реку, но сделать этого не успел - тяжелый удар сзади обрушился ему на затылок, и он, потеряв сознание, рухнул на землю.

   Без сознания он пребывал недолго: открыв глаза подполковник увидел над собой черное небо, в разных местах которого тускло сияли одинокие звезды. И лишь половина диска луны светила так яростно, что глазам было невозможно смотреть на это свечение. Днёв понял, что удар ему нанесли более чем приличный. С трудом поднявшись и чувствуя нестерпимую боль в затылке, он, пытаясь сохранять равновесие, покачиваясь дошел таки до гранитного ограждения и увидел, как пересекая лунную дорожку вдаль уплывает лодка. Никакого оружия при себе подполковник, конечно же, не обнаружил...

   Кое-как он добрел до того места, где недавно прогремел взрыв. Там уже вовсю крутились менты, с которым довольно дружелюбно общался Лычкарев. Недалеко от пикапа лежало накрытое белой простыней тело.

   Заметив подполковника, Лычкарев бросился ему навстречу.

   - Борис Владимирович! Лес уже прочесывает милиция!

   - Пусть твоя милиция себе одно место прочесывает, - скривился в болезненной ухмылке Днёв. - Он ушел. Пусть сворачиваются. Что с этим? - Офицер кивнул в сторону трупа, тотчас пожалев о движении головой.

   - Да там... - Лычкарев словно засмущался.

   - Что?

   - Да пацан там, лет шестнадцать от силы...

   Подполковник подошел к убитому, откинул простынь и долго еще стоял, глядя в остекленевшие глаза парня, устремленные в пустоту июньского неба.

  ***

   - С пацанами не справился....

   Генерал Збруев с мрачным лицом сидел за своим столом и сверлил взглядом Днёва. Аудиенция у начальства продолжалась уже пятнадцать минут и за все это время подполковник не проронил ни слова. Говорил Збруев. Говорил много и яростно. С первых минут пребывания Днёва в кабинете ему стало ясно, что разговор предстоит тяжелый. Сам себя он готовил к самому худшему. Вплоть до суда. И пока его мрачные ожидания оправдывались полностью.

   - Ты, Днёв, совершил ошибку. Очень серьезную ошибку, - наставлял генерал. - Такие ошибки партия не прощает. Ты сам это должен понимать не хуже меня. И мало того, что сам влип по самые гланды, так еще и Лычкарева за собой потянул.

   Днёв вздрогнул. О Сашке он как-то и не подумал - все больше винил за провал себя. А оказывается...

   - Да он-то тут при чем? - Голос у подполковника сорвался от длительного молчания и он дал петуха. - Лычкарев все сделал как надо. Вел пикап до конца. Дальше только моя вина.

   - Тоже мне герой нашелся. - Збруев выбил тыльной стороной ладони из пачки сигарету и закурил. - Лычкарева сейчас обрабатывают так, что тебе и в страшном сне не приснится. Сам же знаешь, какая ситуация: в партии кругом враги, в органах тоже. Ты вот мне тут лепишь черт знает что, а я тебе верить должен. А на каком основании, Боря? На каком? На том, что я знаю тебя чуть ли не с пеленок? И что? Ну, знаю. А вдруг ты предатель? Вдруг ты в сговоре с этими?...

   - Да с кем ' с этими'-то, Павел Семенович? - Днёв попытался перевести разговор в более конструктивное русло. - Мы ведь даже не знаем кто они!

   - Не знаем? - Лицо генерала налилось кровью. - Не знаем, говоришь? А то, что они делают уже месяц как мы знаем? Нет, ты скажи мне, Днёв, знаем мы этот или нет?

   - Знаем, - мрачно ответил подполковник.

   Да, это он знал. И все знали. Примерно месяц назад произошел первый акт насилия (именно так это проходило по официальным документам МНБ) против государства и лично Вождя...

  Случилось все в самом начале июля. Лето обещало быть жарким. Май обласкал москвичей так, что было настоящим предательством с его стороны не передать эстафетную палочку хорошей погоды июню. Именно так и говорили дикторы Главного канала национал-коммунистического народного телевидения в те дни. Именно этими словами. И июнь не подвел - двадцать пять градусов с прохладным ветерком...

  Акт насилия случился ночью. В ночь с четвертого на пятое июня. Подонки взорвали памятник Вождя в одном из окраинных районов города. Случилось все настолько внезапно и неожиданно, что соответствующие органы и, в первую очередь, Министерство национальной безопасности, просто не успели отреагировать. Такого не случалось на протяжении всех пятнадцати лет после Великой коммунистической революции две тысячи двадцать второго года. Это было в определенной мере немыслимо. На такое преступление могли пойти только безумцы, учитывая, что за год до этого был принят закон номер три тысячи пятьсот шесть, в котором черным по белому было записано, что за осквернение образа Вождя (словесно или в какой-либо иной форме) следует смертная казнь без суда и следствия. И вот такое...

  Рано утром пятого числа было собрано экстренное заседание коллегии Министерства. Днёв, как советник генерала Збруева, присутствовал на нем и слышал каждое слово. Не только слушал, но и записывал. На коллегии был сам Руководитель МНБ. Он первым взял слово:

   - Товарищи, - голос Его звучал уверено и напористо. - Случилось экстраординарное событие. Мы столкнулись с необъяснимым. В нашем обществе, где созданы все условия для жизни нормальных людей, нашлись вандалы, которые подняли руку на самое святое, что у нас есть. Подняли ее ночью, когда все спали, и никто не мог остановить подлецов. Товарищи, я только что был у Вождя Нации. Мне, а, значит, и всем нам, вам, дано поручение: найти и обезвредить. Найти и придать суду. Найти и покарать. И мы найдем.

  Сам говорил еще много и долго. Угрожал, убеждал, призывал. Но всем и без этих слов было ясно, что случилось чп. Днёв на том совещании сидел как на иголках, так как знал, что главная нагрузка в решении данного вопроса ляжет именно на из Управление - Управление по сохранению стабильности конституционного строя.

  После коллегии Збруев, как начальник Управления, созвал руководящий работников и поставил задачи. Основная из низ была выдвинута перед отделом Днёва. Потому что отдел такой - Отдел по борьбе с контрреволюционным влиянием.

   - Даю тебе срок неделю, - объявил генерал. - Ни дня больше. Через неделю, чтобы результаты были у меня на столе.

  И подполковник начал копать. Начал землю грызть зубами, что поймать преступников. Психологически ему это было совсем не сложно. Днёв верил в идеалы Революции и считал своим прямым долгом найти тех, кто посмел осквернить памятник самому главному человеку в жизни государства.

  В его группу входило четыре человека. Саша Лычкарев - отвечавший за транспорт и прочие коммуникации. Влад Марежик - специалист по политическим организациям, в прошлом историк, а теперь старший лейтенант МНБ. Игорь Бронин, пришедший в Министерство из десантуры. И Родион Корнев - майор, его заместитель и правая рука.

  Четверка приступила к работе. Каждый на своем направлении. Первым материал представил Марежик. Уже днем пятого июня он положил на стол подполковника подборку по похожим случаям в прошлом, еще до революции. Подборка носила красноречивое название 'Терроризм'. Днёв внимательно изучил ее, а потом поднял трубку и вызвал к себе Влада.

   - Что же получается, - он забарабанил пальцами по столу, - что мы имеем случай открытого террора на территории Москвы?

   - Выходит, что так, - пожал плечами Марежик.

   - Ты сам-то в это веришь? Когда в городе был зафиксирован последний подобный факт?

   - Ровно десять лет назад. Была осуществлена неудачная попытка подрыва газопровода. Злоумышленники были пойманы и приговорены к смертной казни. Приговор, само собой, приведен в исполнение. Судили троих. Он называли себя борцами за свободу, активно использовали выражения прошлого века, вроде 'диссиденты' и так далее. В целом, медицинская комиссия признала всех троих душевнобольными, но, как вы знаете, товарищ подполковник, уже тогда это не являлось оправданием в свершении преступления.