Петр Ярвет - Римская рулетка Страница 2

И оторвавшийся от созерцания катающегося по черно-красному колесу шарика Андрей Теменев отчетливо понял: это его шанс. Это интуиция, это везение. Это, в сумме с удостоверением, лежащим в кармане, выигрыш на зеро. Это деньги, которые за что-то там вручили этому сытому борову из власти другие сытые свиньи из криминального мира.

— Санитарные нарушения, — прохрипел Хромин, — их можно закрыть тридцать три раза.

— Вот видите, как просто говорить правду, — кривясь от собственного лицемерия, похвалил Теменев. И тут же почувствовал вдохновение — слова не нужно было придумывать, они рождались сами собой, естественно, как будто были правдой. — Именно поэтому я и здесь, Дмитрий Васильевич. Это ведь все не наша операция. Взяточников ловит УБЭП, им важно, чтобы у чиновников руки не светились под ультрафиолетом. А я, как вы понимаете, из другой организации.

Он вновь сунул красную книжечку под нос Хромину. Тот повел глазами и слабо простонал что-то утвердительное.

— Нас, Дмитрий Васильевич, интересует казино «Олимпик», которое можно закрыть не только за санитарные нарушения, уверяю вас. Поэтому я пришел прямо к вам, неофициально. Если вы согласны говорить со мной — хорошо. Если нет — что же, я звоню коллегам из УБЭП.

Хромин кивнул, желтые волосы лезли ему на глаза, он убрал их, пригладил пальцами.

— А… Деньги…

Теменев не ожидал, что главный вопрос будет задан прямо сейчас. Пришлось импровизировать.

— Деньги можете оставить при себе. Но прятать я вам их не советовал бы. Коллеги могут появиться, — он демонстративно поглядел на часы, — в самое неподходящее время. Впрочем, это уже ваше дело.

Оба умолкли. Оба напряженно размышляли.

— А… Может быть…

— Давайте решим сразу, — перебил Андрей, — мы сотрудничаем с вами? — дождался кивка. — Ну, если так, то, в принципе, я могу оформить изъятие вещдока без упоминания вашей фамилии. Но учтите, прикрывать вас мы не намерены.

На любом следовательском курсе вам расскажут, обучая ведению допросов, о могущественной силе бессмысленных фраз. Хромин вдумался в смысл, не смог понять, не осмелился переспросить и полез в карман. И вот тут Андрей Теменев допустил роковую ошибку. Он дружески улыбнулся и многозначительным тоном добавил:

— Нехорошо заставлять волноваться дочку вице-мэра…

Хотел таким образом дать понять: мы знаем куда больше, чем говорим. Хотел намекнуть: мы не враги, мы просто вытаскиваем вас из щекотливого положения. Поэтому сам не сразу въехал, отчего рука чиновника замерла за пазухой, а глаза глянули исподлобья.

Хромин ничего не достал из внутреннего кармана. Он потянулся к телефону. К обычному телефону, стоящему, за неимением в кухне стола, прямо на метлахской плитке под ногами — пока шел ремонт, по аппарату звонили строители. Завтра его уберут и заменят агрегатом с факсом и дюжиной мобильных трубок.

— Вы куда звоните, Дмитрий Васильевич? — спокойно осведомился Андрей, чувствуя горячую струйку пота, потекшую от шеи вниз, по позвоночнику. — Не нужно никуда звонить, Дмитрий Васильевич.

Хромин набрал самый простой номер. Две цифры.

Теменев вспомнил. Два месяца назад покушение на вице-мэра. Бензиновые разборки. Угрожали дочери.

«Урод недоделанный!» — обозвал себя мысленно Андрей.

— Алло, — дрожащим голосом произнес Хромин. — Ко мне только что пришел человек, называющий себя…

Андрей Теменев наклонился и резким движением рванул аппарат в сторону. Оборвались оба шнура: к розетке и к трубке в руках Хромина. В тот же момент Дмитрий Васильевич Хромин трубку отшвырнул и, высоко, по-бабьи, взвизгнув, метнулся прочь из кухни в холл, к незакрытой входной двери.

Святослав Васильевич Хромин сидел на кухонной табуретке, обхватив голову ладонями и закрыв уши. При этом голова его почти касалась лбом колен, борода щекотала лицо и руки, и вообще весь вид бывалого идеалиста заставлял усомниться в главенстве духовного величия над материальной непрухой. Стоило отодвинуть ладони от ушей, как из комнаты доносился голос Анатолия Белостока, по паспорту — Анатолия Беляша, а в пределах данной квартиры — Магистра Белого.

— И смешается кровь отроковицы невинной из племени, враждебного расе арийской! — торжественно и нараспев повторяли за Магистром несколько надтреснутых молодых голосов. Затем слышалось чоканье, как будто в соседней комнате поминали кого-то или справляли свадьбу.

Святослав Хромин притянул к себе стоящий прямо на грязном линолеуме телефон, поднял трубку и набрал простой номер из двух цифр. На второй Святослав задумался, не дал диску повернуться и нажал на рычаг аппарата.

«Что я им скажу? Что у меня в квартире завелась тоталитарная секта? Как тараканы, что ли, сами?»

С Анатолием Белостоком Хромин познакомился, как это ни смешно звучит, в парикмахерской. Не так просто, как кажется, подстричь бороду, если это не мальчишеский кустик, а настоящая православная борода. В непрекращающихся духовных исканиях между Бердяевым и Булгаковым Святослав как-то обнаружил парикмахерскую недалеко от Лавры, где на его глазах какой-то шустрый еврей равнял бороды жизнерадостным священникам, а в прейскуранте черным по белому значилось: «Бритье и стрижка бород и усов». Очередь оказалась совсем невелика, вернее, ее составлял один-единственный детина, пожалуй, ровесник Хромина, но не в пример внушительнее, хотя скорее материально, нежели духовно. Пятнистый, защитного цвета комбинезон на детине был застегнут наглухо, высоченные, похожие на сапоги черные ботинки и густая, нуждающаяся в очередной стрижке борода странно смотрелись при совершенно голом черепе.

— Садись, папаша! — дружелюбно рявкнул лысый. — За мной будешь! — и поглядел испытующе, словно Хромин должен был его узнать и, как минимум, попросить автограф.

Хромин сел в продавленное креслице.

— Сам, что ли, из попов? — осведомился человек в комбинезоне. — Белосток! Бу знакомы!

— Хромин. Историк, — коротко, не зная, как себя держать, пояснил Святослав.

— Историк? — восхитился Белосток. — Это, что ли, из этих?…

К «этим» собеседник отнес прошедших через приемную, переговариваясь, двух веселых батюшек. Один рассказывал про сбор подберезовиков в Дибунах, другой косился на Белостока, не замедлившего вскрикнуть:

— Бог помощь вам, попики любезные! — после чего поднялся, хрустнув плечами, и, без малого не своротив макушкой притолоку, протопал в зал, откуда тут же загремело: — Ну, здравствуй, Мойша! Что же я в тебя такой влюбленный?!

Надо было тогда же, и уйти, подумал Хромин. Ничего бы, походил денек с нестриженой бородой.

— Тебе куда, историк? — взревело за левым плечом, когда Хромин вышел из парикмахерской причесанный, ухоженный и пахнущий одеколоном шустрого еврея. — Давай подвезу! Давно бы спалили цирюльню, да Мойшу люблю! Но странною любовью! — захохотал Белосток.

Точно так же он хохотал на всех фотографиях в раздаваемой у Гостиного двора газетке «Арий». Иногда Белостока сажали в тюрьму, как соучредителя газетки, и тогда он продолжал хохотать — только с ее страниц. Но неизменно появлялся в реальности и хлопал по плечу в самое неподходящее время:

— Историк! Расскажи про татаро-монголов!

Дежурная шутка осточертела быстро. Святослав не хуже Белостока-Беляша знал, что не было никакого татаро-монгольского ига, придумано оно в позднейшие времена династией Романовых в угоду Европе, чтобы внушить наследникам великой некогда евразийской империи миф об отсталости и забитости Древней Руси. Но бритоголовый Анатолий шел дальше.

— Русская нация синтетична! — кричал он, комкая рукав Хромина. — Когда крестоносцы пришли в северную Балту, они имели не военную, но мистическую цель! Они привели с собой половецких, то есть польских, наложниц, выполняя предначертание создать на берегах последнего моря новую расу. Сеть прибалтийских замков и монастырей защищала колыбель новой цивилизации! Здесь должны были найти свое чудесное завершение и слияние две древнейшие цивилизации: античная ромейская и ататюркская, достигшая высшего развития в империи царя Чингиза. Зороастр всю эту ботву называл северным Чудом — так возникла Чудь, истинная прародительница Руси, ничего общего не имеющая с хохляцким Киевом! Но ставленник шведов Александр предвидел будущее могущество нового народа. Изменив слову, данному наследникам царя Чингиза, он устроил бойню на Чудском озере и принудил православие стать игрушкой в руках католикосов! А эти серые попы молятся ему в своей часовне, памятники ставят!

После нескольких подобных бесед в ресторане «Одер» Святослав Хромин перестал посещать парикмахерскую у Александро-Невской лавры, но было уже поздно. Каким-то образом Белосток раздобыл адрес и зачастил к нему, сначала один, а потом и с компанией. Хромина он представлял как «научного работника, разделяющего наши взгляды» и при каждом визите доставал из книжного шкафа увесистые тома, раскрывал, где попало, и хохотал громовым голосом: