Джеймс Гарднер - Три слушания по делу о наличии змей в крови человека Страница 2

Лизоблюды в зале уже раскрыли было рты, чтобы ужаснуться новому богохульству… однако даже они почувствовали, что этот человек не богохульствует. Он… просто констатирует факт.

До чего же странно.

Септус приосанился на своем патриаршем троне. Похоже, это будет поинтереснее заурядного дела о ереси.

— Ты ведь понимаешь, — сказал он Левенгуку, — что речь здесь идет о первородном грехе. Благословенная Дева утверждает, что люди отравлены грехом, и лишь она может искупить этот грех.

— Вовсе нет, — резким голосом возразил Левенгук. — Здесь утверждается, что в крови человека есть змеи. Я же знаю, что их там нет.

— Но змеи — это всего лишь… — Септус вовремя остановился. Он едва не сказал, что змеи — всего лишь метафора. Однако это открытое слушание, и любое его заявление может приобрести силу закона. Объявить же, что некую часть Священного писания нельзя понимать буквально… ни один из Патриархов не осмеливался этого делать, и Септус вовсе не горел желанием быть первым.

— Давай же проясним ситуацию, — сказал он Левенгуку. — Ты отрицаешь доктрину первородного греха?

— Нет. В теологии я профан. Я лишь изучал кровь и не нашёл в ней змей.

Один из подхалимов решился возмущенно вскрикнуть… но очень тихо: даже глухой понял бы, что возмущение было притворным.

Прокурор Бен-Жакоб решил поучаствовать в процессе.

— Нужно, однако, иметь в виду, что змеи могут быть очень, очень малы.

— Вот именно! — внезапно оживился Левенгук. — Я создал прибор, позволяющий наблюдать очень маленькие вещи так, как если бы они были гораздо больше. — Он порывисто повернулся к Септусу. — Вашему Святейшеству знаком телескоп? Прибор для наблюдения далеких предметов?

Патриарх нехотя кивнул.

— Мой прибор, — продолжал Левенгук, — основан на том же принципе. Это линзовое устройство, увеличивающее изображение предметов, из-за своих малых размеров невидимых невооруженным глазом. Я тщательнейшим образом изучил человеческую кровь; и, хотя она содержит множество крошечных образований, природа которых мне неясна, я готов присягнуть, что среди них не было змей. Спящих или любых других.

— М-м… — Септус в раздумье положил руки на стол, за которым сидел. Когда он заговорил, то старался не встречаться взглядом с ответчиком. — Общеизвестно, что змеи отлично прячутся. Несомненно, они могли укрываться за… за этими самыми крошечными образованиями, которые ты только что упомянул.

— Полчища змей, — упрямо напомнил Левенгук. — Именно так говорит Святое Писание. Полчища змей в каждой капле крови. Без сомнения, они не могли все найти там место для укрытия; я провел сотни часов, охотясь за ними, Ваше Святейшество. Дни, недели и месяцы.

— М-м.

Как ни неприятно было это признать, Септус не сомневался в утверждениях Левенгука. Патриарх сам обозревал небеса в великолепный телескоп и наблюдал потрясающие чудеса Вселенной — горы на Луне, пятна на Солнце, кольцо вокруг планеты Хронос. И он верил, что увеличитель Левенгука способен открыть взору не менее поразительные явления… пусть даже и не полчища змей в капельке крови. В любом случае змеи — не более чем аллегория, кто в этом сомневается? Святая Мария часто использовала поэтические сравнения, которые ни один мало-мальски образованный человек не станет воспринимать буквально.

К сожалению, церковь составляют не образованные люди. Как бы ни был изощрен клир, основная масса прихожан все равно происходит из низов. Змеи в крови? Раз так сказала Дева Мария, значит, так оно и есть; и лишь небо поможет Патриарху, что осмелится хоть немного отойти от догмы. Фундаментальнейшая основа церковной власти есть Авторитет; авторитет духовного наставника и Священного Писания. И стоит Септусу публично признать, что какая-либо из библейских доктрин — лишь метафора, а не непреложный факт — тем самым он вобьет первый гвоздь в гроб непререкаемого церковного авторитета.

С другой же стороны, факт есть факт. Если змей нет, значит, их нет. Бог создал мир и всех людей в этом мире; и если Творец решил, что кровь этих людей будет устроена так, а не иначе, обязанностью Матери-Церкви является принять Его волю и воздать Ему хвалу. Держаться ложных догм, чтобы сохранить власть — это не просто трусость, это самое страшное богохульство.

Септус взглянул на скованного Левенгука. Живой человек с живой душой; и единым словом своим Септус волен приговорить его к казни как проповедника лжи.

Но где именно лежит эта ложь?

— Сегодня мы не можем разрешить это дело, — объявил Септус. — Мать Святая Церковь должна изучить заявления обвиняемого со всей возможной тщательностью. Мы построим собственное увеличительное устройство и должным образом освятим его, дабы избежать вмешательства Сатаны. — При этих словах Септус едва сдержал улыбку: до сих пор находились твердолобые инквизиторы, считавшие, что дьявол искажает то, что видно сквозь линзы. — И мы сами увидим, что есть, а чего нет.

Все присутствующие в зале суда закивали головами; так они бы приняли и полное оправдание, и смертный приговор.

— Ваше Святейшество, — спросил Бен-Жакоб, — может быть, будет лучше, если суд издаст… предписание, запрещающее изготовление увеличительных устройств, пока церковь не вынесет своего решения?

— Совсем наоборот, — возразил Септус. — Думаю, церковь должна сделать такие устройства доступными для заинтересованных лиц. Пусть сами посмотрят.

Патриарх улыбнулся. Бен-Жакоб вряд ли поймет этот шаг. Запрет увеличительных устройств лишь подхлестнёт интерес вольнодумцев, которые начнут их изготовлять тайно. С другой же стороны, свободный доступ к таким устройствам привлечет любопытных к церкви, а не отвратит их от нее. Всё равно проблема заинтересует лишь праздных богачей, у которых есть время задумываться над тайнами бытия. Подавляющее большинство мирян — крестьян, конюхов, горняков — никогда о ней и не услышат. А если и услышат, то тут же и забудут. Крошечные животные — любопытная диковинка, но не имеют никакого отношения к реальной жизни.

Ещё один перерыв для молитвы, и Левенгука увели к церковным книжникам — учить их строить увеличительные приборы. Он выглядел довольным таким оборотом дела: мало того, что избежал смерти за еретические домыслы, так ещё и получил возможность показать другим то, что видел сам. Септус встречал множество таких людей: словно дети, что собирают на берегу разноцветные ракушки, они бесконечно признательны любому, кто проявит хоть малейший интерес к их бесценным сокровищам.

Когда к полудню суд закончил своё заседание, Септус забрал первый увеличитель Левенгука в свои апартаменты. Добыть кровь труда не составило: укол булавкой — и Патриарх получил образец для исследований. Нетерпеливо приник он к окуляру, настраивая резкость так же, как делал это с телескопом.

Микроскопические животные. Скажите на милость…

Крошечные, крошечные живые существа. Бесчисленные их стаи, плавающие в его собственной крови. Что за чудо явил нам Господь! Твари разных форм и размеров, что наверняка охотятся и пожирают друг друга, как рыбы в океане.

А змеи? Сейчас это казалось не столь уж важным. Однако же… что-то смутно-туманное, до того неясное, что могло быть обманом напряженного зрения, нечто тонкое, как волос, проскочило на самой грани восприятия через поле зрения микроскопа.

И пропало.

2. О происхождении змеевидных аналогов в крови приверженцев Папы

Ее Британское Величество Анна VI любила Звездную палату. Да, на протяжении последних пяти столетий она видела немало чудовищных злоупотреблений и несправедливостей, когда после скоротечного тайного разбирательства не менее тайно лишались жизни люди, которые, возможно, были виновны в гораздо меньшей степени, нежели монархи, занимавшие судейское кресло; однако даже и в просвещенной Империи сохранялась необходимость в подобного тайных рода слушаниях. С одной стороны стола — королева, один из ее подданных — с другой… это создавало атмосферу дружеской встречи, когда в приватной беседе можно обсудить и — тем или иным образом — устранить любые разногласия.

— Ну что ж, мистер Дарвин, — произнесла она, когда был подан и разлит чай, — похоже, вы разворошили целое змеиное гнездо, не так ли?

Сидевший напротив нее чрезвычайно бородатый мужчина ответил не сразу. Он тронул ручку своей чашки, словно вопрос — пить или не пить чай — занимал его сейчас больше всего; затем сказал:

— Я просто говорил правду, мадам… какой ее увидел.

— Однако разные люди видят разную правду, так ведь? И многих весьма огорчили вещи, о которых вы говорили, как о реально существующих. Вы ведь в курсе, что это вызвало некоторые… недоразумения.