Проклятие Ильича - Андрей Готлибович Шопперт Страница 2

Я перелетел через неё и врезался в мужчину, что на скамейке сидел. От удара я потерял сознание. Руку ещё сломал. Нет, я не видел, что бабка эта врезалась головой в угол скамейки. Я когда очнулся, то вокруг уже люди были. Нигде не написано, с какой скоростью надо ехать на самокате. Самокат я взял здесь же в парке напрокат. Триста рублей в час. В залог оставил студенческий билет.

Потом скорая подъехала, я в это время лежал у кустов. Меня тошнило. И рука болела. Увезли меня на скорой. Что случилось с мужчиной и женщиной, в которых я врезался, я не знаю.

С моих слов записано верно. Мною прочитано.

Иванчук Олег Владимирович'.

* * *

Владимир Ильич судорожно пытался вздохнуть и не мог. Он не понимал, что сейчас произошло. Марьяна усадила его на их зелёную скамейку с высокой спинкой и прислонила к ней. Сама чуть отошла и сначала критически осмотрела — как и у него, у жены в последнее время быстро развивалась возрастная дальнозоркость или пресбиопия. Рассмотрев, Марьяна взяла Левина холодными пальцами за шею и… Нет, не задушила — пульс посчитала.

— Володя, у тебя лицо перекошено! Ну-ка скажи своё имя и отчество!

— Вл…мик Лич.

— Ядрить кадрить твою налево! Володя, у тебя инсульт. Скорую срочно надо!

Марьяна отскочила от скамейки на свет и стала лихорадочно доставать из кармана куртки большущий телефон. На самом деле маленький планшет — зрение портилось, и сын подарил ей эту здоровую штукенцию и шрифт крупный настроил.

Дальнейшего Владимир Ильич не видел, точнее почти не видел. Что-то тёмное влетело в машущую руками жену, и она полетела к нему, а это тёмное тоже полетело и со всей силы врезалось в грудь, выбив последний воздух из лёгких. Левин попытался вздохнуть и не смог. Попытался крикнуть и тоже не смог. Свет прямо резал глаза, а ведь небо только что было затянуто серо-чёрными тучами. А потом он увидел так часто описываемый в книгах тоннель, и далеко впереди была светлая точка, к которой он и устремился. Но не получилось. Держала скамейка зелёная. Владимир Ильич обернулся и увидел лежащую рядом со скамейкой жену. И рванулся к ней, к своей Дюймовочке. И тоже не получилось. Застрял, забарахтался. Ни туда, ни сюда.

Давно в детстве было такое с ним. Пошёл купаться в Геленджике, где отдыхали всей семьёй, а там ветер поднялся и довольно приличная волна. Заплыл-то на пару метров, а когда назад стал возвращаться, то понял, что не получается, он сучит ручками и ножками, а берег не приближается. По-прежнему далеко. А силёнок-то и не остаётся уже. Тогда выплыл всё же. Додумался плыть под водой. Тогда волна его не оттаскивала назад. Доплыл, почувствовал песок под ногами и чуть не упал от слабости. Вырвало даже. Или это воды наглотался?

Сейчас и чувства были те же, и мутило со страшной силой. Левин закрыл глаза, представил, что нырнул, и поплыл против течения к своей Дюймовочке. 

Событие второе

Предоставленные сами себе события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему.

Закон Мерфи

Дышать было тяжело. Да невозможно просто. Словно кто-то сидел на груди и руками душил, сдавливая горло. Владимир Ильич попытался открыть глаза, но это не дало ничего. Темнота и сопение над ним, в этой темноте.

— Кар… кар… — и ещё что-то непонятное выдохнула эта темнота в лицо Левину, и давление на шею ещё возросло.

Совсем невмоготу стало.

Навыки проснулись неожиданно даже для самого Владимира, нога пошла вверх, обогнула сидящую на нём тяжесть и резким махом сбросила её с груди. Дальше строго, как на тренировке, прихватить руку, прижать её к себе и выгнуться корпусом, беря руку на излом. Темнота завыла, а тренер почувствовал, что ещё пару сантиметров прогиба — и сустав хрустнет, сейчас соперник должен застучать свободной рукой по ковру, и Владимир Ильич отпустит его. Всё, болевой приём. Иппон. Соперник сдался. Схватка закончена. Kикен гачи (победа из-за сдачи соперника). Соре мадэ — конец встречи. Но что-то пошло не так. Вместо стука по ковру или татами рука свободная попыталась «постучать» ему по лицу. Ох и напрасно соперник это затеял! Ну мазнул по лицу, чуть задев его, только при этом свою взятую на излом руку немного развернул, а ещё сбросил тряпку, которая прикрывала лицо Левина. Взору тренера предстала такая зверская рожа под причёской «воронье гнездо», что от неожиданности Владимир Ильич выгнулся сильнее, отстраняясь от рожи. Сустав хрустнул, и противник заорал что-то похожее на «банзай». Неуч. Нужно кричать: «Маита» («Я побеждён», «Я сдаюсь»). Потом дзюдока (борец дзюдо) просто завыл, а ещё через несколько завываний, на волчьи похожие, заскулил, как маленький щенок.

Что за хрень⁈ В Японию его бороться отвезли вместо больницы? Был там Левин на турнире по дзюдо в составе делегации со сборной юниоров. Вот тренер у японцев немного похож был на соперника, что крутился сейчас на… на покрытом соломой полу, подвывая и скуля. У японца на голове, как и у завывателя, тоже непонятное что-то было, торчащее жёсткими чёрными патлами во все стороны.

Татами странное. Вообще татами — это мат. Может, раньше и соломой набивали, но не сверху же её ещё и кидали. Там, кстати, размеры у мата прикольно звучат: 6 сяку 3 сун на 3 сяку 1 сун и 5 бу. Это почти два метра на почти метр. Выдумщики эти японцы. Так бы и говорили метр на два метра, а то «бу» да «сяку».

Какие-то, должно быть, народные соревнования тут проходят. Аутентично. И вот, оказывается, откуда пошло выражение «соломки подстелить». Это у японцев в древности вместо матов схватки по дзюдо проводили на соломе. Нищета.

Между тем соперник скулить перестал и стал орать. Да громко так — и бочком-бочком к двери ползёт. К двери? Додумать мысль не удалось. Дверь открылась внутрь помещения (дожо — место, зал для занятий дзюдо). Кто у них додумался до такого? Дверь наружу должна открываться в помещениях общественных. Куда пожарная инспекция смотрит? Взятку, небось, дали. Вот, пожалуйста! Дверь открылась прямо-таки резко, и соперник, к ней ползущий, сначала получил по башке нечёсаной, а потом и по «больной» руке. Хрясь. Бумс.

— А! Банзай!!! — как-то всё же не так. — Айлай!

Владимир Ильич, как и положено воспитанному человеку, при виде незнакомца, ввалившегося через дверь, встал — негоже гостя лёжа принимать. Рей (приветствие, церемониальный поклон), как положено, чётко обозначил. Дальше всё пошло наперекосяк, и уж точно не по плану. Гость, без сигнала «хаджиме» (начало схватки), прямо как Илья Муромец стал широко замахиваться правой ручищей, намереваясь поприветствовать Владимира Ильича дружеской затрещиной по морде лица. Тело само отреагировало. Всё же пятьдесят лет занятий самбо и дзюдо в один миг не пропьёшь — так и не пил же. Левин присел, пропуская удар над собой, чуть зашагнул за повернувшегося к нему боком гостя и красивую такую подсечку провёл. Даже захват не потребовался. Так классно товарищ подставился. Хрясь.

Муромец сначала лопатками врезался в пол, а после и головой. Кто его падать учил? А страховаться кто будет? Не научили гасить инерцию, а уже на соревнование отправили.

— А-а-а! Айлай!

Или всё же «банзай»? Теперь двое кричали. Гость недолго: он повернулся на бок и из этого неудобного положения заехал нечёсаному в пятачок. Без замаха. Умело так. Может, тут по боксу соревнования, а Владимир Ильич со своим дзюдо вылез?

На крики в дверной проём сунулись ещё две головы в модных, очевидно, здесь причёсках «я не один на сеновале кувыркался». Они подозрительно оглядели валяющихся и орущих на соломке гостя и соперника. Потом не менее подозрительно оглядели и Владимира Ильича.

— Ничего не делал. Просто зашёл. Мамой клянусь, — вспомнилась Левину сценка из фильма. — Обидно, ну.

— Кар кар мар кар!

Точно Япония, у них там язык рыкающий. А вот рожи европейские. Даже славянские. Овальные. Не скуластые, как у прочих европейцев. Русые волосы. Только у соперника воронье гнездо на голове чёрное, а не блондинистое.

— Ребята, мы где? Что тут происходит? Чего встали⁈ Отвечать! — чуть повысил голос Левин.

Надоели эти непонятки. И где сейчас Марьяна? Она же лежала рядом со скамейкой? Где он вообще⁈

— Кар кар! — и ребята, вытащив из-за поясов дубинки (ореховые, наверное), синхронно опять, как и головами вращали, сделали шаг к Левину.

Дело пахнет