Золото. Назад в СССР 1 - Адам Хлебов Страница 2

Не знаю, что она во мне простом геологе нашла. Уж точно не красоту и не богатство.

Мы познакомились пару лет назад, когда она приезжала в Зону, так мы называем местность, где я искал золото последние пять лет.

Катюха проводила журналистское расследование о коррупции при банкротстве одной крупной золотодобывающей компании.

В то время я еще и не смог представить, что через год найду российский Клондайк. Одно из самых богатых месторождений в России. А может и самое богатое.

Не знаю, чем я ее притягивал. Она мне говорила, что я настоящий. Хрен его знает, что это значит. Настоящий? Она так считает? Ну пусть. Буду для нее настоящим.

Что касается ударов по буржуинским золотодобытчикам, то намутили мы с Катюхой статью, которая выйдет завтра у нее и на канале ютуб, и в буржуинском издании.

А потом после выхода статьи у нас череда интервью. У нас уже очередь из блогеров-миллионников, которые хотят проинтервьюировать меня.

Будет шумиха, и все будут знать, что копии документов с результатами анализов проб направлены в министерства, в ФСБ и Президенту через общественную приемную.

На этом всё, как говориться, «Адиос мучачос компаньерос де ми вита». Люблю это аргентинское танго.

Говорят, аргентинцы и аргентинки больше не танцуют под эту песню. Считают, что она проклята.

Автор песни спел ее и сразу же разбился на самолете. Если какой-нибудь танцор танцевал под нее, то впоследствии, с ним непременно случалась какая-то хрень.

Когда-то в девяностые от меня ушла жена — она не выдержала безденежья и рутины, и вот тогда я начал слушать это танго перед каждой отправкой в экспедиции.

Я изучал движения танца под эту песню, стоя один перед зеркалом в совершенно пустой дедовской квартире, доставшейся по наследству.

Я танцевал и мне почему-то тоже хотелось тогда разбиться. Ну или чтобы что-нибудь со мной случилось впоследствии. Я изучал движения танца, стоя перед зеркалом, слушая эту песню.

Но, как ни странно, песня, наоборот, стала приносить мне удачу и вдохнула в меня жизнь. В конце концов стала моим гимном. «Дэ волисарме ми буэно мучачада».

Кстати, как не смешно, вертолет, в котором я летел на базу в Зоне, действительно разбился. Но все пассажиры: геологи с партии, вахтовики и экипаж остались живы.

Мы отделались порезами, ссадинами и ушибами. Один переломал ноги. Двое получили сотрясения. Еще один сломал ключицу.

В момент падения я смотрел на стремительно приближающуюся землю в иллюминатор, и приняв судьбу, спокойно напевал про себя «Адиос мучачос».

Прямо сейчас вспомнил, как мы довольно долго падали. Это ужасно — падать на вертолете долго.

Я даже успел испытать страх и побороть его, посчитав, что пришел к жизненному финишу.

Эскалатор довез меня почти до самого верха.

Да, о чем это я? Про подарок. Покажу им, что у нас не все продается.

Хотя, они — «обремененные белые люди» никогда этого не поймут. Никогда.

Они будут думать и говорить, что я идиот. И это прекрасно.

Мне приятно думать, что может быть, Федор Михайлович думал и описывал в том числе и меня.

Подарок. Русский Клондайк — это и есть мой подарок стране. Народу. Будущим поколениям.

А потом я начну жить самой обычной жизнью. Мещанской. Найду работу в офисе.

Накоплю денег, нет, как сейчас говорят — бабла, на машину. Буду ездить с Катюхой на море, ходить на выставки, концерты.

Валяться с бокалом шампанского в вместе с ней в ванной.

Посещать дни рождения, поликлиники, рынки, рестораны. Смотреть сериалы на большом телевизоре. Начинать ходить в бассейн и бросать это дело.

Буду читать и участвовать в срачах в интернете, тупо смотреть каналы на ютюбе и нас-лаж-дать-ся жизнью.

Всему этому мне еще предстоит научиться.

Я буду очень стараться быть счастливым и делать счастливой Катюху.

До тех пор, пока судьба продолжит меня баловать. Я не загадываю. На дне я уже побывал. Я не боюсь. Мне не сложно начать все заново с полного нуля.

Но это потом. А сейчас нужно быстро добраться в контору.

Так мы называли свой полудохлый отраслевой НИИ. Я принял вызов и перешел Рубикон. Назад пути нет, победа или смерть!

На латыни: «Aut vincere, aut mori»! Лозунг воинов всех времен и народов, отправляющихся на бой.

У здания стоял полицейский УАЗик, рядом с ним скучал одинокий сержант, осматривающий колеса и пытающийся определить давление в баллонах при помощи ударов носком ботинка по резине.

Он бросил безучастный взгляд на меня и отвернулся. Интересно, что тут делает полиция?

Я зашел в здание и направился турникету с тремя вращающимися планками в виде алюминиевых труб.

Охранника, точнее вахтера, который обычно стоял на входе, на месте не оказалось.

Тогда я приложил прямоугольную карточку пропуска и вошел после звукового сигнала, напоминавшего сигнал оплаты на кассовом аппарате.

«Проплачено, проходим, не задерживаемся». Мы-то платим конторе своим временем, знаниями, а кто-то здоровьем. Но нашему НИИ все равно.

Контора, как некий организм, существо, поглощающее результаты нашего труда, и все ещё существующего за счет него, ценила все это только до развала СССР.

Пусть так. Я скоро я взбодрю это сонное болото. Я очень долго этого ждал и можно сказать положил полжизни на это.

Хотя я приехал пораньше, на работу уже подтягивались другие сотрудники. Сзади заходили знакомые ребята из соседнего отдела.

— Михаил Александрович, дорогой! Как же я рад вас видеть. Вы когда из партии вернулись?

— Позавчера, Сережа, — я поздоровался с начальником отдела хроматографических исследований. Мы были с ним на ты, просто он, как коллега демонстрировал уважение в присутствии посторонних.

— Как с результатами?

— Так средненько. Если завтра выгонят, поддержишь? Возьмешь к себе?

Мы зашли в лифт. Я увидел в зеркале свою небритую сорокалетнюю физиономию. Хреново выглядишь, господин Семибратов.