Лирик против вермахта - Руслан Ряфатевич Агишев Страница 2

Спящий опять вздрогнул. От новой череды образов на лице мелькнула гримаса боли, заерзала рука на груди. Снилось что-то очень плохое.

Теперь это была больничная палата с болотного цвета пустыми стенами, железной кроватью и «голым» окном. Столь милое лицо неимоверно исхудало: заострились скулы, кожа приобрела неестественный восковый оттенок. И лишь глаза, по-прежнему, смотрели на него так, что замирало сердце. От дикого чувства безысходности хотелось лезть на стену.

- А-а, - в тишине комнаты раздался еле слышный стон. Боль в грудине становилась сильнее и сильнее. Сдавливало дыхание. В груди отчетливо слышались хрипы. – А-а-а… Хр-р-р-р…

Когда боль стала уже нестерпимой, он очнулся. Весь в липком поту, задыхаясь, зашуршал бумагами на столе в поисках лекарства. Пара таблеток имен на такой случай всегда лежали на самом краю.

- Проклятье, опять прихватило, - пробормотал мужчина, растирая грудину. Таблетка только начала действовать, и боль очень медленно ослабляла хватку. – Таблетки совсем ни к черту…

Откинулся на спинку кресла и попытался расслабиться, как советовали врачи. Бесполезно. Едва закрывал глаза, в памяти снова всплывали те образы прошлого, и боль возвращалась.

- Дерьмо…

И только после второй таблетки стало получше.

С кряхтение встал и подошел к шкафу с книгами. Руки сами нашли небольшую зеленую книжку, в которую, судя по пыли, уже давно никто не заглядывал.

- Здравствуй…, - раскрыл, а внутри лежала небольшая черно-белая фотография, с которой на него смотрела смеющая девушка лет семнадцати. Его школьная любовь, позже ставшая первой супругой, сидела за партой, подперев руками подбородок и смотря прямо в камеру. – Маша…

На еще одной фотографии была она же, но уже старше. В светлом сарафане, развевающемся на ветру, девушка в задумчивости касалась своих длинных волос и грустно улыбалась. Перевернув карточку, увидел несколько слов, написанных ровным девичьим почерком – «Костику от Маши».

- Ма…

Но произнести ее имя так и не смог, на него снова накатило.

От резкой боли потемнело в глазах, слабость сковала все тело. Покачнувшись, Старинов взмахнул руками и, не удержав равновесие, рухнул на пол.

- Хр-хр-хр…

Сознание еще цеплялось за жизнь. От кислородного голодания перед глазами мелькала обрывки воспоминаний, в которых причудливо смешивались лица знакомых, родных, запахи, ароматы и эмоции.

Одеревенелые пальцы с силой царапали ворот рубашки, стараясь ее расстегнуть. С хрипом поднималась грудная клетка, втягивая воздух, дергались ноги. Но уже было поздно, слишком поздно.

***

Еще через мгновение его душа покинуло бренное тело и взлетела в высоту, где присоединилась к бесчисленному множеству точно таких же бестелесных сущностей. Здесь от них оставалась лишь одна оболочка, которая не знала ни жажды, ни голода, ни горя или радости. Слепок когда-то жившего на Земле живого человек, и больше ничего.

Но вдруг случилось немыслимое – одна из сущностей презрела незыблемый прежде порядок и «скользнула» обратно, вниз. И для кого-то все началось с самого начала.

***

Совсем другое время…

Солнце медленно садились за горизонтом огромным багровым шаром, разливая на деревья бордовое свечение. Над головой широко раскинулись чернильное звёздное покрывало, яркими огоньками заезд отражавшееся в речном зеркале. С леса на реку наползала густая пелена тумана, превращавшая деревья в причудливых существ.

Вдруг раздался всплеск, и тишину тут же разорвал отчаянный крик:

- Мишка! Мишка! Он же плавать не могет!

Чуть в стороне от хлипкого деревянного помоста кто-то судорожно барахтался. Над водой появлялась то чёрная макушка, то искажённое страхом лицо, а на берегу метались двое босоногих мальчишек. Здесь валялись их удочки с берестяной сумкой.

- Утонет же! Прыгай за ним, че смотришь!

- Дурак, это же Ильин омут! Оба утопнем…

- Сам дурак…

Когда же один из них решился и подошел к помосту, на поверхности воды уже никого не было. Только круги расходились в разные стороны.

- Все, утоп… Ильин омут еще одного забрал. Правду говорили, что нельзя здесь рыбу ловить… А он, давай и давай…

Оба со страхом переглянулись. Страшные истории, которыми их пугали взрослые друзья, оказывались совсем даже не сказками.

- Видел, как он хрипел?

- Схватил его кто-то…

Не сговариваясь, сделали пару шагов назад от воды, а потом еще несколько.

- Надо в деревню бежать, к тете Тане.

- И что?

- Скажем, Мишка позвал на Ильин омут на рыбалку…

- А ведь это ты позвал. Сказал еще, кто не пойдет, тот трус. И обещал в понедельник всем в школе растре…

- Заткнись!

И вот уже оба застыли друг против друга, как два деревенских кочета: глаза горят, кулаки вскинуты. И думать про утонувшего товарища забыли.

- Ой!

Один, что стоял лицом к речке, вдруг съежился. Побледнел и затрясся, как банный лист.

- Там, там…

Стоит и тыкает рукой в сторону реки, ничего толком сказать не может.

Второй быстро повернулся и тоже лицом посерел.

- Маменька… Мертвяк всплыл… Шаволиться!

Их товарищ, что уж пол часа, как под водой скрылся, сейчас у самого берега лежал, цепляясь за траву.

На трясущихся ногах мальчишки подошли ближе, тем не менее готовые в любой момент задать стрекоча.

- Живой, вроде.

- А если нет?

- Смотри, дышит! Мертвяки не могут дышать.

- Может он специально?

- Струсил?

- Я?

Но никто не рычал, не скалил клыки, на них никто не бросался. Недавний утопленник до боли был похож на их товарища.

- Мишаня? Ты живой?

Самый смелый схватил друга за мокрую рубашку и потянул на себя. Через мгновение на помощь бросился и второй. Вместе они быстро вытащили хрипящее тело на берег.

- На бок его клади! На бок! Батька говорил, что так с утопленниками делают. Пусть вся вода вытечет!

- А по животу-то зачем его бить?

- Чтобы вода вышла…

Вытащенного из воды мальчишку от удара, будто скрючило. Даже стон послышался.

- Вашу мать, это что ж за скорая такая? – сплевывая воду, возмущенно бурчал недавний утопленник. - Тебя сначала топят, а потом под дых бьют? У меня сердечный приступ, а вы что делаете?

Он дергал головой по сторонам, таращил глаза так, словно никого не узнавал:

-