Олег Авраменко - Принц Галлии (др. вар.) Страница 20

Поскольку все уголки парка были знакомы Эрнану с детства, Эмилио сказал:

— А дальше вы уж идите без меня, милостивые государи. Нынче дон Филипп явно не в духе, он мрачнее обыкновения, и кто знает, не разгневается ли на меня, коли я его побеспокою.

— А где он сейчас?

— Верно, в беседке возле фонтана.

— Хорошо, — кивнул Эрнан, — можешь идти. Ступай.

Слуга поклонился гостям и оставил их вдвоем.

— Может быть, ты пойдешь сам, а я подожду здесь? — спросил у Шатофьера его младший спутник. Говорил он с выразительным франсийским акцентом, слова произносил мягко и протяжно, а не прерывисто и энергично, как это делали обитатели Пиреней.

— Какого еще черта? — удивился Эрнан.

— Ну… Неудобно как-то… И вообще нам следовало бы подождать, когда проснется Филипп. Не по душе мне затеянное тобой представление. Уж лучше бы…

— Ты это брось! — сурово перебил его Эрнан. — Я знаю, что делаю. Мне нужно во всем разобраться, больно уж странные вещи я услышал от Филиппа… А ну-ка пойдем! Буду я еще нянчиться с тобой, уламывать, что ту невинную девицу.

Юноша подчинился, и оба не спеша двинулись вдоль широкой аллеи, ведущей к центру парка, где находился фонтан, построенный по мавританскому образцу. Натренированным глазом Эрнан отмечал малейшие признаки упадка и запустения, появившиеся здесь за последние семь лет, и сокрушенно качал головой. В прежние времена настоящим хозяином парка был Филипп. Он заботился о нем, присматривал за порядком, не позволял садовникам бить баклуши и щедро вознаграждал их из своего кошелька за усердную и искусную работу. Тот же мавританский фонтан был сооружен одиннадцать лет назад на его собственные средства… Но теперь все это осталось в прошлом, в далекой стране их детства, обратный путь в которую им уже заказан.

Поседевший и порядком осунувшийся герцог Аквитанский сидел на дубовой скамье в просторной беседке возле фонтана, густо увитой зеленым плющом. Он сосредоточено читал какую-то книгу и не сразу заметил гостей, которые остановились у входа и поснимали шляпы.

— Мое почтение, монсеньор, — вежливо поздоровался Эрнан.

Герцог чуть вздрогнул от неожиданности и поднял на посетителей утомленный взгляд.

— Добрый день, господин де Шатофьер, — невозмутимо ответствовал он. — Рад видеть вас в добром здравии. Я с самого начала подозревал, что слухи о вашей гибели несколько преувеличены… И вас приветствую, сударь, — кивнул он юноше, откладывая в сторону книгу. — Прошу садиться, господа.

Хотя сам герцог заметно постарел, и его некогда золотистые волосы стали серебряными, голос у него был по-прежнему чистым и звучным, вот только еще явственнее проступали в нем печальные нотки.

Пока молодые люди устраивались на скамье с противоположной стороны невысокого, круглой формы стола, герцог окликнул своего камердинера, который шатался поблизости, и велел принести для гостей угощение. Когда слуга отправился выполнять это поручение, герцог смерил Эрнана пристальным взглядом и промолвил:

— Как мне кажется, я могу смело поздравить вас с удачным возвращением.

— О да! Разумеется, да. — Эрнан выпрямил свои большущие ноги и всем весом откинулся на спинку дубовой скамьи, которая жалобно заскрипела от такого бесцеремонного обращения с ней. — Как видите, я цел и невредим, на здоровье грех жаловаться. Да и убытков никаких не понес, напротив — лишь приумножил свое состояние, слава Иисусу Христу нашему.

— Однако, — заметил герцог, — этого нельзя сказать про весь ваш поход, которому, кстати, я никогда не сочувствовал. Французский король-то в плену.

— Был в плену, — уточнил Шатофьер. — По последним сведениям, он откупился за семьдесят тысяч серебряных марок и сейчас направляется в Европу.

— Семьдесят тысяч, — задумчиво повторил герцог, в уме пересчитывая эту сумму в галльские скудо. — Не сказал бы, что дешево обходится Франции освобождение Гроба Господнего. Филипп-Август Третий правит Францией уже двенадцать лет, за это время он предпринял три крестовых похода, не отвоевал ни пяди Святой Земли, зато растерял все свои северные земли, а вдобавок опустошил французскую казну. Между прочим, граф, вам известно, что герцог Нормандский объявил о разрыве союзнических отношений с Францией и обратился к Святому Престолу с просьбой возвести его в королевское достоинство?

— Да, об этом я слышал. Но удовлетворит ли папа его просьбу?

— Скорее всего, да. Лично я не вижу сколь-нибудь серьезных оснований для отказа. В договоре о союзе Нормандии с Францией есть пункт, согласно которому Нормандия оставляет за собой право беспрепятственного выхода из состава королевства в случае неудовлетворительного управления оным. А то, что дела во Франции обстоят из рук вон плохо, ясно даже ребенку.

— Бесспорно, — согласился Эрнан.

— И Франция сейчас не в том состоянии, чтобы противопоставить этому пункту договора свою военную мощь, — продолжал герцог. — Королю придется смириться с этим, как прежде он смирился с потерей Бретани, Фландрии и Франш-Конте. А что касается папы Павла, то хоть он и дал свое благословение на ваш поход, ему была не по душе эта авантюра. По его мнению, католическому миру следовало бы поберечь свои силы для предстоящего похода против турок, и тут я всецело согласен с ним. Разумеется, весьма прискорбно, что Иерусалим до сих пор находится под игом неверных, но с другой стороны, если последователям Магомета удастся захватить Константинополь, это обернется большой бедой для всего христианства — не только восточного, но и западного. Так что сейчас король Франции явно не пользуется благоволением Святого Престола, и очень сомнительно, чтобы папа встал на защиту целостности Французского государства. Вполне возможно, что герцогу Нормандскому будет отказано в титуле короля, однако ничто не помешает Нормандии возвратиться к своему прежнему статусу великого княжества.

— И таким образом, — веско добавил Эрнан, — Франция сожмется до тех пределов, в каких она была в начале правления Филиппа-Августа Великого…* Гм. Почти до тех пределов. Ведь графства Сент, Ангулем и Байонна и поныне остаются во владении французской короны.

Герцог проигнорировал этот довольно прозаичный намек и вместо ответа внимательно присмотрелся к спутнику Эрнана, на которого в начале разговора бросил лишь беглый взгляд.

Собственно говоря, внешность юноши не производила особого впечатления. Это был стройный, невысокого роста светлый шатен, лет восемнадцати. Его лицо не отличалось правильностью черт, но и не имело сколь-нибудь значительных изъянов, было просто симпатичным и с трудом запоминалось. И только взгляд больших карих глаз юноши, спокойный, вдумчивый и сосредоточенный, не вписывался в рамки его заурядной внешности. Герцог, хорошо разбиравшийся в людях, безошибочно признал в нем отпрыска мелкопоместного дворянского рода, вероятнее всего, происходившего со Средней Луары.

Эрнан, ожидавший этого момента, торопливо произнес:

— Прошу прощения, монсеньор. Я забыл представить вам моего двоюродного брата Габриеля де Шеверни. Его сестра Луиза была замужем за вашим сыном Филиппом.

Юноша привстал и почтительно поклонился.

Герцог снова взглянул на Габриеля, но тут же виновато опустил глаза. Плечи его ссутулились, лицо еще больше постарело, а взгляд бесцельно блуждал по беседке, тщательно избегая при этом обоих молодых людей.

«Так-с! — удовлетворенно подумал Эрнан. — Похоже, Филипп не ошибся. Это и впрямь напоминает раскаяние».

Воцарившееся в беседке тягостное молчание было прервано появлением слуг, принесших угощение для гостей герцога — вазы с фруктами, джемами и печеньем, а также несколько кувшинов с прохладительными и горячительными напитками (то бишь вином). Эрнан без лишних церемоний принялся за еду: он всегда был не прочь перекусить, а двухчасовая прогулка из Кастель-Фьеро в Тараскон лишь подогрела его аппетит. Ободренный примером кузена, Габриель де Шеверни взял из вазы медовый пряник и наполнил свой кубок щербетом.

Постепенно между герцогом и Эрнаном завязался разговор, предметом которого был третий неудачный крестовый поход незадачливого Филиппа-Августа Третьего. В перерывах между поглощением солидных порций печенья с яблочным джемом и внушительных доз вина Шатофьер повествовал о битвах крестоносцев с сарацинами, об их победах и поражениях, откровенно признавая, что последних было гораздо больше, чем первых. В частности, Эрнан весьма детально описал обстоятельства пленения французского монарха египетским султаном, поскольку сам был непосредственным участником той роковой для короля стычки и лишь каким-то чудом избежал пленения или смерти. О том, как Шатофьер и еще один рыцарь, Гуго фон Клипенштейн, вырывались из окружения, прокладывая себе путь в гуще врагов, среди крестоносцев ходили настоящие легенды. Эрнан, которому никогда не грозило умереть от скромности, не моргнув глазом пересказал одну из таких легенд, правда (следует отдать ему должное), наиболее близкую к действительности.