Комбриг - Андрей Готлибович Шопперт Страница 20

— Николай Орестович у меня тут пистолет, вы палить не начните, я достану. Приходится с оружием ходить во вражеском тылу. О времена, о нравы.

— Ну, уверяю вас, герр Брехт, тут вам ничего не угрожает, вон, можете его пока Андрею Афанасьевичу отдать, — временный глава ОУН кивнул «Хрущёву», тот подошёл на шаг. — Да, я вам не представил его. Это — Мельник Андрей Афанасьевич — член сеньората УВО и Председатель Сената ОУН, а также управляющий владениями Украинской грекокатолической церкви.

— Приятно было познакомиться, — по-русски произнёс Брехт, искренне улыбаясь.

Бах. Бах. Рявкнул «Вальтер», протягивая пистолет Мельнику, полковник поднял его на уровень груди и, перехватив, выстрелил в центр груди главного по церковным тарелочкам. Вторую пулю приняла голова Сциборского. Ох, громко как стреляет вражеская техника.

— Ванька, гранату свою мне давай! — Крикнул опешившему пацану.

Сам в это время достал из пришитого кармана платочного гранату, отвинтил колпачок и дёрнул за серый фарфоровый шарик. Раз. Два. Брехт открыл дверь и бросил туда шипящую гранату. Оттолкнул Ваньку с дверного проёма и сам стал к стене, Бабах. Дверь вынесло. Повалил дым едкий. Некогда принюхиваться, полковник выхватил из рук Хуана приготовленную тем гранату, колпачок испанец успел скрутить. Молодец. Брехт дёрнул шарик и глянул в зев дверного проёма. Копошились люди, кто-то выл. Туда её. Бабах. Близко швырнул, прямо почувствовал, как осколки барабанят по кирпичной стене. Какое счастье, что не додумались ещё строить дома из гипсокартона. Третья граната. Последняя, зацепилась, собака, за нитку плохо пришитую, вот так, из-за мелочей, и срываются хорошо продуманные операции. Хрясь, вырвал её полковник вместе с куском платка носового. Отвинтил и дёрнул за шарик, который тоже решил взбрыкнуть и не выпал сразу из ручки полой. Раз. Два. Брехт снова заглянул в прихожую Ада. Ничего у этих чертей не видно. Тоже до вентиляции не додумались. А ведь тысячелетия в том Аду свою деятельность полезную осуществляют. Ага, вон движение. Туда. Еле успел встать за стенку. Бааах, в воздухе граната взорвалась. Замечательно. По предварительному плану «А» должен теперь зайти Иван Яковлевич и из пистолета добить, кто ранен. Шагнул. Едкий дым, не видно вообще ничего, да и тихо, только визжит кто-то почти на ультразвуке. Хрен с ними. Выживут — их счастье. Немцев ненавидеть будут. Они же немца ждали. Пришёл. Прикольно. Пришёл. Забросил. Победил.

— Уходим, Ванька. За мной держись, там, на улице, два боевика.

Один уже рвал на себя дверь. И даже пистолета в руке нет. И это они всю Украину в страхе держали?! Так ли страшен чёрт? Бах. Мимо. Сам хорош, на бегу на противоходе решил стрелять. Бах, и на белом почти плаще националиста вспухает красная гвоздика. Не упал. Дальше бежит. Бах. Мимо?! Нет. В лоб. Споткнулся товарищ о смерть и полетел прямо Брехту под ноги. Самому бы не споткнуться. Эх, ещё нога заболела некстати. Иван Яковлевич, всё же зацепился непослушной ногой о молодой красивый труп и полетел кульбит изображая. Ванька его за шиворот схватил и выдернул на ноги. Дверь, после того, как в неё забежал националист сама захлопнулась. И открывать её Брехт не решался, остановился сбоку и ещё и Ваньку хуанистого за спину себе задвинул. Там, по ту сторону, был второй нацик, ну должен же быть. Словить пулю не хотелось, но и бежать нужно срочно из города, пока план перехват не объявили. Как там, в кино, поступают герои — лёжа из двери выкатываются и стреляют в верх по идиотам ждущим за дверью этой. Не, это на мрамоорном молу полированном может и сработать, а тут дерево выщербленное тысячами ног. Никуда по нему не уедешь, ну, разве на кладбище.

Брехт огляделся. Налево уходил коридор. Эх, со Светловым бы разыграли комбинацию. Ванька не хорунжий. Только другого нет.

— Хуан, — позвал шёпотом еле слышным. — Ляг на пол и когда я махну рукой, по двери ногой пни, откроется или нет, не важно. Нужно на секунду нациста отвлечь. Понял?

— Lo tengo, lo haré. (Всё понял, сделаю), — по-испански прошептал в ответ, насупившись, парень.

— Точно, по харе ему.

Брехт пробежал по коридору, справа были окна на улицу, слева двери классов. Подошел к окну в десяти примерно метрах от двери, потрогал шпингалет, тот легко открылся, открыл первую раму. Вот, на второй раме шпингалет закрашен, еле раскачал и приподнял его Иван Яковлевич. Попробовал потянуть за ручку раму, вроде поддалась. Полковник махнул рукой Хуану. Тот ударил в дверь ногой лёжа на полу.

Событие двадцать четвёртое

- Скупой платит дважды, — сказал Абрам. И сделал вывод, — Пойду, наймусь на работу к скупому.

Иван Яковлевич дёрнул раму изо всех сил на себя, вдруг туго пойдёт. Хрена с два. Вообще никуда не пошла, приоткрылась на пару сантиметров и упёрлась вверху в забитый и загнутый гвоздь. Плотники у них тут на Незалежной криворукие, гвоздь забить нормально не могут, ветер вечно мешает. Дёрнул ещё раз. Тот же результат. Поздно. Бахнуло за дверью. Брехт подскочил к окну и локтём врезал со всей дури по стеклу. Бах. Ещё раз выстрелил националист, теперь по окну. Звону-то. Его выбитое стекло посыпалось и то, в которое попал боевик. Бах. Брехт оглянулся на выстрел. Стрелял Ванька, через дверь, на звук должно быть. Не попал. Бах. В ответ из-за двери.

— Ну, пора! — полковник высунулся из окна.

Боевик какого-то там провода сгибался, держась за живот. Попал, таки, Хуан в него. Молодец парень. Брехт прицелился в голову. Бах. Отбросило «товарища». Рука дёрнулась и задела осколки, что ещё в раме оставались. Половина высыпалась стеклянным дождём на полковника. Один поцарапал щеку, глубоко. Так и шрам во всю рожу можно заработать. Иван Яковлевич вылез назад в школьный коридор, достал носовой платок из кармана и приложил к щеке.

— Ванька! Живой?! — поспешил к лежащему всё ещё на полу парнишке.

— Живот?

— Чего живот? Ранен в живот? — подскочил к парню, даже про платок, прижатый к ране, забыл.

— Живойт! — Стал подниматься Хуан.

— Сволочь, напугал! Когда русский выучишь? — Брехт помог Ваньке подняться и толкнул дверь на улицу плечом. Сразу отскочил. Никто по ним не стрелял. Дверь назад закрылась.

— Всё, уходим, у бандита этого пистолет забери. — Иван Яковлевич попытался открыть дверь, не сильно пошло удачно. Она в боевика упёрлась, пришлось всем телом