Шаровая молния 3 - Александр Викторович Горохов Страница 20

— Меня ещё очень волнует этот авианалёт на стройку. Хорошо, что под строительство фундамента первого реактора успели вырыть лишь котлован, иначе бы все работы по бетонированию пришлось проводить заново: одна из немецких бомб угодила именно в яму котлована.

— Вопрос по предотвращению повторных налётов решается новым командующим войск ПВО товарищем Смушкевичем. Как он доложил, в Молотове, Свердловске и Челябинске монтируются радиоуловители самолётов, на аэродромах этих городов будет размещено по эскадрилье истребителей, а стройплощадку комбината под Кыштымом защитит батарея зенитных орудий, полученных по ленд-лизу, — «вставил пять копеек» Берия. — Агент «Школьник» подтвердил, что данный налёт на объекты в таком глубоком советском тылу уникален. В кратчайшие сроки нам удалось установить не только маршрут, которым следовали немецкие бомбардировщики, но и аэродромы, с которых они, скорее всего, взлетали и на которые приземлялись. Действиями советской авиации эти аэродромы выведены из строя, а базировавшаяся на них авиация уничтожена.

Сам факт бомбардировки будущего химкомбината «Маяк» для Демьянова оказался огромной новостью. Как и назначение Смушкевича командующим ПВО. А вот «птичий язык» Лаврентия Павловича о том, что Воронцов отрицал подобные авианалёты в другой истории, «раскусил» без проблем.

— А как считает товарищ Берия: не переборщили ли мы сами с тем, что позволили немцам узнать местонахождение этого объекта?

— Никак нет, товарищ Сталин. Во-первых, этим мы подтолкнули немецких учёных на более сложный путь в деле создания атомного оружия. Во-вторых, сокрыли истинное назначение строящегося под Кыштымом комбината. А в-третьих, Главное управление госбезопасности уже нейтрализовало четырёх немецких шпионов, пытавшихся проникнуть на объект. Не считая тех, кого удалось выявить и нейтрализовать, проверяя их связи. И, как мне кажется, это не предел.

— Хорошо. Товарищ Курчатов, вы не поменяли мнения о том, что комбинат по производству плутония должен строиться именно в этом месте?

— После информации о предпринятых мерах по защите объекта от ударов с воздуха считаю целесообразным продолжать его строительство именно там, где запланировано.

По удовлетворённому кивку Председателя ГКО было видно, что он и сам придерживался того же мнения. Всё-таки смена места строительства влечёт за собой перепроектирование и новые затраты на «нулевой цикл». Не говоря уже о минимум полугодовой задержке в строительстве.

— Удалось ли поменять отношение этих… иностранцев к работе на нас?

— Да, товарищ Сталин. С Энрико Ферми с самого начала не возникало особых проблем, поскольку он — человек увлекающийся, и ради науки он готов был сотрудничать с нами, если мы предложим ему возможность работы с ядерным «котлом». Лео Сциллард к нам был настроен недоброжелательно. Тем более, затаил обиду на его похищение из Америки. Но после того, как ознакомился с материалами, предоставленными Народным комиссариатом внутренних дел о массовых уничтожениях евреев в Минске, Киеве и других городах Белоруссии и Украины, осознал, что его работа поспособствует победе над нацистами, включился в работу со всем возможным рвением. Он же всё-таки, в первую очередь, еврей, а уж потом — бывший венгерский подданный. И Пантекорво, и Оппенгеймер изначально симпатизировали левым идеям, а после ознакомления с указанными документами НКВД Оппенгеймер и вовсе изъявил желание вступить в партию.

— Есть мнение, что не следует препятствовать этому его желанию…

Затем было долгое обсуждение проблем технического характера, с которыми столкнулись ядерщики. Их список просто впечатлял, поскольку приходилось буквально с нуля осваивать производство огромного количества новых видов продукции, новых материалов, новых технологий. От значительного количества чистого графита, над технологиями производства которого работал Сциллард, до обогащения урана. От металлургии циркония до проката труб из нержавеющей стали. От разработки выдерживающих высокие температуры подшипников, которые понадобятся для прокачки теплоносителя реакторов, до исследования систем биологической защиты персонала, обслуживающего реакторы.

Вот в этом-то вопросе и проявились организаторские способности Бориса Львовича Ванникова, умудряющегося в трудные военные времена «продвигать» то, что никоим образом не касалось продукции, необходимой фронту. Что полностью противоречило девизу советской экономики этого времени: всё для фронта, всё для победы. Пожалуй, если бы не его статус Уполномоченного председателя Государственного комитета обороны, то работы по ядерной программе, и так движущиеся медленнее, чем могло бы быть, вообще застопорились бы.

Среди проблем, встающих перед новой отраслью промышленности, очертили и отсутствие целой линейки измерительного и испытательного оборудования, необходимого для неё. И упоминание Демьяновым того, что часть названных на встрече приборов производилась в Ленинграде, стало поводом для его отправки в командировку в Город Ленина.

Фрагмент 9

17

В 1980-е годы Демьянов «взял на вооружение» присказку «через Чебаркуль, Филимоново, Ларино», происходящую от указания маршрутов междугородных автобусов из Миасса в сторону Магнитогорска, и означавшую дополнительный крюк в маршруте, который мог бы быть куда короче. Дело в том, что автобусы пускали не напрямую ради того, чтобы собрать побольше пассажиров на не самом популярном среди миассцев направлении поездок. Вот и в Ленинград ему пришлось добираться «через Чебаркуль, Филимоново, Ларино». Точнее, следовать по Октябрьской железной дороге до Окуловки за Бологим, после чего эшелон уходил на север к станции Неболчи, а уж потом через Кириши и Мгу следовал в Ленинград. И прибывал всё на тот же Московский вокзал на площади Восстания.

Поезд шёл медленно, сказывались и то, что это отнюдь не «Красная стрела», и многочисленные повреждения путей и станционных построек во время немецких авианалётов. Да, железнодорожное полотно довольно быстро ремонтировалось, а рельсы менялись, но всё равно на повреждённых участках сохранялись ограничения в скорости движения. И работы по восстановлению зданий вокзалов, пакгаузов и прочих неизвестных пассажиру строений велись. Фронт отодвинулся, налёты стали редкостью, и тыловые районы возвращались к нормальной жизни.

Движение очень интенсивное. Постоянно приходилось пропускать военные эшелоны с техникой и личным составом перебрасываемых на фронт частей. Навстречу шли санитарные поезда, платформы с битой техникой и, иногда, новыми танками КВ: Кировский завод в Ленинграде, несмотря на частичную эвакуацию в Челябинск, продолжал выпускать столь необходимые фронту боевые машины.

Пассажиры поезда? Да самый разнообразный контингент. От офицеров Красной Армии (в праздничном поздравлении к 23 февраля Сталин уже не «стеснялся» называть красных командиров этим словом. К тому же, на год раньше известного Николаю по другой истории вышел приказ о введении в обращение погонов) до беженцев, возвращающихся в родные места. От командированных инженеров и рабочих до красноармейцев, демобилизованных по ранению.

У военных, как действующих, так и комиссованных, главной темой для разговоров была совершенно неожиданная армейская реформа, введение погонов. Причём, хотя это нововведение, поводом для которого