Игорь Пресняков - Банда Гимназиста Страница 21

Полина, словно прилежная ученица, подняла руку и вопросительно посмотрела на отца:

– Кончил? Позволь теперь мне. Сначала о моде. Я, например, не считаю ее классовой. Мода – продукт времени, она интернациональна. Да, современные девушки отрезают волосы, может быть, излишне вызывающе красятся и порой выглядят экстравагантно. Хотя и не все. Чувство меры – вещь сугубо личная.

Ты говоришь о пустоте современной морали? Это вовсе не пустота, скорее – усталость. Недавно закончилась жестокая война. Не только Россия, но и пол-Европы лежит в развалинах. Германия бедствует не меньше нашего, да и Франция понесла гигантские потери. Какая тут может быть философия? Естественно, что люди грустят, им больно. И это не дешевый трагизм, не крокодиловы слезы, это ностальгия по времени мира, покоя и сытости; скорбь по погибшим любимым, по разбитым мечтам. А что вы, «отцы», хотите предложить взамен? Десятилетиями носить буденновские шлемы и петь «Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты»? Ну, надоело, поверьте!

Гражданская война закончилась, хватит крови и бед, а также связанных с ними кожанок и решимости в глазах. Мне тоже не все нравится в современной моде. «Перевертыши», например. Изменение имен на западный манер смешно и жалко, как и голодная смерть ради пары модных туфель [41]. Однако поймите, девушки просто хотят быть красивыми! Они на работе строят коммунизм, а на досуге желают любви, внимания. Партия объявила нэп, а что значит «нэп»? Компромисс. Нужно взять лучшее от капитализма и коммунизма и построить светлое будущее. Прошлое уже не воротишь никакими фокстротами, тоскливыми романсами и «упаднической» моралью. Помещиков и капиталистов мы выгнали навсегда! Молодежь не меньше, чем старые партийцы, хочет строить коммунизм, посему такие разговоры – просто бред. Старшему поколению не стоит относиться к современной культуре по-иезуитски.

Полина торжествующе поглядела на отца и подмигнула Решетиловой.

– Бойко, – кивнул Кирилл Петрович. – Однако что милые барышни скажут о… распущенности? О том, какими доступными становятся наши девушки?

Черногоров хитро улыбнулся. Полина набрала в рот воздуха, но Решетилова подала ей предостерегающий знак:

– Я отвечу, Полли. Ты чересчур эмоциональна, вопрос же весьма щекотливый. – Наталья невозмутимо прикурила папиросу и продолжала: – Женщины действительно стали вести себя свободнее. Но в чем? В выборе своей судьбы. Свободу эту нам дала революция, уравняв женщин в правах с сильной половиной человечества. Подтверждение тому – высокопартийная madame Коллонтай и ее сумбурные теории. Не мне о них судить, они – следствие революционных перемен в обществе и умах. Далее – причина сугубо научная, демографическая. Право, неловко о ней говорить в присутствии мужчин, но что делать, раз уж зашел спор? Речь идет об изменении соотношения мужского и женского населения Европы в пользу последнего. Не секрет, что до империалистической войны в России на одну женщину приходилось аж трое мужчин. Сейчас все наоборот. Процентное соотношение полов неизменно отражается на общественной морали и отношениях между мужчиной и женщиной. Раньше они за нами бегали, а теперь, зачастую, мы за ними.

Решетилова улыбнулась.

– А вы знаете, друзья, в размышлениях Наташи есть доля горькой правды, – покачала головой Анастасия Леонидовна. – Помню, какими осторожными были наши кавалеры лет двадцать пять назад! Боялись робким поцелуем вызвать гнев и немилость возлюбленной. А сегодня девушек много, только выбирай! Неудивительно, что парни стали циничнее.

– Ну, не все, мама! – запротестовала Полина.

Компания весело рассмеялась.

Черногоров пристально поглядел на Решетилову:

– Не могу согласиться с твоими доводами, Наташа, но признаю, что логика в них есть.

– Благодарю, Кирилл Петрович, ваша похвала мне лестна, – Решетилова склонила голову.

– А давайте мириться и кушать торт! – вдруг предложила Таня Платонова и сделала нарочито глупое личико. – Вот произойдет мировая революция, и не будет разговоров о буржуазной морали.

Девушки захохотали. Кирилл Петрович строго погрозил Татьяне пальцем и обратился к Решетиловой:

– Кстати, а каково мнение думающих девушек о мировой революции?

– Идея неплохая, перспективы – слабые, – пожала плечами Наталья.

– А поподробнее, – настаивал Черногоров. – Нынче многие твердят о крахе Марксовой теории мировой революции.

– Признаться, я не сильна в политике, – неуверенно проговорила Наталья. – Мои сентенции насчет «слабых перспектив» основаны на неудачах революций в Германии и Венгрии…

– Ой, да будет вам! – нетерпеливо перебила подругу Полина. – Мы, как Анечка Каренина, ждем желанного поезда, а только он не приходит, и нас, подобно бедной Нюте, начинает одолевать насморк от прозябания на холодных рельсах!

– Поля! – укоризненно оборвала дочь Анастасия Леонидовна.

– Молчу, молчу, – прыснула Полина.

Черногоров махнул на дочь рукой и повернулся к Рябинину:

– Ну, а вы что думаете, молодой человек?

– С фактами спорить трудно, – Андрей кивнул в сторону Решетиловой. – Однако рост численности Коминтерна, симпатии рабочих всего мира к Советской власти дают определенные надежды. С другой стороны, правительства западных стран, сознавая опасность революций, ведут себя бдительно и осторожно. Думаю, они всеми силами попытаются расколоть коммунистическое движение, используя любые приемы и политические силы. Как, например, в Италии, где ставку сделали на фашизм Муссолини. Мне представляется, что в дальнейшем пролетарии всех стран будут пристально следить за успехами построения коммунизма в России. Ежели произойдет сбой, ни о какой мировой революции даже мечтать не придется. Как и семь лет назад, все в наших руках.

– Патриотично, – Черногоров пожал плечами.

– Так просто тебе не отделаться, папочка, – категорично заявила Полина. – Всех ты выслушал, будь добр прояснить и свою позицию.

– Извольте. Когда-то Маркс назвал революции «локомотивами истории». Очень красиво и вместе с тем точно. Октябрьская революция – стремительный локомотив, который неизбежно потянет за собой огромный эшелон! Товарищ Рябинин прав – наши успехи должны воодушевить мировой рабочий класс, вселить в него уверенность в победе.

Знаете, друзья мои, долгие годы я вел борьбу в подполье и верил в светлый час победы пролетарской революции. И она свершилась: маленькая партия подняла массы народа на бой! А ведь многие знатные большевики не верили в победу, думали, что свержение царизма и буржуазии – удел будущих поколений. Верить надо, братцы мои, безоговорочно верить в наше дело!

Компания поспешно согласилась с доводами хозяина дома и принялась за торт. Полина заговорила о ленинградских новостях. Андрей ухаживал за Татьяной и деликатно справлялся о роде ее занятий и здоровье родителей. Вскоре споры были забыты, и за столом послышались веселые шутки и анекдоты про нэпманов.

Около десяти девушки стали собираться домой. Кирилл Петрович вызвал служебный автомобиль, чтобы отвезти Татьяну и Наталью.

Когда девушки уехали, Полина решила немного пройтись.

Далеко, впрочем, прогуливаться не стали – Полина устала с дороги, и они с Андреем устроились в беседке в глубине двора.

– Странный разговор получился, – вслух отвечая своим мыслям, сказал Андрей.

– Отчего ж, папочка любит поспорить, – Полина пожала плечами.

– Неуместный спор. Дочь вернулась, а он…

– Отец не виноват, это я всех настроила. Привезла, знаешь ли, из Питера занятную книженцию одного австрийского доктора. Издана, конечно, на немецком – у нас такую даже под расстрелом не выпустят. Я и пересказала суть прочитанного.

– И о чем же там?

– О том, что основа жизни – половое влечение, не любовь, заметь, а именно…

В беседке было темно, и несмотря на то, что Андрей чувствовал, как кровь приливает к лицу, он не стал отводить глаза.

– Хм, представляю негодование Кирилла Петровича, – усмехнулся он.

– Нет, папа критиковал конструктивно. А ты что думаешь? – Глаза Полины лукаво искрились.

– Я думаю не о доводах, а о любви, – проговорил Андрей и нашел ее губы.

Анастасия Леонидовна давно отправилась спать, а Кирилл Петрович, сидя в кабинете, проглядывал газеты. В ночной тишине резко и тревожно зазвонил телефон:

– Черногоров у аппарата!

– Говорит Трофимов. Доброго вечера, Кирилл Петрович! Случаем, не разбудил?

– Ну, здравствуй, Николай Николаич! Да я и не спал.

– Глаз не смыкаешь? На боевом посту?

– Да нет, газетками вот развлекаюсь.

– А-а… У меня дельце к тебе.

– Давай, выкладывай.

– Получил я нынче уведомление о переводе Рябинина в ГПУ… Как это понимать, Кирилл? Лучшие кадры переманиваешь?

– Зачем ты так, Коля? Задыхаюсь я без грамотных людей. Рябинин же переходит в органы временно, до зимы. Не сработаемся – получишь назад своего кавалериста.