ВШ 3 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович Страница 21

Инга обещает утром прийти на вокзал, я для виду слабо протестую, мол, ещё бы поспала, но моя подруга непреклонна. Что ж, пусть и правда встретит своего жениха после долгой и трудной поездки, в которой его от позора до триумфа отделили практически несколько секунд.

[1] Сергей Павлович Павлов, в 1968-83 гг. — председатель Государственного комитета СССР по физической культуре и спорту.

[2] Восемь (англ)

[3] Имеется в виду песня «Hells Bells» в исполнении австралийской группы AC/DC.

[4] Друг (венг)

[5] Судья номер пять со счётом 19:18 отдаёт победу боксёру в синем углу. Таким образом, победа в этом бою с общим счётом судейских записок 3:2 присуждается спортсмену из Советского Союза Максиму Варченко (англ)

[6] Нет! Прекратите немедленно! (нем)

Глава 4

В первую ночь после приезда мне приснился странный и реалистичный сон. Словно бы иду я по какому-то коридору, сверху на старых, витых проводах свешиваются едва освещающие путь лампочки накаливания, ещё почему-то и мигающие. Я понимал, что сплю, но, касаясь пальцами облупленной краски на стенах, чувствовал все эти шероховатости и холодок вполне реально.

Я не знаю, сколько я так шёл, конца этого уходящего в сумрак коридора не было видно, и непонятно, долго ли мне так ещё идти. И вдруг я вижу дверь. Осторожно обхватываю пальцами ручку и толкаю от себя. Дверь медленно отворяется, а я оказываюсь в комнате без окон. С потолка свешивается такая же дающая тусклый свет лампочка без абажура. Посреди комнаты на стуле спиной ко мне, сгорбившись, сидит парень, вернее, даже подросток. Медленно обхожу парня, вижу его лицо, и со смесью ужаса и недоверия понимаю, что это не кто иной, как я сам. Тот слегка пухлощёкий 15-летний мальчишка с фотографии из семейного альбома, каким я был до того, как сознание пожилого Максима Варченко вселилось в своё собственное, но на сорок с лишним лет моложе тело. Однако мне в этот момент стало не по себе. Может быть, мертвенная бледность этого парнишки была тому причиной, или взгляд, от которого в жилах стыла кровь. И в то же время он глядел на меня грустно и с какой-то детской обидой в глазах с большими, бездонно-чёрными зрачками.

Я чувствовал, что нужно что-то сказать, но не знал, с чего начать, да ещё и во рту пересохло. Однако сидевший передо мной я начал первым. Причем с вопроса в лоб:

— Зачем ты отнял у меня моё тело?

— Но ведь это же и моё тело тоже…

— Твоё старое тело умерло, а это принадлежит мне.

Я понимал всю абсурдность ситуации, как понимал и то, что это сон, который так еж реалистичен, как и те два сна с «ловцом». Может, это он всё и подстроил? Скучно ему, вот и страдает ерундой.

— Поверь, я в этом теле оказался не по своей воле.

— Я знаю, но ты можешь мне его вернуть.

— Каким образом? — спросил я, внутренне холодея от предчувствия ответа.

Парень вперил в меня свои чёрные глаза и медленно произнёс:

— Просто умри.

А мгновение спустя черты его лица вдруг начали оплывать, словно расплавленный воск. Глаза, нос, рот — всё это сначала стекало вниз, но затем начало стягиваться и по бокам, будто бы кто-то невидимый ухватил кожу в районе щёк и с неимоверной силой стал тянуть её назад. Вскоре передо мной сидело существо с целлулоидной поверхностью вместо лица, и только уши почему-то оставались на прежнем месте. И это зрелище было настолько жутким, что я не выдержал и завопил с такой силой, что, казалось, мои лёгкие сейчас вместе с этим криком лоскутами полетят наружу.

— Максим! Максим!

Я открыл глаза и увидел в свете настолько лампы склонившуюся надо мной маму в ночнушке. Сердце моё бешено колотилось, а подушка и простыня были влажными от пота.

— Господи, как ты меня перепугал, Максим! Ты так кричал … Что случилось? Кошмар приснился?

— Вроде того, — выдохнул я.

Перед моими глазами всё ещё стояла эта ужасная картина: я пятнадцатилетний с гладкой, матовой маской на месте лица.

Мама наклонилась и прикоснулась губами к моему лбу.

— Температуры, кажется, нет. Может, валерьянки накапать?

— Не надо, надеюсь, больше такая ерунда не приснится.

— А что хоть приснилось-то?

— Уже и не помню, — соврал я. — Какие-то монстры типа бабы Яги и Кощея Бессмертного.

Мама улыбнулась и присела на край кровати, укоризненно качая головой.

— Нельзя так перетруждаться. И книжки пишешь, и на соревнования ездишь, и музыкой успеваешь заниматься. А сейчас ещё учёба начнётся… Какой нормальный человек это выдержит?

— Нормальный не выдержит, — согласился я, — а такой гениальный, как я — уж как-нибудь справится.

— Ой, ну всё, гений ты мой!

Она с улыбкой взъерошила чуб на моей голове.

— Ладно, пойду досыпать, время только третий час. Ты тоже постарайся уснуть, сегодня тебе понадобится светлая голова.

Да уж, денёк сегодня предстоит напряжённый. Как-никак 1 сентября, а это значит — начинается новый учебный год. Фанфары по поводу моего триумфального дебюта на первенстве Европы уже отгремели, хотя, не исключаю, в училище тоже найдётся кому меня поздравить. А так по возвращении из Греции я успел дать интервью и «Пензенской правде», и «Молодому Ленинцу», на пензенском областном радио и даже сняться у Вишневского в программе «Парус». Заодно там же исполнил несколько песен под гитару. Получился своего рода небольшой творческий вечер минут на пятнадцать. Кстати, исполнял под аккомпанемент чехословацкой гитары «Cremona» с катавеем[1]. Откуда она у меня появилась? После визита на киностудию у нас с мамой оставалось ещё немного времени, и я предложил заглянуть в попавшийся на пути к станции метро комиссионный магазин. Там и обнаружилась эта подержанная, но находившаяся в отличном состоянии модель, причём не болгарского, а аутентичного чехословацкого производства. Стоил инструмент вместе с футляром всего 70 рублей, почему бы не взять? Не всю же жизнь заимствовать у Вальки его «ленинградку».

Кстати, мы наконец-то спустя долгое время, кое-кто даже отдохнувшие и посвежевшие, собрались нашим небольшим коллективом и провели пару репетиций в гараже. После чего на прошлой неделе погрузили инструменты и аппаратуру на бортовой «уазик» и доставили в альма-матер, то бишь в железнодорожное училище, спрятав всё до поры до времени в каптёрку при актовом зале. Теперь мотоциклу в гараже было где развернуться. Договорились, что с началом учебного года возобновим и постоянные репетиции. Тем более у меня наклёвывался новый материал, да и Валя без дела не сидел, тоже написал одну вещицу в каком-то экзистенциальном стиле. Не иначе, обслушался Боба Дилана. Однако песенка с виду хоть и незамысловатая, но чем-то цепляла, напоминая меланхоличную дилановскую «Knocking On Heavens Door», да ещё и с заумным текстом. Вишь ты, пробило нашего бас-гитариста на высокий штиль.

А позавчера я был приглашён в Комитет по физической культуре и спорту при обкоме партии по весьма приятному поводу. Председатель комитета Александр Петрович Филиппов вручил мне значок и удостоверение «Мастера спорта СССР», поблагодарил за то, что я прославляю Сурский край за его пределами и пожелал успехов в учёбе и спорте. Присутствовал и Храбсков, ему вручили грамоту за подготовку чемпиона Европы среди юниоров и, как он мне позже сказал, повысили категорию. Правда, какую надбавку он будет получать, не уточнил, а я не стал спрашивать.

Каким-то образом мне удалось ещё вздремнуть до того момента, как мама деликатно постучала в дверь моей комнаты, приглашая умываться и завтракать. Голова была немного чугунная, от пробежки я, естественно, после таких сновидений отказался. Лежал и размышлял, к чему этот сон, пока небо не тронула заря, отражаясь розовым на каёмках облаков. Это было третье подобного рода, столь реалистичное видение. Первые два были связаны с «ловцом», что значит мой сон на этот раз — оставалось только гадать. Какие-то ещё силы научились манипулировать моим сознанием или это проделки «ловца»? Он-то, вероятно, и мог ждать ответ, но призвать «ловца» не так-то просто, эта субстанция сама появляется, когда ей надо. Так что я постарался просто выбросить из головы этот жутковатый сон, решив, что мои умозаключения относительно него бездоказательны и нечего попусту ломать свой мозг.