Я – Распутин - Алексей Викторович Вязовский Страница 21

Но я-то не мужик, я Распутин-Тобольский, человек божий! А фигура… велика фигура, да дура, как говорится. Остановился, оперся на посох.

Собрал волю в кулак, сжал зубы и принялся накручивать себя, плюща его взглядом. Ах ты говно великокняжеское, полковник по рождению, стратег недоделанный! Думаешь, все вокруг стелются от масштаба личности? Хрен! Не ты такой, обстановка такая!

Навесили на тебя в первый же день жизни ленту Андрея Первозванного, чинов да званий надавали, а ты лишь вешалка для всего этого. Сорви этикеточку «великий князь», и чего ты стоить будешь? Думаешь, все под тебя и так прогибаться должны? Шалишь, я – человек божий! И ты не со мной, ты с Богом взглядом бодаешься! Понял, чмо?

И – сработало.

Моргнул он раз, другой, да и отвел взгляд. Молча обошел, двинул дальше. За ним потопала свита.

Я же только тяжело вздохнул. Но боюсь, теперь у меня во дворце враг до гроба. Как же, мужик перед великим князем не склонился!

По дороге домой я размышлял о сложившемся положении. Ник Ник не отстанет, ему конкуренты за влияние на царя даром не сдались. Филиппа Низье ославили по всей столице, как только у него смертельно заболела дочь, а он не захотел, точнее, не смог ее исцелить. Оккультиста Папюса так и вовсе выдавили из России сразу, как он начал вызывать Николаю дух его крутого батюшки – Александра III и через этот спиритизм влиять на императорскую семью (в основном в сторону набивания карманов деньгами).

Стоило начать свою игру, слегка наступить на ногу всякой мелочовке – фармацевтам да аптекарям – как пошли предупреждения уже мне. Сначала «черногорки», потом Феофан с Антонием. Тогда я смог отбазариться, и вот «заговорили большие пушки» – начальник дворцовой полиции.

Вон в поезде до Питера аж три агента меня сопровождают – даже не скрываются.

Чтобы успокоиться, я от вокзала доехал до Невского на извозчике, побродил по магазинам. Купил себе хорошую бобровую шубу, лисью шапку с хвостом. Закинул лишнее тому же извозчику, велел везти в оружейный магазин. Тот насоветовал Чижова, не иначе рассчитывает копейку с приказчиков стрясти за то, что денежного покупателя привез. Пока трюхали по Симеоновской на Литейный, велел остановиться у церкви, отдал армяк нищему на паперти. Расстался, можно сказать, с последней вещью из жизни настоящего Распутина.

У Чижова магазин оказался невелик, так, лавочка на первом этаже доходного дома, и я уж было решил ехать в другое место, но приказчик мгновенно пресек мою нерешительность.

– Не извольте беспокоиться, ваше степенство, магазин наш при складе, две тысячи ружей, до трех тысяч пистолетов-с, – ворковал он, заводя меня внутрь. – Торгуем по каталогу-с, чего нет на витринах – мигом доставим, прошу-с.

Усадил, приволок каталоги, да они, в общем, и ни к чему. Я точно знал, что нужно, порасспросил Дрюню и капитана. Сейчас самый толковый пистолет это «браунинг», автоматический, плоский, в двух ипостасях – номер один и два.

Я взял оба, первый маленький такой, как раз в рукав пойдет – прикреплю сбруей на резинке, сам в ладонь прыгать будет. А второй побольше и размером, и калибром, на ТТ похож, основное оружие будет.

Бумага от Филиппова свое дело сделала, и пришла пора расставаться с деньгами. Номер первый восемнадцать рублей, номер второй тридцать, две коробки по сотне патронов за шесть и восемь рублей, запасные магазины рубль штука… Приказчик нахваливал «кобуру из шагреневой кожи», но мне она ни к чему, надо сыскать мастера по коже, сшить плечевую, чтоб не видно было под мышкой. И бронежилет не забыть! Ведь читал где-то, что как раз в это время некий изобретатель сделал жилет из надцати слоев шелка, и ничего, пулю держал.

Облегчили меня на шестьдесят пять рублей с учетом скидки, упаковали железки и со всем почетом проводили до пролетки.

А там шпики стоят, внаглую, извозчик с ними язык чешет.

Ладно, они хотят войны? Они ее получат. В распахнутой шубе, нацепив очки, я добрался до Обводного, зашел во двор дома.

Народ остолбенел. Даже кобели перестали лаять, завиляли хвостами. Чуют хозяина.

– Григорий Ефимович, ты ли это? – пораженный капитан почти слово в слово повторил слова царя.

– Азм есмь, – пошутил я, прошел в дом. И тут меня ждало два больших приятных сюрприза.

Во-первых, приехали мои односельчане. Шурин Николай Распопов – вертлявый, низкий мужичок лет тридцати с хитрыми глазами и шрамом через всю щеку. И сосед – Илья Аронов. Этот был полной противоположностью Распопову – массивный, словно медведь, медлительный. Глаза навыкате смотрят строго, даже сурово. Борода такая густая, что ее даже поди сбрить не получится.

Оба подивились моему внешнему виду, принялись обстоятельно рассказывать о делах в Покровском. Все было слава богу, все живы, здоровы. Передали письмо от жены, которая благодарила за деньги, звала домой: «ну колик можно странствовать по свету?»

Из разговора я понял, что Илья был заядлым охотником, ходил и на вепря, и на медведя. Отлично обращался с двустволкой.

Николай же был явно с криминальным прошлым, обмолвился, что был «взят за приставы» по некоему темному делу.

Оба хотели знать, зачем я дернул их в столицу.

– Погулять по Питеру – дело приятное, – покивал Распопов, – но ты же не просто так нас вызвал.

– При царе я нонче, – тихо, под дружное «ох» я выдал свой главный секрет. – Врагов у меня много стало. А вот друзей мало.

– Дык мы за тебя горой, Ефимыч! – засуетился шурин. – Только скажи, кого придавить – придавим.

Аронов лишь мрачно кивнул.

– Позжее поговорим – идите, обустраивайтесь, наш боцман Акинфыч определит вам комнатку да отведет поснидать.

Второй сюрприз тоже был приятным и неожиданным. В спальне меня ждала Лохтина. Ольга сидела с ногами на кровати – что-то вышивала. Как только я вошел, она вскочила, бросилась на грудь:

– Гриша! Не могу жить без тебя! Ушла, ушла я от мужа постылого!

В углу спальни я заметил чемоданы с вещами. Да… вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Драматургия на марше.

– Как же ты адрес разузнала? – поинтересовался я, обнимая женщину за талию. – Звонил я тебе, муженек твой зло со мной говорил, ругался.

– Знаю, все знаю, Гришенька. Пошла я к жене Стольникова и все там обспросила про него, про тебя, небесников… Она же мне и адрес дала.

Я удивился тому, что у капитана, оказывается, есть жена – он ни словом об нее не обмолвился. Но потом эта мысль ускользнула, нас захватила страсть. Все, что я успел – это запереть дверь спаленки.

Община понемногу устаканивалась, разделили дом на