Ванька 7 - Сергей Анатольевич Куковякин Страница 21

Пошли обратно.

Прямо скажем, живут тут люди бедно. Запахи ещё, ну, так себе…

Недалеко уже от порта было, как я заметил у лавки менялы одного нашего солдата. На него какие-то люди с палками наезжали.

— Что случилось?

— Обмануть хотят…

Оказалось, солдат обратно сингапурские доллары на рубли захотел поменять. Ничего он тут не купил, а на следующих наших остановках сингапурские деньги будут уже без надобности. Там их не принимают.

— По полтора рубля за один доллар отдавал, а обратно только рубль дают. Обмануть хотят.

Солдат был возмущен. Начал ругаться, а менялы каких-то бандитов с палками и позвали. Свою охрану.

Рязанцев начал словесно что-то у менял выяснять, но тут ему палкой и прилетело. Еле успел он рукой прикрыться.

После этого я и начал своей тросткой хвостать. Не ждать же, когда башку проломят.

Противник превышал нас по количеству в пять раз и бойцы они были не плохие. Сингапур — город портовый — насобачились…

Солдата, не сразу, но из активных бойцов заминусовали. Интендант одной рукой дрался, только моя тростка нас и спасала.

— Иду!!!

С тыла в ряды подручных менял врезался наш знаменщик. Вятчанин, не особо технично, но со всей своей медвежьей силы принялся их обижать. Такому и никакой тростки не надо. Слон тоже бузой не владеет.

Глава 34 Наказанные и умершие

На «Amiral Latosche—Treville» я, наш знаменщик и Рязанцев прибыли в сопровождении английских полисменов.

Служители порядка появились, как водится, к шапочному разбору. На земле в живописных позах валялись охранники менял. Наш солдат, с которого всё и началось, уже пришел в себя, но нуждался в медицинской помощи. Причем, как я установил, не здесь — прямо на улице, а в медицинском учреждении. Туда его полисмены и отправили на подвернувшейся телеге.

— До лазарета, лежи, не вставай. Ротному мы про тебя сообщим, — успокоил я нижнего чина.

Он, бедолага, всё порывался на корабль, оставаться здесь ему было боязно.

Полисмены нас даже не сопроводили в участок. Пострадали, кто? Местные. Вот и ладненько. Значит — никто. Всё хорошо и замечательно.

По дороге в порт бригадный интендант всё баюкал свою руку на перевязи. При каждом неровном шаге морщился.

— Болит… — сообщал мне Никифор Федорович очевидное.

Я ему руку на бинт подвесил, истратил на это индивидуальный перевязочный пакет. Был у меня такой с собой на всякий случай.

— Терпите, капитан, полковником станете, — перефразировал я русскую народную поговорку. — Кости у Вас целы остались. Ушиб, да, сильный…

— Вашими бы молитвами…

В каюте я накапал Рязанцеву волшебных немецких капелек и вскоре он уже похрапывал. Капли эти — из старых моих запасов. В Россию до войны большинство лекарств из Германии поступало, а как она началась, германцы как-то внезапно, но не удивительно, поставлять к нам медикаменты прекратили. По некоторым позициям сложилась весьма неприятная ситуация. Впрочем, у них самих в этом отношении тоже было не сахарно. Чего только одни бинты из бумаги стоили… У нас-то, в русской императорской армии, пока такого безобразия не было. Однако, того же йода не хватало. Пытаются его производство в Архангельской губернии наладить, но что-то до сих пор только в гомеопатических размерах получается.

Не одни мы сегодня в сопровождении английских полисменов на борту французского корабля появились. До самого рассвета наших сильно загулявших солдат туда англичане доставляли. Такой приказ у них был. Что — русских военнослужащих не обижать и в порт всеми имеющимися силами доставлять.

Генерал-майор… Ничего я говорить не буду…

Ранним утром под звуки английского оркестра мы отчалили от берега.

Пока, пока, Сингапур…

Перед обедом полк был построен на палубе. Наш полковой адъютант громко зачитал приказ, в котором говорилось, что такие-то и такие унтера и ефрейторы подлежат разжалованию. Унтер-офицеры — в ефрейторы, а ефрейторы — в рядовые. Запировавших и набедокуривших в Сингапуре рядовых разжаловать было некуда. Они на определенное время лишались денежного содержания. Всего залётчиков насчитывалось сто сорок человек…

Да, кое-кому из особо отличившихся были ещё и назначены телесные наказания.

Как? Вроде, их уже отменили?

Ну, тут — до императора далеко, до Бога — высоко…

Кто недоволен — поднимите руку.

Подпрапорщики и фельдфебели ножницами подправили чины на погонах унтеров и ефрейторов, перед стоящими ротами разместили какие-то ящики. В руках у них появились просмоленные веревки. Где, розги-то в открытом море брать? Веревки же на корабле имеются в товарном количестве.

Через пять минут началась порка. После всего этого наказанных окатили ещё и морской водой. Пусть раны пощиплет, лучше запомнится.

Корабль шел день, другой…

Тут и выяснилось, что с пресной водой у нас опять проблемы. Чёрт бы этих французов побрал. Ничего хорошо организовать не могут! Рязанцева бы тогда пригласили. Тот бы дело быстро наладил.

Наживался на отсутствии воды один французский боцман. Как мне стало позже известно, он продавал нашим солдатам лёд и драл за это большие деньги. Может, поэтому воды и не хватало? Дефицит питья был создан специально?

Между тем поротым стало плохо. Лечить мне их было запрещено — пусть страдают. Опозорили Россию перед всем миром.

Однако, я закрывал глаза на то, что солдаты по ночам пробираются в наш лазарет под тентом на палубе, шарят там в фельдшерских сумках и воруют дефицитный йод и другие медикаменты. Так они облегчали как могли страдания своих наказанных товарищей.

Французские матросы, кстати, тоже выразили нашим пьяницам солидарность и передавали солдатам мази и прочее из судовой аптеки.

Жаркий климат тоже внёс свою лепту.

На третий день после экзекуции умер первый наказанный. Дежурная команда опустила в океан труп солдата пятой роты.

Перед этим мне пришлось его освидетельствовать. Вдруг, он жив ещё? Нет, солдат оказался мертвее мёртвого.

Опять потеря по пути на фронт.

До Цейлона сбросили в море одиннадцать трупов. Генерал ходил чернее тучи. Корил себя. Кто же знал, что народ такой хлипкий окажется? Может, это из-за замены розог веревками? При Петре Великом, вон драли кошками и ничего…

Солдаты ходили по палубе насупленные. Не было слышно ни песен, ни весёлых разговоров. Многие обижались ещё и на то, что батюшка на морских похоронах не участвовал. Отговаривался полковой священник тем, что за неповиновение начальникам умершие прогневили Бога, душам их самое место только в аду.

Тут, по моему мнению, перегиб какой-то.

Глава 35 Цирк с конями

От Сингапура до Цейлона мы шли десять суток.

Такие уж здесь скорости.

Кисти рук, лицо, шея у меня загорели просто до невозможности. Как бы друг Мишка пошутил — солдатский загар.

Впрочем, наши нижние чины были связаны меньшими условностями, а кроме того генерал вне строя разрешил им заголяться до пояса. Поэтому, загар у них покрывал гораздо большую часть тела, чем у офицеров.

Мне и Рязанцеву завидовали. Вернее, нашим пробковым шлемам и белым костюмам, что мы у портного-китайца пошили.

— Надо было бы всей бригаде такие одежды интендантству заказать…

Кто о чем, а интендант об обмундировании. С моей помощью, правая рука у него пока работала плохо, было подготовлено очередное письмо в интендантство. Уже не про стёганые военные куртки, а про тропическую форму для императорской армии.

— У германцев, Иван Иванович, колонии в Африке имеются?

Мне ничего не оставалось, как утвердительно кивнуть.

— Вот, когда военные действия туда перенесутся, такая форма одежды нам и пригодится…

Никифор Федорович был безоговорочно убежден в нашей победе над Германией и её союзниками на континенте и предполагал, что после этого военные действия перенесутся в Африку.

— Отойдут они туда, а мы за ними. Врага надо полностью уничтожать, иначе сил они подкопят, в себя придут и снова российская кровушка польется…

Я был с ним полостью согласен.

Рука у бригадного интенданта продолжала побаливать. Перелома у него не имелось, а может — трещина? Всё же палкой ему здорово досталось.

Вот и Цейлон…

Гавань порта Коломбо заполняли сотни судов, баркасы и лодки сновали туда-сюда как народ на рынке, что искал где подешевле.

Тут вам не Сингапур. Порт здесь мелок и океанские суда не могут подойти прямо к берегу. Мы тоже встали в открытом море. Якорь бухнулся в воду, как змея быстро-быстро за ним заскользила в воду толстенная цепь.