Шофер. Назад в СССР - Артём Март Страница 21

— Так вот, значица, — продолжал старик, — ну, я думаю, мало ли что? Может, кому плохо стало, али пожар, али еще кака напасть. Ну и свернул на край дороги.

Не успел выйти с кабины, как бабочки ну из дежурки выпрыгивать. Вопят, кричат. Наташка, — он кивнул на девушку с заплаканными глазами, — вообще в слезы! Говорят все, мол черт на них напал. А какой черт? Нам советская власть давно уж всем рассказала, что не бывает никаких чертей, ни других каких еще сказочных гадов.

— Да черт-то был! Черт! — Не удержалась Юлия, — вы гляньте, дорогой товарищ, на Наташину ножку! Кто ж с ней, бедной, такое учудить смог бы⁈

Заплаканная девушка вышла из группы, приподняла разноцветную юбку, вытянула стройную лодыжку. На загорелой коже виднелись длинные, насыщенные кровью царапины.

— Видишь? Ранили ее нечистые силы!

— Вы погодите с нечистой силой, — остановил я Юлю, — расскажите лучше, как оно, с вашей точки зрения, было. Только по порядку. Спокойно и без эмоций.

Женщина задумалась. Видимо, соображала: как это, без эмоций-то рассказать? Но все же взялась.

— В общем, — начала она более спокойным, но все равно сильным голосом, — как дело-то было. Закончили мы с полем, свекольным, что там, на дороге, за посадкой раскинулось. Уж неделю там возимся, полим значить. Вот закончили и поехали на новое. Едем, значить, весело, задорно. Балакаем о своем.

Женщины, которые галдели и отпускали язвительные замечания, пока старик вел свой рассказ, теперь притихли. Согласно закивали головами. Старик, видя все это сплюнул.

— Говорим о своем, о бабьем. Шуткуем, значить…

— Давайте, уважаемая, ближе к делу, — поторопил ее я, — не то сбежит ваш черт, пока мы тут ля-ля разводим.

Женщины испуганно округлили глаза. Все как одна принялись заглядывать в полуоткрытую дверь дежурки.

— Ну так вот, — продолжила рассказчица, — едем-едем, судачим. И тут кто-то к-а-а-а-а-к завизжит! Как зафыркает! А следом и Наташка в вой: караул! Меня заживо на куски рвут! Юбку сдирают!

При этих словах, пострадавшая девушка, которую звали Наташей, смущенно опустила взгляд. На ее загорелых щеках выступил тусклый румянец.

— Так и что же произошло? — Посмотрел я на Наташу, — расскажи-ка, милушка, пожалуйста.

Девушка зарделась еще сильнее. Скрыла глаза под длинными белесыми ресницами. Принялась перебирать пальцы по худенькой косичке.

— Не стесняйся, не съем я тебя.

— Ну, — начала она совсем детским голоском, — сижу я, сижу. Никому зла не желаю. Болтаю с Иркой Нагульновой, — подтянула она за рукав свою подружку. Девочка смущенно кивнула. — А потом что-то из-под лавки к-а-а-а-а-к завизжит, как вцепится сначала в юбку, у потом и в ногу. И больно так вцепилась! Что у меня и дыхание захватило!

— А что это было, вы не видели? — Спросил я серьезно.

— Не видели, — покачала головой Наташа.

— А как же там увидишь? Света в будке этой нема, — вступила Юлия, — а окошки, едва ли не с горошину, да грязные, как в свинячем сажке. Ничерта не видно даже днем! Говорю я! Черт это! Черт и никто боле!

— Да какой черт-то! — Сплюнул в очередной раз дед, — нету никаких чертей! Нету и баста!

— А вот, — подбоченилась женщина, — коль такой умный, так давай! Сходи в дежурку, да сам посмотри! Ты тут промеж нами всеми мужик!

— Ну… я… — замялся дед, — не знаю… Может, и не черт… а Вдруг… — он забубнил себе под нос и отвернулся. Нервно закурил.

— Ладно, — хмыкнул я, — пойдем проверять, что за чудо на вас напало.

— Ой! — Заломила руки Наташа, — и не боитесь⁈ Оно ж вас разорвет!

— Глянем, — подмигнул я ей, — тут пока погодите. Сейчас я вернусь.

Я взошел по крутым ступенькам, откинул деревянную, в щелях дверь. Внутри и правда было темно. Если бы не дневной свет от распахнутой двери, внутри все походило бы на загустевшие сумерки. И казалось, на первый взгляд, было тут пусто. Ни души.

Когда я зашел внутрь, снаружи все ахнули, но приближаться к входу испугались.

Я пошел медленно и аккуратно, ловил каждый звук. Были у меня идеи, что могло так напугать колхозниц. Но чтобы проверить их, нужно быть тише воды ниже травы. Ну и держать ухо востро.

Воздух внутри дежурки был душный и затхлый. Единственный скромный лучик света пронизывал полутьму под крышей. То пропускала свет дыра, в которую, по мнению Юлии, забрался черт.

У стенок растянулись простые деревянные лавки, на которых и располагались колхозницы. В дальнем углу неровным шалашиком стояли тяпки с граблями. Я вышел на середину помещеница, прислушался, посмотрел по сторонам.

— Ну чаво там? — Раздался снаружи женский голос, — не видать черта-то?

Я не ответил, а только медленно опустился к полу. Заглянул под лавку и улыбнулся.

— Так вот что за черт тут примостился, — прошептал я тихо, — ну, иди сюда, чертяка!

Когда я аккуратно, спиной вышел к колхозникам, все снова ахнули.

— Живой! Ты смотри-ка!

— Черта-то видел⁈ Там он засел?

— Да нету там никакого черта, бабки! Говорю я, нету!

— А че это молодчик в руках несеть? Черное!

— Черное несеть!

Все заголосили, бабы подняли визг.

— А ну, тихо! — Крикнул я через плечо, — тихо, вам говорю! Ни то черта своего напугаете!

— Я ж сказала! — Гордо заявила Юлия с зычным голосом, — сказала, что черт там сидел! Понял⁈ — Она надменно посмотрела на старика-шофера, — понял, пень старый⁈

Старик не ответил. Он раззявил беззубый рот, расширил полувыцветшие глаза.

— Покажи нам черта! Покажи!

— Ой! Нет! Не показывай! Страшно!

— Страшно⁈ — Шутливо крикнул я, — а я вам все равно покажу! Глядите!

Глава 11

Все ахнули. На моих руках свернулся калачиком напуганный рыжий кот. Он смотрел на всех большими, широко раскрытыми глазами.

— Вот он, — сказал я с улыбкой, — ваш черт.

— Так это ж, — начал дед с трудом закрыв раззявленный рот, — и ни черт ни какой вовсе.

— Точно? — Рассмеялся я и посмотрел на колхозницу с зычным голосом, по имени Юлия, — точно ль не черт?

Женщина проморгалась, и даже глаза протерла. Хотела было что-то сказать, но промолчала. Правда, другие голоса загомонили вокруг:

— И правда, не черт.

— Это что ж? Кот нас всех чуть не до смерти перепугал?

— А кот-то, гля какой красивый!

— И правда, красивый, — спустился я с лесенки, — крупный. Видать, мышелов.

Колхозницы опасливо приблизились. Кто-то из них неуверенно потянулся к коту и решился погладить. Спустя минуту почти все, кроме Юлии и Наташка гладили рыжего мышелова.

Женщины извинились перед дедом. Тот заявил с гордым видом:

— Да ничего бабаньки. Пустяки это все! У страха глаза велики! — Потом дед посмотрел на меня, — А ты, чей такой, молодой, а?

— Зимлицын, — сказал я с улыбкой, — Игорь меня зовут.

— Сёмки Землицына сынок? — Удивился дед.

— Ага, — кивнул я.

— Ну спасибо тебе, тогда, — улыбнулся дед, приблизившись, шепнул, — а то мне от ентих баб спуску б не было бы. Упрямые они, что твои овцы!

— Ты что там мелешь, дед? — Услышала вдруг Юлия, — м-м-м-м?

— Ничего-ничего, — испугался он, — давайте уж загружаться обратно. Нам на свеклу надо!

Женщины стали возвращаться в дежурку. Испуганного кота я отдал деду-шоферу, а тот взял животинку в кабину.

Поцарапанная Наташа замерла, когда проходила мимо кота, сидевшего на дедовых руках. Ее загорелое лицо снова запылало румянцем. Она опустила большие глаза к земле.

— Спасибо вам большое, — прошептала она смущенно, — что от черта нас огородили. Хоть и не чертом он оказался, а только котом.

— Зеленкой намажься, — сказал я с улыбкой, — Царапины глубокие. А ты весь день будешь в пыли да в земле.

— Так, у меня нету, — заморгала она своими большими глазами.

Тогда я спросил зеленки у деда. У того в машине не оказалось аптечки. Пришлось мне доставать свою.

— Наташка! — Крикнула ей женщина с порожек дежурки, когда девушка ждала у моей машины зеленки — чего там капаесся? Ехать нам надо!

— Щас приду, Юля Иванна! — Отозвалась Наташа звонким голосом.

— На вот, — спрыгнул я с подножки, протягивая ей зеленый с грязно-белым колпачком пузырек.

— Спасибо, — смутилась она, — только сейчас я уже ранку полить не успею. Мне ехать надо.

— Ну, на с собой, — я насильно вложил флакончик в худенькую руку девушки.

— А вы? А вдруг вам надо будет?

— Да проживу, как-нибудь, — сказал я, залезая в машину, — беги давай.

— Спасибо! — Крикнула девочка, — спасибо вам большое, Игорь Семеныч!

Колхозные пруды располагались на низу. Еще в пятидесятых годах, когда станица Приречная