Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку Страница 22

Зато Новиков лежал, глядел в потолок, и спать ему хотелось меньше всего на свете. Он поверил Ирине сразу. Просто ощутил, что, как бы невероятно ее слова ни звучали, все они — чистая и абсолютная правда. И потрясен он был не невероятностью, а скорее обыденностью исторического момента. А ведь, если припомнить, так всегда и случалось. Взять ту же высадку Армстронга на Луну. Что он особенного ощутил, когда, сидя за мороженым в кафе «Якорь», услышал сообщение по радио? Кажется, подумал: «Ну вот…» И тут же отвлекся.

А сейчас? Ну и что из того, что на плече у него тихо дышит во сне инопланетянка? Вполне можно предположить: услышь он информацию о долгожданном контакте по каналам евро- и интервидения, она произвела бы гораздо большее впечатление…

И много еще чего подобного передумал Андрей Новиков.

…Встали они около полудня. Пока Ирина занималась собой в ванной, Новиков включил запись концерта Арнольда Биша конца пятидесятых годов и сидел на подоконнике, слушая причудливые голоса саксофонов, кларнетов, тромбонов. Беспокоила его сейчас одна только мысль, которую он и высказал, когда вошла Ирина, свежая и будто светящаяся изнутри.

— Все в порядке, — ответила она. — Мы с мужем живем на два дома. Он почти круглый год на даче, а я в основном здесь. Так что за мое семейное счастье можешь не тревожиться.

— Это, конечно, очень удачно. В том плане, что тебе ничто не мешает съездить со мной кое-куда на денек. Другого же я как-то и не опасался.

— Куда это мы должны съездить?

— Ты Левашова помнишь?

— Как же…

Андрей понял ее интонацию. Левашов был единственным из их общих друзей, с которым у Ирины установились тогда отчетливо неприязненные отношения. Во многом потому, что чары Ирины не производили на него никакого видимого впечатления. И Олег не только этого не скрывал, но не упускал возможности при каждом удобном случае доводить ее до белого каления. Весьма, впрочем, деликатно и с извиняющейся улыбкой.

— Так вот, Левашову очень интересно будет с тобой познакомиться. В новом качестве… У вас с ним найдется о чем поговорить.

— Я, кажется, его в виду не имела. Мы с тобой разговаривали…

— Знаешь, Ириш, тема-то у нас с тобой довольно серьезная. А Олег как раз тот человек, который может нам весьма пригодиться. И вообще, ум хорошо, а два сапога пара.

— Не нравится мне это. Да и ты меня удивляешь. Разучился сам решения принимать? Я тебе, кажется, ничего страшного не предлагаю. Да — значит, да, а нет — забудь, и закончим об этом…

— Ира… Не все даже то, что можно делать безнаказанно, следует делать. По крайней мере сразу. А тебе чего, трудно прокатиться? Провести денек на природе? Вчера я у тебя, сегодня ты у нас… Ну?

Ей вдруг представилось, что ничего не было, она ему ничего не говорила, они просто нормальные, обычные муж и жена, обсуждающие проблему воскресного отдыха.

— Ох, Новиков, годы тебе на пользу не идут. А куда хоть ехать?

— До Осташкова, а там совсем близко.

…Поехали на ее машине, потому что Андрей не рискнул отправляться в дальний путь на чужой и порядком разболтанной «Волге». В пути разговаривали на совсем посторонние темы, в основном — заново знакомились, с двух сторон наводя мост через разделившие их годы. Как бы невзначай, просто любопытствуя, Андрей коснулся и текущего момента.

— А вот интересно все же, чем вы, пришельцы, от нас отличаетесь? Что в вас есть такого, потустороннего?

— Господи, ты ж со мной столько дней и ночей провел. Неужели не разобрался?

— А вдруг ты умело маскировалась, втираясь мне в доверие?

— Не валяй дурака, ради бога. Я уже жалею, что с тобой связалась. Столько есть серьезных мужчин.

— То, что случилось, уже нельзя неслучившимся сделать…

— Успокойся, ничем я от тебя не отличаюсь. Ну, память лучше… Знаю то, чего ты не знаешь. Но это, впрочем, взаимно… Кое-какой техникой владею, вам неизвестной… Изучала способы работы с временем… И заметь, Новиков, при желании могу всему этому тебя обучить.

— Заманчиво, дарлинг, даже очень… Но все это так пока. Не очень впечатляет. А истинные чудеса чтоб? Левитация, трансгрессия, телепатия, трансмутация, тушение звезд. Воскрешение покойников, наконец!

— Тебе вредно читать низкопробную фантастику…

— А что? По-твоему, выходит, миллионы лет развития — и ничего такого эдакого, грандиозного? Скучно…

— Не замечала раньше за тобой некоторой туповатости. Обывательский уровень…

— Это потому, что я всегда играл только на своем поле…

— Объясняю на доступном уровне. Ты вот тоже очень могущественный человек, представитель великой цивилизации. Возьму я и телепортирую, как ты выражаешься, тебя в… Какое время ты предпочитаешь в прошлом?

— Вас понял. Ты намекаешь, что без современной техники и ноосферы я ничто? Согласен. Но ты специально готовилась…

— И ты готовься. К поездке в Древний Рим. Но с собой возьмешь не больше того, что унесешь в руках… Ну?

— Надо прикинуть…

Он думал километра три.

— Выходит, туда вообще почти ничего не возьмешь стоящего. Автомат с патронами, антибиотики, справочники какие-нибудь. Прожить можно и даже крупные беспорядки учинить. А больше ничего. Никакая техника работать не будет, не от чего…

— Вот и я в той же ситуации. Пара специально сконструированных под ваше электричество приборов, кое-какая мелочь автономного питания, а остальное в голове. И после прибытия — кружок технического творчества на дому.

Новиков словно вдруг потерял интерес к разговору, стал отвлекаться на проносящийся за окном пейзаж, переменил тему. Самое главное он узнал. С помощью некоторых приемов прикладного психоанализа он выяснил — перед ним все та же самая Ирина, а никакая не межзвездная Мата Хари в образе красивой женщины. Остальное пусть выясняет Левашов.

Ирина едва его узнала. Дочерна загорелый, с высветленными солнцем и солью усами и бородой, он напоминал средневекового новгородца или помора. Как рассказал ей по дороге Андрей, он оставил свой НИИ и несколько лет уже плавает на новороссийских танкерах инженером-электронщиком, обретя желанную свободу научной мысли, финансовую независимость и право отдыхать по своему усмотрению четыре месяца в году. И сейчас проводит очередной отпуск в рыбалке и размышлениях.

…День медленно, как это бывает в северной России в разгар лета, угасал, и его закат был полон неизъяснимой и непонятной тому, кто сам не видел, прелести.

Они втроем сидели в дальнем углу усадьбы, как назвал Левашов купленный в прошлом году громадный пятистенок с вырезанной на фронтоне датой: «1914», с заброшенным и выродившимся яблоневым садом. Внизу блестела гладь Селигера, за нешироким плесом отражались в воде стены и башни древнего монастыря, который никто не пытался охранять как историческую реликвию по причине абсолютной удаленности от всякого подобия цивилизации, а дальше, за островом Столбным, склонялось к закату большое медное солнце. В камышах на берегу шелестел ветер.

Они сидели в дряхлых плетеных креслах, не спеша отхлебывали пиво из тяжелых, как трехдюймовые снаряды, литых стаканов, и Новиков близко к тексту пересказал Левашову то, что узнал от Ирины, а сама она, словно это ее как бы не касалось, смотрела по сторонам совершенно отсутствующим взглядом, демонстрируя то ли полное доверие к мнению и позиции Новикова, то ли, наоборот, желая показать, что она не хочет иметь со всем этим ничего общего.

Левашова ее поведение нервировало, он все пытался понять, в чем вообще смысл ситуации, при которой его вынудили присутствовать, и не напоминает ли это семейную сцену, когда супруги общаются через посредников. Ему также приходилось думать, как расценивать возобновленную связь Новикова и Ирины, и уж потом, в третью только очередь, до него дошел истинный смысл и суть разговора.

— Знаете, мальчики, вы тут общайтесь, а я пойду по деревне пройдусь. Сто лет не видела такой глуши. К озеру спущусь…

Ирина ушла, друзья остались вдвоем.

— И все так и есть? — после долгой паузы спросил Левашов.

— Нет, пошутить захотелось.

— И ты ей веришь?

— Не хотел бы, но…

— Сподобились. Впрочем, это даже справедливо. Я о чем-то эдаком всю жизнь мечтаю.

— Концерт по заявкам продолжается. К твоей теме это близко?

— Не слишком. Я больше искривленными пространствами интересуюсь. Но кое-что позаимствовать можно. Например, идею канала. Пробой через время, но значит — и через пространство тоже. Как-то же она к нам попала.

— Ну, поговори с ней. Может, что и выяснишь. Правда, состояние у нее сейчас… Смотрю, и душа переворачивается… Я ее чего и привез: глядишь, рассеется. И тебя проконсультирует по старой дружбе…

— Дружбе… — покривился Левашов. — Ты же знаешь, как она ко мне относится.