Илья Бриз - Красные полковники Страница 22

– Вить, – однажды спросил любопытный Гришка, – а закон сохранения энергии в пробое должен работать?

– Обязательно, – не задумываясь ответил Виктор, – этот закон работает всегда и везде. Он – один из краеугольных камней нашей вселенной.

– Тогда почему ты не учитываешь обычную потенциальную энергию? Это ведь еще в пятом или шестом классе проходят.

В словах парня было такое простодушие, что Гольдштейн покровительственно улыбнулся.

– Причем здесь потенциальная энергия? Я же не изотопы и трансурановые перемещаю. Обычные железяки.

– Я не о дефекте массы при ядерных реакциях, – немного обиделся Гришка. Не надо его за дурака принимать, – но ведь для поднятия какой-то массы на высоту необходимо затратить энергию, а при опускании груза потенциальная энергия наоборот выделяется. Так все гидроэлектростанции работают.

Виктор минуту помолчал, глядя затуманенными глазами в пол, затем радостно вскочил и, обхватив Григория, попытался поднять его. Попытка не удалась и они оба со смехом повалились на пол.

– Нет, я прав, Витя, я прав, да? – хохотал Гришка, вскочив и поднимая Гольдштейна.

– Именно! – тоже со смехом ответил ученый, посмотрел на отвисшую челюсть Кононова-старшего и засмеялся еще громче.

– Что случилось? – в комнату заскочил услышавший шум Сахно и широко раскрытыми глазами переводил взгляд с одного веселящегося на другого.

Виктор буквально в двух словах объяснил ему найденные Григорием причины неудач с физическим пробоем.

– Все гениальное просто, – констатировал Александр Юрьевич.

– Нет, Саша, это никак не просто. Это, на самом деле, очень даже сложно. Нам потребуются многокиловаттные, если не мегаваттные мощности генераторов и новый поиск конфигурации полей. Впрочем, необходимая элементная база сегодня уже существует, а Григорий поможет автоматизировать конфигурирование. Я, кажется, представляю, как это можно сделать с помощью компьютера. Надо только сначала перестроить теорию с учетом вновь открывшихся обстоятельств, – Гольдштейн опять улыбнулся гордому Гришке.

****

Виктор возился с формулами неделю, а потом напился до самых-самых. Александр Юрьевич, первым в этот день пришедший в лабораторию, обнаружил ученого в доску пьяным, абсолютно бессмысленным взглядом изучающим потолок. Только через несколько часов от вымоченного в холодном душе и выдержанного затем в горизонтальном положении Гольдштейна удалось добиться нечто вразумительное. Выяснилось, что, во-первых, дальность физического пробоя принципиально не может превышать полутора миллионов километров. Какие-то там стохастические шумы ставят такой предел. То есть забрезжившая уже было надежда добраться до звезд оказалась несбыточной. Максимум, куда можно дотянуться – чуть дальше естественного спутника Земли. Даже для выхода на орбиту планеты при существующем технологическом уровне требуются настолько огромные мощности, что на их, надо честно признаться, далеко не государственном уровне сделать подобное невозможно. Вот на Луну – пожалуйста. С ней разница гравитационных составляющих не настолько велика. Можно состряпать и настроить генератор пробоя за несколько месяцев, который пропустит туда пару тонн. И то для перемещения такой массы потребуется пиковая мощность почти в мегаватт.

От депрессии Гольдштейна лечили холодным пивом и мозговым штурмом. Непонятно, каким путем, но к вроде бы достаточно реальному варианту покорения дальнего космоса все-таки пришли.

– Итак, – резюмировал вечером Григорий. Он никак не хотел расставаться с мечтой о громадных космических кораблях и, как выяснилось, оказался прав, – аппаратура пробоя устанавливается на космическом аппарате, разогнанном до какой-то конечной скорости всего в несколько километров в секунду. Прыжок через пробой на сотню тысяч или максимум миллион километров дает результирующую скорость минимум в десятки или даже сотни скоростей света. Тут же следующий прыжок, как только генераторы остынут. Полет до той же Альфы Центавра займет максимум несколько месяцев реального времени без всяких там серьезных изменений текущего времени по теории относительности Эйнштейна.

– Ага, – согласился все еще угрюмый Виктор, – только такой кораблик с учетом ядерного реактора на борту и элементов его охлаждения будет весить как минимум несколько сотен тонн, и разгонять его до начальных скоростей надо будет с помощью ЯРД.

– Кто же нам атомный реактор даст? – задал риторический вопрос Геннадий.

– Нам – никто. А вот той же корпорации «Энергия» – легко, – парировал Сахно, – работы по ядерно-реактивным двигателям достаточно успешно велись еще при Советском Союзе – было даже одно испытание очень мощного газо-фазника незадолго до развала Великой державы. А ядерно-реактивных твердофазных движков и наши и американцы понаделали еще в шестидесятых-семидесятых годах двадцатого века довольно много. РД-0410 вообще довели до промышленного уровня. Больше тридцати горячих пусков сделали без единого сбоя, на полигоне под Семипалатинском – двадцать один*.

– То есть перед нами опять во весь рост встает проблема приведения к власти в России нормальных людей и переориентирования помыслов человечества с войны на космос, – констатировал Кононов-старший.

– Кто бы спорил? – ухмыльнулся Гришка.

– Кстати, выводить элементы такого корабля в космос можно будет без химических ракет, – сообщил Гольдштейн. Кажется, он уже начал отходить от депрессии.

– Вить, но ты же сам говорил, что для выхода на орбиту Земли требуется просто невообразимая мощность генераторов? – Григорий никак не мог понять прыжков мыслей физика. Сначала говорит нельзя, теперь – можно.

– В два этапа. Пробой на Луну, там строим базу тоже с достаточно мощными генераторами и, соответственно, с атомными реакторами для питания. Тяжесть на нашем естественном спутнике хотя в шесть раз меньше, чем на Земле, но все-таки не невесомость. Следовательно – потенциальный порог пробоя ниже. Оттуда в точки Лагранжа можно будет отправлять блоки уже тонн по восемьдесят каждый. И уже в невесомости производить окончательную сборку звездолетов, – он так произнес последнее слово, что все замолчали.

Неужели это все-таки возможно? Не через тысячи лет, не через сотни, а всего через десять-пятнадцать? Да, для этого необходимо перевернуть весь мир и заставить плясать человечество под их дудку! Но ведь у них уже есть необходимый инструмент для этого. Получится ли?

* А не фантастика это. Чистая правда из истории СССР.

****

Гольдштейн с Геннадием корпели над мощным генератором пробоя, Сахно занимался черт знает чем, многозначительно улыбаясь друзьям в ответ на вопросы, а Гришка, успешно сдав весеннюю сессию, работал над программой космического позиционирования. Это оказалось значительно сложнее, чем на Земле. Ведь мало того, что наша планета сама вертится вокруг собственной оси, она еще движется по относительно круговой орбите вокруг Солнца. Звезда в свою очередь тоже летит с космическими скоростями вокруг центра галактики. Луна, понятно, тоже не стоит на месте, вращаясь вокруг Земли. Все в мире относительно. Хорошо хоть, что можно для вычисления координат пробоя принимать нашу планету и конкретную точку на ней за центр координат и считать ее условно неподвижной, а все расчеты вести относительно нее. А точку, куда надо попасть вполне достаточно после появления пробоя привязать тем или иным путем к совершенно другому центру отсчета. Работа была увлекательной и, при учете вычислительной мощности современных компьютеров, не такой уж и сверхсложной.

Как это ни странно, но после того случая Гриша стал видеться с Верой значительно чаще. Может быть, потому, что Сахно отказался отпускать куда-либо дочь с незнакомыми ему людьми без охраны? Бывало даже, девушка сама приходила после своей элитной гимназии в гости к Кононову-младшему и делала там уроки, читала или лазала по интернету у него дома. Иногда они ходили гулять по самому красивому городу мира.

Набережная Невы с разведенными ночью мостами и ярко-оранжевые факелы горящего газа вверху ростральных колонн на Стрелке Васильевского острова, Александрийский столп, буквально взлетающий в небо – таким он видится через арку Генерального штаба – и дворцы Невского проспекта, кони барона фон Клодта на Аничковом мосту и светящиеся белые скульптуры в Летнем саду, кажущиеся игрушечными разноцветные купола Спаса-на-крови и огромный величественный купол Исаакиевского собора.

Нашли одно очень уютное кафе и часами сидели в нем, говоря на разные, интересные только им двоим, темы. Танцевали, но, увы, опять на пионерской дистанции. Григорий сам уже не пытался поцеловать, высаживая девушку из машины около ее дома. Хотел, очень хотел, но даже не пытался.

****

– Какого хрена?! – возмущение Гольдштейна описанию не поддавалось. Сеть мигнула на какие-то полсекунды, но очередной эксперимент был сорван.