Дмитрий Тараторин - Волкодлаки Сталина. Операция «Вервольф» Страница 22

Для Берии провал операции по захвату Басаврюка был страшным ударом. Все-таки очень он верил и в свою звезду, и втайне — в Кузнецова. Хоть и не был нарком никогда мистиком, но тут уж ничего другого не оставалось. Но вот надежда рухнула.

Запас Басаврючьей крови, накопленный Борменталем, таял на глазах. То есть буквально испарялся. Видимо, коварный доктор регулярно для сохранения необходимых объемов столь летучей жидкости подмешивал к ней какие-то консерванты, тайна которых сгинула вместе с ним. Перспектива дальнейшего разложения надвигалась неотвратимо. Однако потусторонние кураторы Лаврентия Палыча в беде не оставили, дали шанс…

После раскрытия заговора Борменталя нарком само собой первым делом стал, как в таких случаях выражался Иван Грозный, «перебирать людишек». На этот раз критерии для определения меры наказания были очевидны: если кто-то из представителей старой гвардии не подавал признаков гниения — ясно было, что этот гад состоял в сговоре с хитрожопым доктором. Таких оказалось немало. Их четвертовали посредством параболоида Харина. Сам инженер оказался вне подозрений, поскольку таял буквально на глазах.

Даже находясь в состоянии черной меланхолии, напавшей на него после известия о безвременной кончине Опанасыча, Берия не прекратил присутствовать на казнях предателей. Чистка, несмотря ни на что, должна быть доведена до конца. И вот, когда к специальной лученерассекаемой стенке стали приковывать негра-вудуиста, отвечавшего в подземной империи за производство одной из разновидностей зомби, тот стал молить Берию о пяти минутах общения тет-а-тет. Он на всякий случай согласился.

Негр попал под подозрение, поскольку, хотя и не был включен в список получавших спецпитание в виде Басаврючьей крови (на хер было его бессмертить в самом деле, если на Гаити таких красавцев хоть жопой ешь), однако ж для своих 80 с лишним выглядел черномазый таким огурцом, что любо-дорого. Тем не менее он поклялся именами самых страшных духов (их произнесение чревато мгновенной смертью для произносящего, если лжешь хоть краешком сознания), что причина его цветущего вида вовсе не участие в заговоре. Контролируемый им отряд живых мертвецов иногда по ходу выполнения задания натыкался на каких-нибудь монстров (типа вампиров, людоедов и прочих подобных тварей). Зомби по заданию негра их препарировали и доставляли ему кровь и некоторые органы. С призыванием вудуистских демонов из этих ингредиентов изготавливался коктейль, каковой и имел, по словам приговоренного, жизнеутверждающую силу. Консервированию, правда, смесь не поддавалась и каждый раз готовилась заново.

Недолго думая, Лаврентий Палыч впился зубами в вену на негритянской шее. Сделал несколько глотков, облизнулся. Отсосал еще. Конечно, такого мощного прилива сил, как от Басаврючьей крови, не было, тем не менее эффект присутствовал. Отличие от жидкости, струившейся в жилах простых смертных, ощущалось явно.

«А чем черт не шутит, — подумал Лаврентий Палыч, — пожалуй, поохотимся».

— Мужики, вы гляньте, что творится, — вскричал охуевший от невиданного зрелища бригадир буровиков Иваныч. И было отчего ему удивиться: между вагончиками, оскалясь и подвывая, носились какие-то жуткие зверюги. Разбуженные его воплем работяги приникли к окошкам и увидали, что снег уже алеет кровью Степки, первым испытавшего на себе неистовство оборотней.

Стоит отметить, что члены вахтовой бригады были не в курсе творившегося в тундре кровавого беспредела. С прочим человечеством, воплощенным для них в диспетчерах нефтяной компании, связь они держали посредством рации. А само собой разумеется, что переговоры находились с самого начала загадочных событий под контролем спецслужб. Поэтому нефтяники к встрече с исчадиями ада были совершенно не подготовлены.

Отчаянный вопль Иваныча пробудил и Нюрку, удовлетворенно посапывавшую в пищеблоке на лавке. Она всполошилась, почуяв недоброе, и принялась расталкивать Илюшу, то есть сверхчеловека, единодушно названного бригадой именем былинного богатыря. Тот открыл свои чудные неземные глаза и, словно терминатор, обнаженный и неудержимый, в развалку двинулся навстречу опасности. Нюрка со страху заголосила, но осеклась, услыхав крик немыслимой боли, огласивший окрестности. Это мутанты, вломившись в вагончик, где отдыхала бригада, принялись терзать мужиков.

Орешкин, разумеется, увидев, что стая ворвалась в вахтовый поселок, тотчас отдал приказ снижаться. Спецназовцы сразу же защелкали затворами, выражая непоколебимую решимость расправиться с любым, пусть даже нечеловеческим противником. Но тут поднялась такая пурга, что вертолет стало крутить и швырять из стороны в сторону, при этом видимость стала нулевой. Конечно, случилось подобное безобразие не без магических влияний, но Орешкин об этом, к счастью, не догадывался, а то бы совсем обосрался.

Тем временем, методично расшвыривая монстров, сверхчеловек двигался к вагончику, где в муках умирали мужики во главе с Иванычем. Там бесчинствовал тот, кто когда-то был Мвангой. Но он-то, в свою очередь, искал на самом деле того, кто сам неустрашимо шел его клыкам навстречу. А потому бросил грызть несчастных и вылетел под колючий снег. Шерсть при виде сверхчеловека, встала дыбом у него на загривке, а чудовищная пасть кроваво оскалилась. Но рожденному в полярных глубинах высшему существу все эти демонические понты были безразличны. И Илья, не обращая внимания на повисших у него на всех конечностях зубастых тварей, ринулся навстречу их вожаку.

Тот прыгнул, намереваясь вцепиться в глотку арктогеанцу, но тот железной рукой поймал его за горло на лету и сжал, как клещами. Затем, ухватив оборотня за верхнюю и нижнюю челюсти, практически не напрягаясь, разорвал монстра надвое. Если бы кто-то из выживших буровиков, потрясенно наблюдавших эту сцену, обладал мало-мальским культурным багажом, то он, безусловно, подивился бы ее схожести с петергофским фонтаном «Самсон, раздирающий пасть льва».

С визгом, как побитые псы, с рук и ног сверхчеловека посыпались оборотни и потрусили, поджав хвосты, в тундру. А из глубины погибшего организма их главаря с ревом вылетел иссиня-черный торнадоподобный демон и понесся в сторону Африки. Набирая высоту, он протаранил болтавшийся в пурге вертолет. Тот рухнул камнем в снега, а метель мгновенно прекратилась.

Басаврюк открыл глаза и огляделся. Демоны космических глубин, жуткие рожи которых он провидел сквозь толщу земную, над ним почему-то глумились.

«Значит, что-то не так», — понял Тарас Опанасыч и огляделся. Оказалось, что от всего его еще недавно могучего полутысячелетнего организма осталась, собственно, одна голова, которая теперь ошарашенно моргала во тьме подземелья.

Впервые за сотни лет она затосковала. Демоны (каковым Басаврюк, несомненно, уже давно являлся) человеческих мук не испытывают. Их страдания совсем иного сорта. Глубина и острота их, конечно, простым смертным непостижима. Нет у злобных духов и памяти в общепринятом смысле. То есть не прослезятся они, взглянув на свое детское фото. Даже вовсе не ощутят связи между собой и дитятей, на нем запечатленным. Единственное, что они при виде его ощутят, так это желание совратить. А может, и попросту сожрать. Но вот теперь внезапно на давно уже вконец осатанелого Басаврюка посыпались осколки образов, из которых когда-то душа его состояла.

Замелькал мучительный калейдоскоп. Залитое солнцем детство на утопающем в цветущих вишнях хуторке сменилось картиной проводов молодого паныча на ученье в Европу. А там всплыла и та роковая ночь в Трансильвании, когда юного искателя тайной власти и безграничного могущества принял у себя сам Дракула.

И в этот-то момент мелькнула в беспросветности надежда на благополучный все же исход. Басаврюк вспомнил, что ведь сумел же Влад Цепеши вернуть себе голову, отсеченную предателями-вассалами. А послана она была турецкому султану под надежной охраной. Тело же князя вампиров было изрублено-исколото так, что врагам его мнилось — навеки избавились они от кровавого господаря. Но это было только начало славного пути будущего героя многочисленных романов и фильмов.

Басаврюк получил посвящение в вампиры и включен во всемирное братство кровососов как раз им — трансильванским садистом, обожавшим экстремальные шоу и эксцентричные шутки. Однако о том, как ему удалось обмануть вроде бы непреложные магические законы, обрекавшие его обезглавленный организм на смерть, он неофиту не рассказывал. Может, тайна-то была великая, а может, к слову не пришлось.

Басаврюк глубоко задумался. Крысы, пришедшие в себя после грохота взрывов, тем временем попытались атаковать его вроде бы беззащитную розовощекую голову. Но стоило Тарасу Опанасычу повести вокруг своими чудными очами, как чуткие твари мигом забились в свои исконные обиталища. Такой взгляд мог и испепелить.