Александр Афанасьев - Наступление. Часть 2 Страница 22

Третьим был Фрэнк Симмондс, неприметный, лысоватый, но очень опасный человек из РУМО, разведывательного управления министерства обороны США. Будучи всего лишь подполковником он имел власти и влияния больше, чем имеет иной генерал. Симмондс возглавлял засекреченное — его не было даже отдельной строкой в бюджете, расходы на него размазывали по другим строкам — управление противоповстанческих операций. Фактически Симмондс занимался тем, чем должно было бы заниматься ЦРУ, если бы его постоянно не травили и не норовили уличить во всех смертных грехах. По негласной договоренности с ЦРУ все, что происходит в Африке и Евразии — за все за это отвечает ЦРУ, а за то что происходит в обеих Америках — отвечает уже УПО. Преимуществом УПО было то, что армия подчинялась отдельной системе юстиции, жило по ЕВКЮ,[25] и гражданский следователь не имел права совать нос в дела армии. Кроме того — военному можно было приказать держать язык за зубами, и он обязан был выполнить приказ. С другой стороны — немалую роль играла личность самого подполковника Сандерса, он был своего рода диссидентом в армии. Его преимущество было то, что он умело сочетал армейские возможности с частными, гражданскими контрактниками. В Майами и Флориде болталось немало парней, вышедших в отставку, отслуживших в морской пехоте, а то и в SEAL, подряжающихся на грязную и опасную работу. Немного наличных, возможность, к примеру, тренироваться на военном стрельбище, какие-то трофеи иp стрелкового — а то и просто пара добрых слов, в сочетании с напоминанием о патриотизме и долге — и вот у тебя готова команда, армейская — и в то же время гражданская. Без документов, без записей о выплатах — все дерьмо начинается с бухгалтерии и с денежных потоков. Такие вот группы работали в Сальвадоре, в Никарагуа, в Колумбии, поддерживали гражданские правоохранительные органы, тренировали местных (садистов и головорезов, к тому же ненадежных), выполняли грязную работенку в джунглях. В Панаме и на летном поле Херлберт Фильд во Флориде на самом берегу Мексиканского залива базировались вертолеты и группы парашютистов, готовые прийти на помощь, если будет совсем худо, готовые забросить такую вот группу без лишних вопросов в самую глушь и вывезти ее обратно. Чаще всего справлялись сами, их помощь не требовалась. Симмондса в группу включили потому, что русские пошли на попятную и требовалось быстро ударить их в самое больное место, чтобы они опомнились. А Симмондс был большим мастером бить в пах и без предупреждения.

Из пакистанцев, участвовавших в совещании, достаточно известным был только сам генерал Хамид Гуль и еще бригадир Мухаммад Юсеф, координатор всего движения сопротивления моджахедов от пакистанской разведки. Инициатива встречи исходила от американцев — поэтому они чувствовали себя хозяевами положения, примерно прикидывая, о чем пойдет речь.

Об Афганистане, о чем же еще. Вопрос был в том, кто начнет.

Инициативу взял на себя новый заместитель директора ЦРУ, он шумно захлопнул папку с докладом, обвел глазами тесную комнатушку в подвале консульства, защищенную от всех видов прослушивания.

— Господа! — сказал он, нарочито добрым, типично ирландским взглядом разглядывая присутствующих — я не знаю никого из вас лично, и работал только с мистером Уорденом до того, как его перевели сюда, в Афганистан, да и то с ним я работал очень короткое время. Мистер Уорден наверное и не помнит меня.

Уорден криво усмехнулся, не скрывая этого. Он психологически был готов к отставке, и не считал нужным скрывать свои эмоции.

— … Скажу сразу — я работал долгое время на направлении восточноевропейских стран, работал с Советским Союзом, специфику же Востока, и конкретно Пакистана, который я сегодня увидел впервые в жизни, я не знаю и надеюсь на понимание…

А вот это было зря… Очень зря! Милтон Уорден работал в Пакистане уже несколько лет и как никто из присутствующих понимал, насколько серьезную ошибку сейчас делает Штольц. Он вел себя так, как вел бы себя назначенный на солидную должность американский менеджер — он старался наладить контакт и просил о поддержке. Но на Востоке это не проходит, здесь важно не что ты делаешь, а как ты это делаешь. Даже самый глупый и абсурдный поступок можно совершить так, что тебя потом никто не посмеет осудить за него. Штольц сейчас предлагал понимание и сотрудничество — но на Востоке значение имеет лишь власть и подчинение. Сейчас ему следовало бы выслушать доклады подчиненных — потребовать доложить и выслушать — а потом обрушиться на кого-нибудь по любому предлогу, показав свою силу и власть.

Жаль, что они так и не смогли нормально поговорить — сам Штольц должен был покинуть страну через несколько часов, визит был предельно скомканным из-за бардака, который сейчас творился в Лэнгли и в русском отделе. Но этих нескольких часов вполне хватит, чтобы пакистанцы почувствовали слабость и сели на шею.

— … я знаю о вашем стремлении избежать коммунистической оккупации, и о вашем вкладе в борьбу с расползанием коммунизма, в Вашингтоне это видят и помнят о вас. Мы готовы оказывать помощь и пакистанскому и афганскому народу в борьбе с коммунистической реакцией, и я уверен, что вместе, мы преодолеем все трудности на пути к цели — разумной и справедливой власти во всем регионе….

И это тоже — было сказано зря — настолько зря, что Уорден подумал о том, что его новый непосредственный начальник специально подставляется. Пакистанские власти были весьма неудобными партнерами — они были в грязи по уши, вели себя нагло и вызывающе — при этом требовали, чтобы их умасливали. Торговля наркотиками, гуманитарной помощью, оружием, постоянное вымогательство все новых и новых ассигнований и поставок. Пакистанские власти и даже разведка постоянно лгали, Уорден мог припомнить совещания, где не было сказано ни слова правды вообще. Пакистанцы постоянно вели двойную игру, пытались самостоятельно выйти на какие-то силы за пределами Пакистана — Африка, Ближний Восток, Китай. Сейчас — идет крупная операция в Хосте, крупные силы стянуты туда — ни просто сядут на шею и не слезут.

Ответное слово взял генерал Гуль — здесь этому придавалось большое значение, говорил всегда старший вне зависимости от того, владел он вопросом или нет.

— Господин Штольц, прежде всего, позвольте поприветствовать вас на земле Пакистана и позвольте поприветствовать Вас в связи с вступлением в новую должность. Господин Президент и верховный главнокомандующий уполномочил меня принести Вам нижайшие извинения за то, что он не может лично поприветствовать вас и выразить чувства, какие он испытывает к американскому народу. С самого начала основания государства Пакистан, Америка была для нас путеводным маяком, к которому мы шли, стремясь к справедливости и демократии. Увы, наши земли и наш народ бедны, а у Пакистана слишком много врагов, и потому мы вынуждены делать вещи, за которые нас осуждают. Поверьте — нельзя выразить словами боль, какую наш Президент и наше правительство испытывает, принимая меры подавления к коммунистам и иным подрывным элементам какие во множестве забрасывают в нашу страну Советы, желая превратить Пакистан в еще один свой бастион, в еще одну башню в цитадели мирового коммунизма. Мы, как офицеры, и Президент, как главнокомандующий положим свои жизни, чтобы не допустить этого. Мы надеемся, что разногласия, которые были у нас в последнее время, будут отброшены в сторону перед лицом общей опасности, грозящей нам с севера, и мы возьмемся за руки, как друзья, как соратники, чтобы остановить распространение коммунистической тирании.

Уорден, который в этот момент вспоминал одну старинную песенку кантри, украдкой оглядел своих коллег. Гуль говорил по-английски и переводчик не требовался. Симмондс цинично улыбается — в Латинской Америке встречают точно так же, вот только за спиной всегда — нож. Лицо Штольца выражало искреннее участие и доброту — но это ничего не значило, разведчик с пятидесятых годов, бывший резидент в Москве точно так же улыбался бы и русским. Полковник Беквит не скрывал, что устал и хотел бы перейти от словоблудия к чему-то конкретному.

— Я рад, господин генерал, что ваше правительство придает столь большое значение сотрудничеству с нами.

— Без Америки не было бы и Пакистана! — сказал Гуль В этом — он был прав. С самого начала существования Пакистан следовал в фарватере американской политики, в чем бы означенная не заключалась. Индия была ощутимо сильнее, Индия ненавидела Пакистан не меньше, чем Пакистан — Индию, и во время третьей индо-пакистанской Пакистан мог перестать существовать вообще. До сорок седьмого года Пакистан был неотъемлемой частью Индии, и международную легитимность Пакистана как государства при желании можно было поставить под вопрос. Сыграла роль позиция США, заявленная неофициально — но недвусмысленно. Попытка захвата Пакистана будет означать резкое нарушение равновесия в регионе и войну с самими США. Это был блеф, США истекали кровью после Вьетнама — но блеф умелый и индусы купились. Тем более, что раненый, но не смертельно гигант способен очень на многое.