Евгений Токтаев - Дезертир Страница 22

Дециан и Квадригарий, прежде чем идти греться, разогнали кровь по жилам, постучав деревянными мечами. Лидон ограничился ролью зрителя.

– Размяк ты без драки, Тит, – насмешливо заявил Квадригарий, в третий раз выбив у Дециана меч и приставив кончик своей деревяшки к горлу друга, – скоро совсем превратишься в квашню. А ведь я старше тебя.

– Ну да... – проворчал Тит Варий, – я скоро забуду, когда последний раз меч из ножен доставал, все больше нерадивых бездельников палкой охаживаю. А ты, смотрю, бодр, как юноша.

– Еще бы, – приосанился Квадригарий, – ни Митридат, ни фракийцы, ни марианцы с самнитами, не давали крови застояться.

– Ладно, пошли погреемся.

Они прошли в кальдарий, "горячий зал". Здесь стоял такой жар, что человек уже через минуту обливался потом. Рабы и тут продолжали прислуживать, скребками счищая с хозяйских тел пот с грязью, масло, втертое в кожу сильными руками массажистов. Мнение рабов, не тяжело ли им, никто не спрашивал.

Половину кальдария занимала ванна с горячей водой, куда друзья и залезли. В другом конце стоял большой медный таз, в который из бронзовой трубы непрерывно лилась вода. Под потолком несколько маленьких окон для освещения и выпуска пара. Обогревался кальдарий горячим воздухом с помощью системы труб.

– Расскажи о Коллинской битве, – попросил Лидон.

Говорить в кальдарии непросто, но Марк не стал отказываться. В тепидарии было слишком много народу, а здесь сейчас они оказались одни.

– Ты же в Риме был в тот день.

– Был, – подтвердил Тиберий, – но внутри, а не снаружи. Мы с Титом, конечно, наслышаны о битве не от одного десятка людей, но мечтаем услышать твой рассказ.

– Почему именно мой?

– Ты же наш друг. Твой рассказ вдвойне ценен.

– Ну что сказать... – почесал затылок Квадригарий, немного помолчав, – страшное это было дело... Пожалуй, страшнее Орхомена, где конная лава Архелая смела наши ряды. Тоже, поди уже, слышали? Мы, значит, копаем ров, чтобы как раз атаке конницы воспрепятствовать, а хитрый каппадокиец просек и решил упредить. Вломили нам, мало не показалось... Если бы не Сулла...

– Я слышал разное о том деле, – осторожно заметил Лидон, – говорили, будто бы панику и бегство остановил Луций Базилл?

– Нет, – уверенно мотнул головой Квадригарий, – я сам видел Суллу в первых рядах с Орлом в руках.

– Он действительно кричал, что вы предали своего императора[38]?

– Не знаю. Кричал что-то. Все там что-то кричали. Жуткая была свалка...

Квадригарий немного помолчал, вытер со лба испарину и сказал:

– А вот под стенами Города никто не кричал. Ни мы, ни самниты. Все шли молча. Понимали – впереди противник, которого не напугать. А когда уже вертелась сеча, просто рычали, как звери. Но никто не кричал.

Он отпил из чаши, которую притащил в кальдарий, и теперь покачивал двумя пальцами, свесив руку над краем ванны, покатал во рту темно-красное терпкое испанское вино.

– Базилл и Гортензий обиделись было, что Сулла поставил их на левом крыле, а правое, почетное, отдал Крассу, который всю Митридатову войну просидел в какой-то дыре и вот теперь вылез почти на все готовенькое. Но вскоре им стало не до обиды, – Квадригарий снова вытер лоб и добавил еле слышно, – да, не до обиды... Сулла начал строить легионы прямо с марша. В качестве отдыха приказал соорудить лагерь. Шутник.

Марк невесело усмехнулся. Лидон и Дециан молчали.

– Манлий Торкват и Долабелла уговаривали его подождать, но он не внял. Солнце уже клонилось к закату, когда началась сеча. Против Красса встали марианцы, остатки консульской армии. Марк Лициний их уделал, разве что не одной левой. А против нас – самниты с луканами. Понтий Телезин и Марк Лампоний. Эти дрались так, словно их подгонял сам Орк. Мой опцион погиб в первые минуты после столкновения. Под Херонеей, Орхоменом – ни царапины. Как и во время фракийского похода, когда варвары половину моей центурии положили ударами из засад. А тут... Сразу же...

Марк невидящим взором смотрел прямо перед собой.

– Кому суждено повиснуть на кресте – не утонет, – мрачно вставил Дециан.

– Я думал, эти ублюдки никогда не сдохнут. На место каждого убитого немедленно заступал другой. С такой же оскаленной рожей. Мне казалось, что они не мечами и копьями убивают. Ненависть обратилась сталью в их руках. Понтийцы дрались совсем не так. Не было в них такой злой воли, что напрочь искореняет страх. Самниты не щадили себя. Я видел, как один совсем молодой рвал зубами горло легионеру в двух шагах от меня.

Квадригарий посмотрел на собеседников.

– Не фигура речи. Действительно рвал. Зубами. Меня оглушили ударом по шлему, и я ползал на карачках, пытаясь встать. Мысль билась: "сейчас, вот сейчас... в спину, пока беспомощен". Пронесло. Знаешь, почему?

– Почему? – спросил Дециан.

– Потому что там никто не видел ничего вокруг. Солнце село и всю ночь друг друга резали едва не вслепую. Полная луна в небе, факелы то тут, то там рвут тьму в клочья, и чужие горящие глаза прямо перед тобой. Звериный оскал. А удалось свалить, тут же следующий на его место. Как уберег печень от самнитского копья – до сих пор удивляюсь.

– Сейчас рассказывают, что Сулла явился с правого крыла и спас вас всех.

– Явился, да, – усмехнулся Квадригарий, – такой весь в белом, на белой лошади, с золотой статуэткой Аполлона в руках. Рассказывали, сам не видел... Никого он не остановил тогда. Не получилось, как при Орхомене. Уже из моей центурии парни побежали, мои люди, мною выученные. Я подумал – все, конец. Только когда они поняли, что ворота Города закрыты и бежать некуда, сзади стена, спереди самниты, тогда взяли себя в руки. Вот тогда мы и переломили хребет Телезину.

Квадригарий помолчал немного, разглядывая свои ладони. Потом негромко добавил:

– Ну и Красс, конечно, помог. Когда опрокинул марианцев и зашел самнитам в тыл.

– Я слышал, когда после битвы нашли труп Понтия Телезина, у него на лице застыла маска, более подобающая не побежденному, но победителю, – задумчиво сказал Лидон.

– Не знаю, не видел. Может, брешут для красного словца. Хотя по правде, Телезин в тот раз умудрился выпить нашей крови едва ли не больше, чем за всю Союзническую. Почти ведь выполнил свое обещание "вырубить лес, где живут волки..."

– До него другие хорошо напились, – вставил Дециан, – он ведь встал во главе самнитов, когда всех остальных вождей перебили.

– Не всех, – возразил Лидон, – Папий Мутил еще жив. Я слышал, он бежал в Нолу.

Во время Союзнической войны самнит Гай Папий Мутил был провозглашен одним из консулов государства Италия, но из-за многих неудач остался в стороне от похода самнитов и луканов на Рим, где их армию, объединившуюся с марианцами, разбил Сулла в миле от Коллинских ворот Города. Эта вспышка всеиталийской войны против римлян, оказалась, хотя и чрезвычайно кровавой, но слишком краткой, и грозила сделаться последней. Мутил заперся в Ноле. Сил сопротивляться у него не было, об этом все знали, потому Дециан пренебрежительно хмыкнул:

– Видать Сулла сейчас слишком занят, чтобы прихлопнуть эту полузадушенную мышь. Хотя для этого даже когти выпускать не нужно.

– О да, – усмехнулся Квадригарий, – Сулла очень занят. По правде сказать, даже я содрогнулся, а ведь думал, что меня уже ничем не проймешь. Я готов последовать за Луцием Корнелием хоть к Орку в пасть. И так каждый ветеран, кто помнит его с залитым кровью Орлом под Орхоменом. Но такой резни мы не ожидали...

– Кто-то возмутился? – спросил Дециан.

– Конечно, нет, – вместо Марка ответил Тиберий, – скорее наоборот. Вот пока в Городе сидели марианцы, я продолжал ловить себе фальшивомонетчиков. Когда одним из преторов был Марк Гратидиан, он особенно сему предприятию способствовал. Простой люд его боготворил. Он, как родственник Мария, естественно, оказался в самом первом проскрипционном списке. Его зарезал Сергий Катилина. Поочередно выколол глаза, отрезал уши, вырвал язык и отрубил руки. А знаете, в честь чего Катилина проявил столь завидное рвение и выдумку? Он ведь прежде не состоял с покойным ни в каких терках.

– В честь чего? – спросил Квадригарий, коего перечисление членовредительства не впечатлило.

– Отработал разрешение Суллы включить в проскрипции собственного брата, который вообще не имел никакого отношения к марианцам. Луций Сергий наследовал его имущество, проливая горючие слезы по невинно убиенному. А ты говоришь, не ожидали... Кое-кто только этого и ждал. Я, Марк, как ты знаешь, много общаюсь с разными людьми. Так вот, иной раз их таковыми назвать язык не поворачивается.

– Ты, Тиберий, все же общаешься со всякой придонной мутью.

– Я тебя уверяю, наверху не чище, – усмехнулся Лидон.

Квадригарий повел плечами, потянулся.

– Ладно. К вопросу о чистоте. Полагаю, пора освежиться.