Богдан Сушинский - Антарктида: Четвертый рейх Страница 22

В ту же минуту дверь открылась, и на пороге появился вестовой матрос.

— Господин Консул, — обратился он по-английски, — капитан предлагает вам подняться на палубу. Мы входим в Оазис атлантов.

— Благодарю, матрос, мы поднимаемся.

— С элитой атлантов мы разобрались, — поспешно напомнил Консулу барон фон Риттер, опасаясь, что в присутствии капитана и других офицеров страж Земли возвращаться к этой теме не захочет. — А каковы познания и взгляды рядовых атлантов?

— Рядовых? В условиях рациональной диктатуры Внутреннего Мира — это не столь уж и важно. Но могу сообщить: единственное, что им доподлинно известно, так это то, что здесь, на поверхности планеты, их ожидают погибельно суровый климат и губительная масса всевозможных болезней, вызванных смертоносными вирусами и бактериями; а еще — враждебно настроенные к ним и друг к другу нации землян, — объяснял тибетец уже на ходу, следуя узким чревом субмарины за вестовым. — Нации, которые обитают где-то там, за сотни миль безжизненного ледового континента и за огромным океаном, и которые даже не догадываются, цитирую Повелителя Внутреннего Мира Этлена Великого: «…что годы их залитого кровью, закрепощенного оковами идеологий и политиканства, объятого многовековой враждой и ненавистью внешнего мира — сочтены».

— Но они действительно сочтены? Или, может быть, к этому предостережению следует относиться, как к библейскому пророчеству о Страшном суде и конце света?

— Изгоняйте любые сомнения на этот счет.

— И вам давно известно об этом?

— Гордитесь, что вам выпала Святая миссия спасения молодой германской элиты.

— Только молодой и только элиты? А что будет с германской нацией, с Германией?

— Все, что мы будем делать — мы попытаемся делать во имя будущей арийской цивилизации, — уклончиво ответил Посланник Шамбалы.

— Почему же вы не вмешаетесь в развитие событий?

— А как по-вашему, барон, почему я сейчас здесь, на субмарине, в холодных льдах Антарктиды?

— Пока что трудно сказать, — с вызовом обронил фон Риттер.

— И все же… Чем, на ваш взгляд, я теперь занимаюсь?

— Я имею в виду более высокое — космическое, духовное вмешательство. Очевидно, нужно прибегать к более решительным, радикальным мерам. Вы должны определиться: с кем вы, что значат для вас дружественные отношения с рейхом; какую роль вы способны сыграть в утверждении на планете идеалов национал-социализма.

— Например, немедленно менять общественное устройство и общественную психологию? Подавлять индивидуалистские амбиции миллионов индивидуумов, давно и безнадежно раскрепощенных демократией?

— Но вы же собираетесь навести на этой планете хоть какой-то — приемлемый для вас, арий-атлантов, Высших Неизвестных или кого-то там еще — порядок?

— Не забывайтесь, барон фон Риттер: мы ведь не боги. Мы всего лишь Посвященные в Великое Таинство Шамбалы.

— А если не собираетесь или не способны, тогда не мешайте делать это нам, германцам, — решительно молвил фон Риттер, давая Посланнику Внутреннего Мира понять, что пока они находятся во внешнем мире и обязаны жить по его законам и реалиям.

— А мы и не мешаем, — на удивление спокойно отреагировал Консул.

— Тогда в чем заключается ваша миссия? Объясните мне, старой морской крысе, только так по-флотски, без этой вашей тибетско-философской зауми.

— Вся наша миссия заключается в том, что, на свой страх и риск, мы пытаемся предупредить нынешнюю цивилизацию о надвигающейся опасности и спасти хотя бы какую-то часть ее элиты.

15

Октябрь 1943 года. Берлин.

«За вами — Имперская Тень, которую теперь уже следует готовить по-настоящему и никогда не упускать из вида, — первое, что вспомнил шеф диверсионного отдела СД, проснувшись на следующее утро, — и папка «База-211».

Вчера, во время беседы, ему показалось, что Гитлер произнес это «папка "База-211"» только для того, чтобы напомнить ему о нынешней поездке в замок Вебельсберг. Но сейчас, по-армейски быстро одеваясь и приводя себя в надлежащий вид, Скорцени неожиданно открыл для себя ту прямую связь, которая существовала между проявлением интереса фюрера к судьбе своего обер-двойника[45] и папкой, с которой ему надлежало ознакомиться. Так что, фюрер допускает такую возможность… переброски лжефюрера Зомби в Антарктиду?!»

— Но это невероятно! — вслух возразил он себе. — Это, конечно же, было бы авантюрой, но… слишком талантливой для того, чтобы оставаться всего лишь авантюрой.

— Машина ждет вас, господин штурмбаннфюрер, — вырисовалась в утреннем тумане, у ворот его небольшого особнячка, фигура адъютанта Родля.

— Это уже не машина, Родль, это судьба.

Закрыв на замок мощные, почти крепостные, ворота, штурмбаннфюрер оглянулся на мрачный, едва просматриваемый в утреннем полумраке дворик, который казался ему сейчас таким тихим и защищенным. И не только потому, что, несмотря на участившиеся налеты вражеской авиации, ни одна бомба в этом уголке города еще не взорвалась.

Скорцени, человек, возглавлявший отдел диверсий РСХА и, казалось бы, воистину не ведавший страха, профессионально умевший сам и других обучавший умению буквально из-под земли доставать своих врагов, внутренне, в глубинах души, как-то интуитивно тянулся ко всему обособленному, удаленному, предельно защищенному.

— И опять без охраны, — едва слышно, чтобы не привлекать внимание водителя, упрекнул его адъютант. — Почему вы не предупредили меня вчера, что?..

— Я только до тех пор и чувствую себя защищенным, пока о моем местопребывании не знает мой адъютант, — мрачно отшутился Скорцени, но тотчас же положил руку ему на плечо.

Оберштурмфюрер Родль был для него не просто адъютантом. Когда-то они вместе служили в дивизии СС «Дас рейх», вместе последними патронами отстреливались в заснеженном, почти заледенелом окопе у какого-то подмосковного городка, вместе прошли подготовку в разведывательно-диверсионной школе и на специальных курсах особого назначения «Ораниенбург».[46]

На этого человека он всегда мог положиться, и в душе был признателен Родлю за то, что тот смирился со своей ролью адъютанта, хотя это и мешало его собственной карьере диверсанта. Талантливого диверсанта, истинного профессионала войны.

Что же касается этого домика в пригороде Берлина, неподалеку от замка Фриденталь, то с недавних пор он стал одним из логовищ, в которое Скорцени залегал всякий раз, когда намечалось очередное задание, или же когда задерживался на Фридентальских курсах, где не столько преподавал, сколько подбирал для себя будущих агентов. Высокая металлическая ограда, окна-бойницы и дубовые — входная и ведущая на второй этаж — двери превращали этот домик в настоящую крепость.

Впрочем, укрывался в ней Скорцени не из соображений безопасности, а из желания как-то ограничить свой мир, замкнуть его в каких-то надежных стенах, вычленить из военно-житейской суеты, сделать уютным и надежным.

— Что с самолетом на Падерборн?[47] — спросил Скорцени, уже садясь в машину.

— Он ждет вас, как мне объяснили, по личному приказу Гиммлера, — отчеканил Родль.

«…Если Гитлер не забыл приказать своему адъютанту позвонить Гиммлеру и попросить, чтобы тот позаботился о самолете для меня, — значит, это уже серьезно!» — подумалось Скорцени.

Он и сам звонил вчера начальнику аэродрома, однако тот заверил шефа СС-диверсантов, что личный приказ Гиммлера по поводу самолета получен. Но даже если бы его не было, все равно «героя нации Скорцени», прославившего германские люфтваффе, он готов доставить в любую точку планеты. После этой беседы Скорцени еще сильнее захотелось поскорее взять в руки эту загадочную папку «База-211». Очевидно, ему действительно найдется работа и на этой секретной базе. И не столь уж важно, какого характера она будет. Сейчас он вел себя, как застоявшийся в своем стойбище бойцовский бык, уже подзабывший, что такое настоящий бой быков под рев неистовствующих трибун.

— Правда, дежурный по аэродрому опасается, — вновь заговорил Родль, усаживаясь на заднее сиденье за спиной у водителя, — что по пути нас могут перехватить бомбардировщики или истребители союзников. Обычно они появляются к девяти утра.

— Пусть уведомят англичан, — проворчал штурмбаннфюрер, — что Скорцени вылетает на своем самолетике в восемь и посоветуют поторопиться.

…К своему стыду, до сегодняшнего дня Скорцени действительно ничего не знал о Рейх-Атлантиде. Вообще ничего о том, что связано с покорением и обустройством усыпленного льдами континента. Кроме, разве что, того, что к его берегам было осуществлено несколько научных экспедиций и что на одном из островов вблизи Антарктиды Геринг и Дениц пытаются создать военную базу, которая бы стала опорной для германского флота и люфтваффе.