Поломанный мир - Анна Ланг Страница 22

Обновление от 11.03

8.

День седьмой

Мартин перемерил множество вещей, я никогда ещё не видела моего друга таким воодушевленным. Я тоже отдала предпочтение мужской одежде, то, что когда-то носили женщины — в этом же попросту холодно!

— Линда, что мы с собой возьмем? — спросил Мартин.

— Хоть мешки и называются трехмерными, они не смогут вместить все. Поэтому — только еду.

Мы прошлись по продуктовым полкам, и набрали ту еду, которая не испортится. Даже если у консервов и печенья давно истек срок годности, их вполне можно было есть.

Я забрала и обезболивающие, отложила себе запас. Моих таблеток я не нашла. Отложила консервы и печенье для тайника. Мешки надулись, и теперь нам с Мартином предстояло как-то дотащить их до поселения.

Я заметила, что мальчик задумался.

— Линда, нам опять придется прыгать в воду?

— Нет, Мартин, у меня теперь есть галофон, и мы воспользуемся GPS.

Поселение I.

Поселение I.

Я попробовала задать поисковый запрос, а потом вспомнила, что галофон произвели до большой войны. И поэтому задала Ослиный лес, именно там располагалось наше поселение. Навигатор выдал короткий маршрут.

В этот раз возвращение домой порадовало нас. Мы с Мартином рассматривали забытые часовни, пустые конюшники и свинарники, забытые дома. Казалось, все разбежались по своим углам, и город вот-вот оживет. У нас была еда и вода.

По дороге я рассказывала Мартину сказки, из книги профессора, и те, что помнила, показывала ему буквы на дорожных знаках. Когда приходило время сна, мы входили в заброшенные дома, и спали. В шкафах я находила теплые одеяла, которые утром сворачивала и возвращала назад. По вечерам я читала мысли Черного человека, и знать не знала, что вскоре моя беспечность выйдет мне боком.

9.

День одиннадцатый

Староста встретил нас недоуменным выражением лица. Мартин похвастался трехмерными мешками, набитыми провиантом. Отец позвал моего друга на разговор, а я успела сунуть отложенные продукты и галофон в тайник.

Я надеялась, что староста меня если не похвалит, то хотя бы не будет придираться, однако его разозленное лицо выбило меня из колеи.

— Линда, ты … ты…, - староста сжимал и разжимал кулаки. — Ты подвергла опасности моего ребенка! Вы упали в воду! А если бы Мартина не стало? Я бы мокрого места на тебе не оставил!

Мелькнула запоздалая мысль, что нам с Мартином нужно было придумать план, что говорить отцу, а что не упоминать. И я понимала, что староста прав.

— Тим, я бы сама не пришла, если бы с Мартином что-то случилось.

— Линда, отправляйся в карцер, на три дня. Посидишь на воде. И я запрещаю тебе общаться с Мартином, поняла? Чтобы ты и близко к нему не подходила!

Староста подсоединил к моим вискам микрощупы. Я старалась не думать о том, что меня ждёт. Хорошо хоть воду оставил, будет чем таблетки запить.

10.

Эрих Вайсагер пригубил травяной чай и в очередной раз не ответил на звонок своего менеджера. Из под пальцев художника на виртуальном экране выходила смешная девчушка с косичками. Картина в этот раз не была прорисована полностью, на второй половине экрана рассыпались пиксели.

День двенадцатый

В карцер староста засовывал непокорных, тех, кто отказывался выполнять назначенные им задания, тех, кто думал слишком громко, тех, кто сопротивлялся укладу поселения. Таких, как я.

А щупы для каждого готовили свой отдельный сюрприз. Я знала, что нельзя дёргаться, или мне в голову вопьются тысячи мелких иголок.

-

Совсем молодая мамочка, и я, малая совсем.

— Линда, солнышко, можно тебя попросить. Нам опасно разговаривать на моем языке на улице.

— Почему, мам?

— Нас могут побить.

— За что, за язык?

— Да, моя хорошая, за язык. Помнишь, ты изображала акцент своей подружки, что родом с Юга? Теперь, на улице, нам нужно будет изображать такой акцент, хорошо?

— Хорошо, мам, я все поняла.

–

Мы с мамой печем пиццу. Мука совсем некрасивая, какая-то серая, мама говорит, туда добавляют жёлуди. После того, как позакрывались мукомольные заводы и макаронные фабрики, достать нормальную муку стало невозможно. Папу тоже уволили с макаронной фабрики, и он теперь пропадал на улице целыми днями, возвращался с тоненькой пачкой денег, которых разом становилось все меньше и меньше.

Мама напевает песенку на нашем тайном языке, и я ей подпеваю.

–

На улице ещё только март, вроде и выглянуло солнышко, а дома все равно холодно. На мне три кофты, и я учу уроки при свечах. Мама говорит, что главное, чтобы нам было что кушать и платить за дом, а все остальное можно пережить. Магазины тоже давно работают почти без света. Горят только холодильники, да и то не все. Пламя свечи колеблется.

–

Мне 17, и я еду поступать. Мама с отцом, поседевшие и серьезные, протягивают мне чемоданчик. Мама говорит, что чувствует, что мы нескоро увидимся. Сказала, что чувствует, что чемоданчик мне пригодится.

Я открыла — 120 пачек таблеток. Знала бы я, что этот мамин подарок буквально спасет мне жизнь.

–

Я не помнила, сколько времени прошло. Я с ужасом поняла, что все мои самые дорогие воспоминания превращаются в пиксельные картинки, которые затем рассыпались на тысячи точек и исчезали. Староста украл у меня воспоминания. Те, которые помогали мне выживать все это время.

11.

День пятнадцатый

Ночью Хэнк открыл двери карцера и буркнул: Выползай. Прихвостень старосты содрал с меня щупы, что-то ещё бормотал о том, что такие отщепенки, как я, нормальным людям спать не дают. Только я собиралась доползти до дома, как на меня налетел Мартин.

Друг крепко обнял и зашептал:

— Линда, отец может говорить все, что хочет! Я не перестану быть твоим другом, никогда! Вот, я тебе еды принес.

Я с жадностью вгрызлась в печенье,