Застенец - Дмитрий Билик Страница 22

Понятно, что тебя могли отчислить, но в таком случае ты ничего не терял. Кроме разве что репутации. С другой стороны, когда на тебя и так весь город смотрит криво, а сам ты не особо рукопожатный – ничего страшного.

Что меня удивило еще больше – мундир пришелся впору. Да нет, он сидел, как влитой, будто его сначала купили, а после подгоняли по фигуре. Так я познакомился с волшебным миром индивидуального пошива.

С ботинками, точнее штиблетами, вышло чуть похуже, но и тут грех жаловаться. За несколько дней я разносил обувь, приготовившись к самому важному. К вступительному экзамену, как значилось в письме.

Интересно, правда, что за экзамен такой, если меня уже официально взяли? Как я понял, на нем будут выявлять силу дара. И вот тут у меня не просто похолодело внутри. Казалось, что все органы будто сделаны изо льда.

За все время я смог сотворить лишь одно заклинание, когда мы повстречались с пугалом. И то, не совсем понял, как получилось это сделать. Анализируя то, что помнил, я пришел к выводу, что сотворил с помощью «ковки» заклинание Зеркало, которое в самоучителе относилось к четвертому рангу. Не халам-балам, как говорила тетя Маша.

Вот только с тех пор мои потуги не привели ни к чему. Я прочитал про все заклинания в самоучителе, попытался создать их, отталкиваясь от структуры, использовал оба вида сотворения и добился одинакового результата. Нулевого.

Что будет, если на экзамене все повторится? Меня определят, как профнепригодного? А, может, и вовсе с позором выгонят из города обратно, за стену. Забавно, но я неожиданно осознал, что не хочу этого. Я тут один, без родных и близких, с весьма непонятной перспективой, но вместе с этим не хочу покидать волшебный город иносов. Почему? Надеюсь стать магом?

– Господин, экипаж подан, – прервал мои мысли Илларион.

– Какой экипаж? – удивился я. – Тут пару кварталов. Денег девать некуда?

Вот тоже странность. Я к слугам не привык. Вырос в обществе, где даже толстые бодипозитивные коты имеют больше прав, чем местные холопы. Но прошло всего немного времени и «барство» очень хорошо укоренилось на демократическом фундаменте. Даже позволил себе пару раз прикрикнуть на Иллариона, о чем потом искренне сожалел.

– Нашли дурака. То третье отделение прислало. Пролетку и сопровождение.

В роли сопровождения выступала еще один открытый экипаж с тремя суровыми мордоворотами в синих мундирах. Кстати, со знакомыми лицами. На мое появление они отреагировали ровно никак. Будто грузчики, которые должны были везти неудобный шкаф. Хорошо, что Илька, тьфу ты черт, Илларион вызвался сопроводить меня, хотя об этом я его постеснялся сам попросить.

– Интересно, а возница тоже их? – шепотом задал я вопрос, как только мы тронулись.

– Знамо дело, господин, – ответил слуга, постоянно ерзавший. – В третье отделение случайные люди не попадают.

Забавно, но я чувствовал себя точно так же, как школьники, идущие в первый класс. Хотя в моем случае едущие. Волнение, тревога и абсолютное непонимание, что ждет тебя впереди.

Встречные люди из благородных останавливались, провожая нашу процессию внимательными взглядами. Обычный народ показывал пальцами, были даже те, кто кланялись. Как объяснил Илларион, в мирное время попасть в лицей означало схватить бога за бороду. Не каждого мага туда брали. Вот только, где они остались эти мирные времена?

Ехать и правда пришлось недолго, всего минут десять. Я все еще слабо ориентировался в нынешней географии. Мы сначала свернули в проулок, после выехали на широкую улицу и уже более никуда не сворачивали. А вскоре и вовсе остановились возле вытянутого четырехэтажного здания.

Тут уже жандармы оживились. Двое подошли к входу во внутренний двор, третий встал возле моего экипажа. И только после этого один из них, видимо, старший в группе, кивнул мне. Мол, можно.

– Успехов вам, господин. Главное не тушуйтесь, – напоследок сказал Илларион, слезая с козел. Ему теперь предстояло проделать обратное путешествие домой уже пешком. – И на рожон не лезьте, осмотритесь. Вдруг и новых друзей получится завести.

Предостережение было, что называется, безосновательным. Не в том я положении, чтобы себя показывать. Вот на людей посмотреть очень интересно. К лицею уже стягивались многочисленные экипажи с юношами и девушкам. Правда, последних было совсем немного. Хотя, что я от них требую? Тут крепостное право недавно отменили. Про эмансипацию же и вовсе имели слабое представление. Вот уж где бы наши феминистки развернулись.

Как я успел почерпнуть из книг, всего у нескольких дворянских семей не было наследников. В смысле, дети имелись, но девочки. Таких в толстом «бюллетене», странной книжке, перечисляющей всех благородных и хоть сколько-нибудь значимых людей, которые попали в наш мир, я встретил всего девять. Вот и посмотрим, что тут да как.

Жандармы довели меня до внутреннего двора, в буквальном смысле сдав с рук на руки. Вперед вышел худощавый бодрый старик с вьющимися седыми волосами и большими глазами. Глаза действительно были большие, даже чересчур, как у анимешного персонажа. Отчего все время создавалось ощущение, что он чем-то невероятно удивлен.

– Господин Ирмер-Куликов, – чуть склонил он голову, – имею честь отрекомендоваться, директор лицея одаренных подростков, Зейфарт Федор Григорьевич.

– Очень приятно познакомиться, ваше высокопревосходительство, – поклонился я чуть ниже.

А что? Я же не лапоть какой-нибудь. И получив письмо, сразу навел справки в бюллетене об этом самом Зейфарте. Генерал-лейтенант, Георгиевский кавалер, ныне тайный советник. Ух, сколько я копий сломал, запоминая этот гребаный табель о рангах и их многочисленные «благородия» и «превосходительства». Но, видимо, все было не зря. По крайней мере, глаза Зейфарта излучали удовольствие.

– Буду надеяться, что мы станем встречаться только по хорошим поводам. Не сомневаюсь, что Его Сиятельство передал свой дар в достойные руки.

Было в его словах какое-то двойное дно. Точно подозрение какое-то, что ли? Будто он сам был знаком с Ирмером и рассчитывал, что дар перейдет к кому-то еще. А может и к нему самому. Кто знает? С другой стороны, к собственному удивлению, мне этот старик понравился. Чувствовалось в нем что-то живое и настоящее.

Внутренний двор можно было бы назвать глухим, если бы не два выхода в переулки. Через один пришел я и продолжали приходить остальные лицеисты. Второй оказался огражден решеткой. Нас обступали серые дома с обшарпанными стенами. Держу пари, прошлое здание лицея можно было на открытках печатать. Теперь же пришлось работать