Станислав Сергеев - Памяти не предав Страница 23

– И мы конечно тут не причем?

Мартелл уж слишком преувеличенно пожал плечами, что вызвало легкие смешки у обоих офицеров Абвера в этой комнате…

Глава 8

Под вечер меня еще раз посетила Воронова, так же спокойно и деловито расспросила о состоянии, и уже собиралась уходить, когда я попытался завести разговор и разъяснить ситуацию с непонятной мне антипатией со стороны симпатичной женщины. Санька как раз где-то в госпитале ошивался, как он сказал, пошел налаживать отношения с местным контингентом. Хотя, скорее всего, пошел точить лясы с моряками, которых Судоплатов прислал для нашей охраны. Тут он найдет достойных слушателей для своих историй.

– Товарищ военврач, скажите, я вам лично неприятен или это из-за моей ведомственной принадлежности?

Он уже успела сделать шаг к двери, услышав мой вопрос, повернулась и, темная прядь волос, выбившаяся из-под медицинской шапочки, засверкала в свете простой электрической лампочки. Ее брови чуть поднялись, как бы в немом вопросе, выдавая эмоции, но ровный голос подтвердил ее умении контролировать себя. Она устало и отчужденно ответила вопросом на вопрос.

– С чего вы взяли?

– Да так наблюдение. Я женатый человек и к счастью у меня хорошие отношения с супругой, но, тем не менее, когда интересная женщина без видимых причин ко мне относится подчеркнуто враждебно, это не то чтобы не нравится, скорее настораживает.

Она спокойно, подчеркнуто спокойно ответила:

– Вы ошибаетесь. Это не так.

– Хм. Наверно. Вы прекрасно держите себя в руках, но я имел возможность наблюдать вашу обычную манеру поведения с другими ранеными. Поэтому и сделал такие выводы. Себя вы неплохо контролируете, но вот некоторые мелочи вас выдают.

На ее лице впервые появились некоторые признаки эмоций. Но тут скорее прослеживалась гримаса презрения и раздражения, что мне очень не понравилось.

– И что же я вам такого показываю, товарищ майор государственной безопасности?

«О как, ну хоть какие-то эмоции…Даже звание выделила такой интонацией, что все сразу ясно». Когда-то еще до войны, у меня с Борисычем был свой бизнес, и мы тогда занимались тем, что обслуживали оргтехнику у корпоративных клиентов. У одной из фирм была интересная кадровая политика – поездив по различным тренингам, молодой, энергичный, перспективный генеральный директор холдинга увлекся новыми методиками и поставил все это на поток. Результатом такого подхода было множество зубастых, амбициозных, длинноногих и фигуристых девушек заполнивших офисы холдинга, что резко осложнило нашу работу постоянными скандалами и недовольством клиента. Спасало то, что я лично знал директора и помогал ему с оргтехникой еще с тех пор, когда он только начинал свой бизнес с маленького кабинетика на окраине города. Дошло до того, что одна из них, влюбленная в себя, крашенная брюнетка с короткой модной стрижкой, обладающая осиной талией и длиннющими стройными ногами, умудрилась вывести из себя выдержанного и спокойного Борисыча. Тот, после нескольких высокопарных, фраз, со скрытым хамством и произнесенных с апломбом топ-модели, уже открытым текстом послал ее вполне далеко, указав точное направление, не перейдя при этом черты открытого оскорбления, но этого оказалось достаточно – девочка ушла в ступор. Тогда я открыл для себя небольшое правило, которое частенько помогало общению с такими вот кадрами, да и вообще в жизни. Очень часто бывает необходимо вывести человека из привычной для него системы координат, в некоторое пограничное состояние, после чего с напором и усердием вливать потоки необходимой информации. После этого я стал в пределах допустимого, эпизодически, мастерски издеваться над этой девушкой, всем своим поведением показывая, что я солдафон и ее внешние данные на меня не действуют, а потом переходил на простой человеческий язык и разговаривал. И о чудо – неприступная красавица, вокруг которой должны штабелями лежать поклонники, вдруг стала нормальной девушкой, с которой оказалось интересно общаться. Образно говоря – сломал стереотип, по которому она на тот момент оценивала меня. Тут абсолютно такая же история – сотрудник органов госбезопасности, к этому наверно еще какая-то личная драма, связанная с ведомством, от имени которого я сейчас выступаю. Тут помимо моей воли возникло желание что-то сделать, как-то изменить ситуацию, даже не из спортивного интереса – как нормальному мужчине было неприятно такое отношение со стороны интересной и привлекательной женщины, с учетом того, что я действительно был не виноват в ее проблемах. Поэтому глубоко вздохнув, бросился в бой: противным голосом хама и отморозка продолжил.

– А то, что вы меня так презираете и ненавидите. За что? За то, что я сотрудник НКВД? Думаете незаметно, как вы с трудом сдерживаете желание воткнуть мне скальпель в глаз. И что еще от вас ожидать? Гранату в постель или, может быть, противотанковую мину вместо утки мне подсунете?

Ну видимый эффект от моего наезда оказался меньше чем хотелось бы, но то что девочку задело, это точно. Она сделала шаг назад и натолкнулась на пустующую койку, по инерции не удержав равновесие, села на нее. Со стороны это выглядело несколько комично. Но тут главное додавить, поэтому продолжил.

– Вы еще расскажите про мою контузию и то, что я несу бред. Кто вам приказал меня убить? Кто вас настроил против сотрудника главного управления государственной безопасности?

В обществе, где простая констатация обвинения из уст сотрудника органов, является серьезной угрозой, да к тому еще это происходит в военное время, такой наезд с моей стороны выглядел достаточно угрожающе, и докторшу пробрало не на шутку. В ее глазах я сейчас выглядел полным отморозком, по ней было видно, что в ее голове лихорадочно перебирались различные варианты выхода из сложившейся ситуации. Но в мои планы не входило позволить ей перехватить инициативу разговора. Немного покривившись от боли, я поднялся с кровати и продолжил.

– А ну стоять.

На мой громкий голос резко открылась дверь, и в палату буквально влетел Санька с автоматом наизготовку, при этом очень убедительно лязгнув затвором.

«Ну, прямо картина маслом. Если Санька сейчас что-нибудь не отчебучит, я в нем разочаруюсь».

– Командир что случилось?

Но тут он заметил, как я ему подмигнул, кивнул головой и коротко спросил:

– Террористка?

– Есть такая версия, но будем разбираться. Посторожи пока дверь, хочу договорить.

– Без базара, босс.

Девушка была в шоке, поэтому почти не обратила внимание на такое вот необычное Санькино выражение, абсолютно не характерное для этого места и этого времени. А мне ее стало жалко и просто стыдно за свое поведение: по большому счету мы всего лишь здесь гости.

Я глубоко вздохнул и сразу изменил тон.

– Как вас зовут?

Она удивленно уставилась на меня, и было видно, что спокойствие и уверенность снова возвращаются к ней. Ну что можно сказать – сильная женщина, чем-то на мою Светку похожа. Наверно такая же упертая и самоуверенная. Воронова не стала усугублять ситуацию, поэтому решила использовать неконфликтную тактику.

– Мария. Мария Владиславовна.

– Вот что Маша, извините меня за срыв, сами понимаете обстановка такая. Но только ответьте мне на вопрос, только честно. Даю слово, что ничего вам за это не будет.

Дождавшись ее молчаливого кивка, продолжил.

– Почему вы так меня ненавидите? Это что-то личное?

Все это время она стояла в метре от меня и смотрела в пол, но тут подняла голову и в первый раз взглянула мне в глаза.

– А за что мне вас любить то? Что вы такого сделали?

Вопрос поставил меня в тупик. Оправдываться – значит в некоторой степени считать себя виноватым.

– Мы вроде как делаем одно дело, бьем врага, напавшего на нашу родину…

– Вы пока бьете своих и достаточно успешно. Наверно за это вам ордена дают.

– Это вы про ночной бой?

– И про это тоже. Насмотрелась я на вашего брата. На смерть отправлять – это вы можете, а вот самим под пули лезть, так у вас сразу дела находятся. Зачем с врагом воевать, проще же своих пострелять и отрапортовать, что паникеров расстреляли.

Да. Во многом тут девушка права. Было и такое.

– Маша, в общем вы правы. Во многом правы, но не в данном случае.

– Да мне ваши объяснения не нужны. Что прямо сейчас арестуете?

– А смысл? Вы сказали что думаете, тем более для этого наверно есть веские основания. Только есть маленький нюанс – мы, то есть я, и моя группа, в основном работаем за линией фронта и к особым отделам и к следственным органам не имеем никакого отношения.

Тут впервые она посмотрела на меня с интересом, в котором презрение сменилось любопытством.

– А как же убитые красноармейцы?

– А как же убитые мои ребята? Как я понял, вы оказывали помощь пострадавшим в этом ночном бое?