Константин Калбазов - Концерн Страница 23

– Здравствуйте, Антон Сергеевич.

Песчанин поднял взгляд и увидел перед собой немолодого, худощавого телосложения мужчину, одетого во вполне приличный костюм, однако вся его манера держаться говорила о том, что за костюмом он следит весьма придирчиво. Такое просматривается у двух категорий людей. К первой относятся педанты – они всегда аккуратны во всем: и в делах, и в отношении одежды. Ко второй – те, кто должен выглядеть хорошо, но не имеет достаточных средств, чтобы позволить себе лишнюю пару брюк. Поэтому они вынуждены прилагать все силы к тому, чтобы вещи служили как можно дольше. Стоящий перед ним человек относился ко второй категории, это Антон выяснил доподлинно.

– Здравствуйте, Виктор Петрович. Присаживайтесь, пожалуйста. Обедать будете?

– Да я как-то…

– А вот я пообедал бы. Я специально ничего не заказывал. Это, – Антон показал на стакан чая, – так, под настроение. Метель, знаете ли, а я в тепле и с горячим чаем.

– Да вы романтик.

– Скажем так, иногда накатывает. Так как, составите мне компанию?

– Ну, если только за компанию… – развел руками Пронин – мол, я не напрашиваюсь, но раз уж так, то извольте.

Антон сделал знак официанту, который уже заранее был предупрежден, и тот, уловив сигнал, тут же развил бурную деятельность. Особыми яствами стол не блистал, но все было хорошо приготовленным и вкусным. О делах Песчанин не заговаривал, давая возможность Виктору Петровичу насытиться: ему было прекрасно известно, что этот чиновник редко позволяет себе подобные выходы, так как его жалованья едва хватает, чтобы содержать большую семью. Собственно, именно по этой причине он и остановил свой выбор на нем.

– Ну-с, Антон Сергеевич, чем обязан вашему приглашению? – когда с основными блюдами было покончено и голод утолен, решил приступить к делу Пронин.

– Виктор Петрович, дело в том, что я имею некие соображения по развитию Приамурского генерал-губернаторства и уверен, что мои соображения непременно заинтересуют генерал-губернатора, но я не уверен, что мне по силам попасть к нему в ближайшее время. Насколько мне стало известно, на прием к нему стремятся слишком многие, а я личность, мягко говоря, никому не известная. Эдакий чертик из коробочки. Так что могу провести в Хабаровске не меньше месяца, а то и двух, пока его превосходительство соизволит меня принять. Времена нынче неспокойные – то одно, то другое, – эдак может протянуться и до весны, а вот времени-то у меня и нет.

– Помилуйте, но я-то тут при чем? Я просто один из секретарей, и не более того. Поверьте, я хотел бы вам помочь, но боюсь, что устроить вам прием в кратчайшие сроки мне не по силам.

– «Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе…»

– Абсолютно верно подмечено. Очень жаль, но…

– Виктор Петрович, в этом конверте два ваших месячных жалованья. – Песчанин подвинул по столу в сторону чиновника упомянутый конверт. – Не надо делать такие глаза и смотреть на меня, как на страшного преступника. Да, мы мало с вами знакомы, но я знаю, что вы иногда принимаете, скажем так, подношения за оказание тех или иных услуг. Я не прошу вас нарушать закон. Я не прошу вас пытаться изменить списки очередности приема у генерал-губернатора, ни о чем подобном нет и не может быть речи. Давайте вы сначала выслушаете меня, а потом примете решение. Так вот. Я хочу начать освоение земель на побережье Охотского моря – там, где на сегодняшний день есть только один, с позволения сказать, город – Гижига с населением в две сотни человек, который приносит дохода в год аж целых тридцать рублей, ну, может, чуть больше. Уже через пару-тройку лет эти места смогут приносить гораздо более ощутимую прибыль – я думаю, сумма будет исчисляться десятками тысяч рублей, а возможно, перевалит и за сотню. Не стану говорить о больших суммах, так как с уверенностью сейчас утверждать не могу, но поверьте, это не пустые слова. При всем при этом от казны мне ничего не надо, я все сделаю на свои средства. В отличие от меня, вы имеете прямой доступ к Николаю Ивановичу – понимаю, вы не каждый день бываете у него, но все же. От вас требуется только одно: при очередном посещении кабинета генерал-губернатора обмолвиться, что, мол, есть один господин, который подал прошение об организации поселения в бухте Волока. – Именно так в те времена прозывалась Нагаевская бухта. – Насколько мне известно, Николай Иванович по праву занимает свой пост, а потому не заинтересовать его эта информация просто не сможет.

– А прошение уже подано? – задумчиво поинтересовался Пронин, что Антон воспринял как добрый знак.

– Разумеется, все как и положено, в установленном порядке. Оно со вчерашнего дня уже находится в канцелярии.

– Это все, чего вы хотите?

– Это все. Я не прошу от вас каких-либо гарантий. Только одно – донести до сведения Николая Ивановича о наличии моего прошения.

– Хорошо. В этом и впрямь нет ничего предосудительного. Право, я бы и без вознаграждения…

– А вот этого не надо. Скоро Рождество, давайте будем считать это моим рождественским подарком вашим домашним, а уж что им купить, вы решите сами, я – увы, не знаю их желаний и чаяний, вам это будет куда сподручнее.

Уведомление о том, что генерал-губернатор ожидает его на прием назавтра в первой половине дня, в гостиницу доставили накануне вечером уже через два дня. Признаться, Антон предполагал, что дело не затянется слишком долго, но никак не ожидал такой оперативности.

В резиденцию генерал-губернатора он прибыл буквально к началу рабочего дня. Время конкретно указано не было, к тому же в этот день Гродеков не принимал просителей, а значит, собирался переговорить с ним в какое-либо окно в своем плотном графике, а когда оно появится, судя по всему, не знал и он сам. Поэтому Антон вооружился терпением и, оккупировав один из стульев в приемной, стал ждать, когда его соизволят принять.

Нет ничего хуже ожидания. И без того взволнованный еще с утра, с каждой минутой он волновался все больше и больше. Через два часа он вдруг поймал себя на том, что нервно трясет ногой, а руки непроизвольно суетятся, словно живя своей собственной жизнью, то теребя обивку стула, то оправляя костюм, или машинально лезли в карман, извлекали носовой платок и, немного помяв его, вновь возвращали обратно. Все это происходило абсолютно без участия в этом процессе мыслей Антона, которые сейчас полностью были заняты предстоящим разговором. Он все время проигрывал в голове предстоящий диалог и даже пытался вести эту самую беседу, выдвигая свои аргументы и отвечая на возможные вопросы генерал-губернатора.

Песчанин не сразу понял, что обращаются именно к нему, когда адъютант предложил ему пройти в кабинет. Когда наконец до него дошел смысл слов адъютанта, он нервно выпрямился, проделав это настолько стремительно, что едва не опрокинул стул, прокашлялся и нервно одернул костюм, словно на нем был надет китель.

– Да вы не волнуйтесь так, Антон Сергеевич.

Эти слова молодого офицера словно что-то переключили в нем. Да что в самом-то деле такого, ему ведь не впервой общаться с генералами, ну адмиралами, – подумаешь, что те были еще советской закваски, – гонору и спеси в них было столько, что в этом они ничуть не уступили бы нынешним, а возможно, и переплюнули бы их. Он вдруг успокоился, в нем вновь проснулся молодой, дерзкий и самоуверенный лейтенант, и именно он переступил порог кабинета.

– Здравия желаю, ваше превосходительство.

– Полноте, Антон Сергеевич. Насколько мне известно, вы человек гражданский. Здравствуйте. Проходите, присаживайтесь.

Гродеков говорил мягко, с легкой иронией, глядя на Антона умными глазами сквозь небольшие очки на круглом лице с высоким лбом из-за начавшегося выпадения волос. Но несмотря на мягкость, с которой он его встретил, Антон прекрасно рассмотрел, что этот среднего роста плотный мужчина кавказской внешности имел стальной характер и сильную волю в сочетании с умом – это весьма весомо. А всего этого у него хватало с избытком: иной не сумел бы в кратчайшее время разделаться с бунтовщиками и фактически оккупировать Маньчжурию. Вернее, это он еще сделает через полтора года, пока же на это ничто не указывает – есть разрозненные выступления, беснуются хунхузы, но открытого противостояния нет.

– Честно признаться, меня сильно заинтересовало ваше прошение, а Виктор Петрович расписал вас как человека целеустремленного и делового. – О как. На такую поддержку Антон не рассчитывал – что же, плюсик Виктору Петровичу: похоже, стоит к нему присмотреться повнимательней. – Однако, – продолжил Гродеков, – в вашем прошении все как-то лаконично. Хотелось бы подробностей. Я вас слушаю. Не нужно смотреть на часы. Да, я не имею лишнего времени, но тут уж, как говорится, все зависит от вас.

– Ваше превосходительство, я не буду лицемерить и разглагольствовать о пользе для Отечества, также не стану утверждать, что интересы России для меня превыше всего. – Удивленный взгляд, и вместе с тем несколько построжевший. Притормозить бы. Да куда там. Как говорится, Остапа понесло. – Дело в том, что я, как и большинство подданных его императорского величества, в первую очередь думаю о своей выгоде, но если личная выгода идет на пользу России, то в этом случае я имею полное право говорить о том, что мои чаяния направлены на пользу моей Родине. Мы – богатейшая страна, но отчего-то этими богатствами в ряде мест пользуются те, кто нагло грабит нашу Родину. Сахалин, Камчатка, побережье Охотского моря, огромные рыбные запасы разграбляются японцами, которые ежегодно вылавливают сотни тонн лососевых – и ни копейки не поступает в казну России, но пополняется казна японская. Побережье Чукотки, десятки американских судов пристают к ее берегу, где невозбранно бьют морского зверя, ведут беспошлинную торговлю с инородцами и опять-таки разграбляют тем самым богатства России. Мало того, имеются сведения, что некоторые подданные Америки безбоязненно разрабатывают золотые залежи на Чукотке. Это известно всем, это известно вам. Да, на уровне слухов, а что-то и доподлинно, – где-то это политика, в которую мне вмешиваться не след, где-то бездоказательные сведения, но сути это не меняет. Уже не одну сотню лет стоит город Гижига, но прибыли от него нет никакой, кроме той, что он определяет принадлежность местности России. Я хотел бы получить ваше соизволение на закладку нового поселения на побережье Охотского моря в бухте Волок. Бухта очень удобна для возведения порта, к тому же неподалеку расположены реки, в которые идет на нерест лосось и кета, что позволит поставить рыбный завод. На Камчатке есть маленький туковый заводик, но это ведь капля в море. Тук – это просто побочный продукт, тогда как можно наладить выпуск консервированной рыбы и красной икры, которые возможно сбывать как в Японии, так и в Китае и в Америке. К сожалению, снабжать этой продукцией центральные районы России затруднительно ввиду отсутствия возможности транспортировать эту продукцию. В тех краях есть мех – не так много, как на Чукотке или Камчатке, но все же. Только это принесет прибыли для нашей страны, а главное, будет способствовать заселению пустующих земель, которые фактически только номинально входят в состав Российской империи. Но и это не главное. Главное – это то, что в тех краях есть богатые залежи золота, но его никто не добывает. А какие выгоды кроются за этим, не мне вам объяснять. Дополнительные средства на развитие края, выделение средств для кредитования новых переселенцев, я уж не говорю об остальном. Да, я прошу о предоставлении возможности мне заработать, но разве это не на пользу России?