Лео Франковски - Инженер Средневековья Страница 23

— Именно так о тебе говорят. Я знаю, что история с ребенком — чистая правда, потому что сам разговаривал с пани Малиньской и удостоверился, что с девочкой все в порядке. Борис Новацек проявил благоразумие, когда предлагал не брать с собой ребенка. Лишь по счастливой случайности вы нашли Окойтц в такую метель. Но на то он и купец, что может позволить себе быть разумным, а вот благородный рыцарь — далеко не всегда. В первую очередь он должен думать о справедливости и чести, а остальное не важно. Ты хорошо поступил, пан Конрад! Мне стало известно из третьих рук — Борис рассказал Илоне, а она мне, — как ты убил на дороге пятерых разбойников. Это правда?

— Нет, мой господин, я убил только двоих. Один из них, вероятно, был вором, вымогателем или всего лишь разгневанным кредитором. Он напал на меня, я же не сумел его разубедить. Я сожалею, что убил его. Вторым был рыцарь, которому я нанес удачный удар. Других — оказалось, что среди них одна женщина — я только ранил, а добила их моя лошадь.

— Ах да. Твоя умная боевая кобыла. Твой тонкий меч и твоя странная тактика. Но об этом позже. Пора вылезать.

Я обрадовался, потому что мои глаза горели от жара. Один странный эффект сауны состоит в том, что как только распаришься, то холод уже не ощущается. Я стоял по колено в снегу и, стегая себя веником из кедровых веток, очищал тело от пота и грязи. Мы находились во внутреннем дворе, окруженном зданиями, но у этих людей не было абсолютно никакого табу на наготу! Десятки крестьян проходили мимо, не обращая никакого внимания на нас — девятерых обнаженных людей в снегу. Я никогда не слышал о таком бытовавшем в Польше обычае; вряд ли монахи записывали подобное в своих исторических книгах.

Размышляя об этом, я почувствовал, как меня кто-то резко хлестнул по ягодицам. Я повернулся.

Напротив меня стояла Кристина с еловым веником в руке. Ее ноги были широко расставлены, кулаки уперты в бедра, и она улыбалась во весь рот, как будто бросая мне вызов. Я не был уверен, чего именно она ожидала, но вызов принял и ответил ей тем же.

Она взвизгнула и вновь шлепнула меня веником. Вскоре к ней присоединились остальные пять девушек. Я был окружен, и мне пришлось нелегко.

— Не бойся, пан Конрад! Я иду к тебе на помощь! — В круг ворвался граф. — Спина к спине, пан Конрад!

— Благодарю за своевременную помощь, господин мой. Вместе мы, может, и одержим победу!

Вокруг собралась толпа зрителей, подбадривая нас криками.

И все же мы с графом проигрывали. «Противник» превосходил нас числом, и мы, в отличие от девушек, не столько наносили удары, сколько увертывались из-под них.

— Пан Мешко! — закричал граф. — Разве ты останешься в стороне и не придешь на помощь твоему господину на поле брани? Защищай меня!

— Не врага я боюсь, господин, но жены моей! И вообще, тебе и без меня всегда везет! Вот и сейчас тоже!

О да. На холоде мужское естество снова громко — вернее, зримо — дало о себе знать. Будь у меня время, я бы смутился. На графа «сражение» вениками возымело точно такое же действие. У этих людей не было ни капли стеснения. Я опасался, что меня сейчас вовлекут в свальный грех.

— Защищай меня, пан Мешко!

— Господин, я буду поддерживать тебя своими метательными машинами.

Пан Мешко начал всех нас без разбору закидывать снежками. Через несколько минут снежок попал в лицо графу.

— Прекрасные дамы, — сказал он. — Предлагаю заключить перемирие, чтобы одолеть нашего общего врага.

Кристина, как обычно, была заводилой.

— С радостью, господин. Дамы, вперед!

Все мы мгновенно повернулись к пану Мешко и забросали его снежками.

Видя поражение пана Мешко, некоторые из зрителей — а их к этому моменту собралось около сотни — обрушили град снежков на нас.

Внезапно граф замер и поднял руку. Тут же все успокоились. Летящие в воздухе снежки упали на землю, как будто в замешательстве.

— Мои добрые подданные! — произнес граф. В нем больше не было ничего от клоуна или острослова. Сейчас он был прирожденным командиром, знающим свой народ и уверенным в его поддержке. — Сегодня Рождество, но празднование начнется только через три часа. Я — ваш суверен, и хочу, чтобы ко мне относились с уважением. — На его лице мелькнула улыбка.

Он жестом позвал нас обратно в баню, и толпа разошлась. Какая-то женщина шлепнула мальчика, который кинул в нас снежок.

Мы вновь вернулись в тепло. Как только мы закончим купания, до конца дня баня будет в распоряжении простолюдинов.

В течение двух или трех недель после Рождества работать на улице невозможно. Путешествовать также невозможно, а значит, нет необходимости в защите. По традиции после обеда в Рождество никто в округе не работал.

Никто никуда не ходил, но все же люди веселились. Порядка практически не было. Еда и выпивка за счет графа, хотя предполагалось, что каждый должен принимать участие в подготовке праздника.

Подарки дарили два дня. В Рождественскую ночь, 25 декабря, было принято дарить подарки людям своего сословия. На двенадцатую ночь, 6 января, дарили подарки тем, кто выше или ниже по статусу. Что касается дворовых девушек — Кристины и компаний, — то они получали рождественские подарки дважды.

Как следует согревшись, мы вернулись в замок. В подчинении графа Ламберта состояло около ста сорока рыцарей; все они, за исключением пана Мешко, устраивали праздники в своих собственных домах. Обычно человек шесть несли дворовую службу в Окойтце, а еще два с половиной десятка охраняли дорогу.

При слове «замок» на ум приходит несколько картин. Первым делом представляешь себе огромную каменную твердыню типа Мальборка на Ногате, возле Гданьска, где киногерои в доспехах сражаются на рыцарском поединке. Второй тип — укрепленные жилища викингов, где воины-язычники пьют мед, сидя вокруг огня, над которым жарится мясо, а затем засыпают прямо на скамьях. Третий — с просторными залами и потолками в лепнине, картинами на стенах и дамами в кринолинах и с глубокими декольте.

Окойтц был совсем иным. Он больше походил на бревенчатый форт из американских фильмов про ковбоев — почти квадратный, со сторожевыми башнями по углам. Стены достигали примерно четырех метров в высоту и двухсот в длину. Около двухсот крестьян и их детей жили в хижинах, пристроенных к внешней стене, обычно одна семья в одной комнате. Вдоль половины стены тянулись конюшни.

Внутри бревенчатых стен вокруг небольшой площади располагались специальные здания — кузница, пекарня, баня, два отхожих места и мельница, где камень вращали вручную. Одна из сторожевых башен служила постоялым двором; остальные служили комнатами для приезжавших в гости рыцарей, когда в замке не было места.

В центре этого укрепленного поселения стояли непосредственно замок и церковь. Несмотря на то, что они представляли собой единое здание, обычно их считали отдельными помещениями. Возможно, потому, что церковь была открыта для всех, а в замок можно было попасть лишь по приглашению.

Граф мог проходить из своих палат прямо на хоры и слушать мессу оттуда. Но он никогда не делал этого и всегда садился на скамью в переднем ряду, чтобы подавать пример.

Церковь, замок и почти все остальные постройки были бревенчатыми. Доски использовались редко, только там, где это действительно необходимо, например, для полов и дверей. Кирпичи и камень встречались еще реже, а металла почти не было вообще, за исключением, пожалуй, дверных петель.

Здесь все отличалось новизной. В некоторых местах дерево даже еще не успело обветриться. Думаю, постройкам было около трех лет.

Рюкзак принесли мне прямо в комнату. Достав бритвенные принадлежности и воспользовавшись тазом с водой, я избавился от трехдневной щетины и наконец почистил зубы. Кошелек с золотом куда-то исчез, но здесь я был среди друзей; вероятно, они спрятали его в безопасное место.

Я надел нижнее белье и уже собирался влезть в свою грязную одежду, как в комнату вошла Янина. Большинство людей стучатся, прежде чем войти, но, видимо, к придворным дамам это не относилось. Или, может, они просто не хотели. Девушка принесла сверток с одеждой.

— Пан Конрад, у нас не было времени постирать твою одежду, в доспехи тебе пока не нужно облачаться, по крайней мере на празднике. Эти вещи были сшиты для графа Ламберта, но оказались ему велики. Он сказал, чтобы я отнесла их тебе.

— Спасибо, Янина. Граф очень великодушен.

Кажется, она чего-то ожидала, но дворовые графа приравнивались к знати; не принято было давать им деньги. Хотя в присутствии действительно знатных дам к ним относились почти как к обычной прислуге.

Янина разложила одежду в изножье кровати. Кровать эта была громадная: два с половиной метра в длину и более двух — в ширину. Над ней располагалась рама с пологом.

— Думаю, это будет тебе впору.

Она поднесла ко мне тунику и разгладила. Девушка так старательно разглаживала, что мне вскоре стали ясны ее намерения.