Вячеслав Сизов - Мы из Бреста. Бессмертный гарнизон Страница 23

В купе застолье продолжалось. Пили за здоровье каждого из присутствующих и за погибель врагов нашей страны. За Сталина, Родину и партию, РККА, каждый отдельный род войск, НКВД. Короче было единство органов и армии.

Меня алкоголь практически не брал, хотя я и пил наравне со всеми. Первым устал и лег отдыхать Чурилов, следом за ним Андрей. Чтобы не мешать отдыхать соседям, уступили им для сна верхние полки. И смотрели, чтобы они случайно не упали с них. А сами сидели и тихо беседовали.

Сергей рассказал о себе. Оказывается, что он, как и я из казаков (правда я, этого не стал афишировать). По призыву попал на службу в пограничные части. Остался на сверхсрочную. Полгода назад был направлен на курсы. Сейчас по окончании курсов, едет к новому месту службы.

Я рассказал биографию Седова. Поговорили за казачество. Нашлись общие темы по погранслужбе.

Сергей предложил спеть, я был только за. Он запел сильным и красивым голосом, а я подхватил давно знакомые и задушевные слова старой казачьей песни:

Когда мы были на войне,Когда мы были на войне,Там каждый думал о своейЛюбимой или о жене.И я бы тоже думать мог,И я бы тоже думать мог,Когда на трубочку глядел,На голубой её дымок.Но я не думал, ни о чём,Но я не думал, ни о чём,Я только трубочку курилС турецким горьким табачком…

Сергей с удивлением поглядывал на меня. А мне уже было все равно, что он подумает.

Когда песня закончилась, Сергей ничего не сказал и не стал расспрашивать. Мы выпили, закусили, и я затянул «Казачий Романс»:

Не для меня придет весна,Не для меня Дон разольется.И сердце девичье забьетсяС восторгом чувств — не для меня.И сердце девичье забьетсяС восторгом чувств — не для меня.Не для меня текут ручьиБегут алмазными струями,Там девка с черными бровями,Она растет не для меня…

— Вовка, а Вовка? Ты из казаков? Только не ври, ладно.

— Не знаю. Детдомовский я. А эти песни мне нравятся.

— Не хочешь. Не говори. Давай еще по чуть-чуть и споем чего?

— А чего не выпить. Давай, — поддержал я. Выпили. Спели пару песен, что знает с детства любой казак. А потом запели и у нас дюже хорошо получилось:

Как на быстрый Терек, на высокий берегВывели казаки сорок тысяч лошадей,И устлали Терек, и покрылся берегСотнями порубанных, пострелянных людей.

Любо, братцы, любо,Любо, братцы, жить!С нашим атаманом не приходится тужить!..

Конечно не Кубанский казачий хор, но тоже ничего. Особенно под выдающийся храп соседей, раздававшийся с верхних полок. Слаб человек. Стоит ему попасть в хорошую компанию и попеть хороших песен, как он теряет всякую осторожность. Вот и я так, забыл всякую осторожность, разговорился и распелся. Мне, честно говоря, уже было на все наплевать. Надоело бояться и ожидать неприятностей, накручивать себя изнутри. Что будет, то и будет. А пока живем, хлеб жуем и вино пьем. Не знаю, что для себя решил Сергей, но, похоже, посчитал меня своим. Он захотел перекурить, и мы пошли в тамбур.

Там несколько командиров обсуждали, прибывший на сборы личный состав из числа жителей присоединенных областей. Мне было интересно послушать. Одно дело читать об этом, другое послушать людей реально руководивших ими. Отзывы, честно говоря, были далеки от хороших. Если отпустить весь мат и эмоциональный настрой, то все плохо. В большинстве своем запасники служили еще в Панской Польше. За редким исключением, боевого опыта не имеют. Стреляют из рук вон плохо. Настроены по отношению к командованию еще хуже. И если что случится, спиной к ним лучше не поворачиваться, убьют. Да весело…

Перекурив командиры ушли, а мы с Сергеем, остались переваривать услышаное.

— Неужели все это правда? — спросил я его.

— Так и есть. И это они еще мягко. Я же срочку в Белоруссии проходил. Когда границу переносили, там и дослуживал. Всякого насмотрелся. Белорусы при панском режиме были забитыми, малообразованными. Сейчас конечно все меняется. И школы и техникумы открылись. Колхозы и МТС создаются, а там и слесарей и механиков готовят. Поднимают уровень. Но пока еще сложно с ними, когда еще всему научатся. С поляками еще хуже. Они никак не успокоятся, что панов сейчас нет. Сейчас-то потише стало. Банды повыбили. А раньше, нашим в спину стреляли и вырезали одиночек. Через границу к немцам переходили семьями. Порой с боями. Хоть и тише стало, но все равно балуют. Стреляют по нашим. Тебя, куда назначат, не знаешь?

— Откуда? Предписание дали и вперед. А чего спрашиваешь?

— Да так. Ничего. Хороший ты парень, Вовка. Подумал, неплохо было бы рядом служить. В гости к друг другу ходили бы. Ты как не против?

— Конечно, нет.

— Ну и хорошо. Если будет возможность, просись в Брест. Я там, в 60-м железнодорожном полку служить буду. Так что милости просим заходить. Ну, а не получится, весточку дай. Я тебя разыщу. Наши роты по всей Западной Белоруссии стоят. Найдемся, посидим.

— Если получится, то обязательно увидимся.

— Ладно, пошли спать, а то поезд в Минск рано утром приходит. Тебе выспаться надо и привести в порядок. С запахом в Управление кадров нельзя идти, они этого не любят. Загонят тебя служить куда Макар, телят не гонит.

Вернувшись в купе, разделись и быстро уснули.

5 июня 1941 г… Белорусская ССР

Проснулся рано, до прибытия поезда в Минск было еще пару часов. Солнце робко и как-бы нехотя вставало из-за деревьев. Его первые лучи только начали красить небосвод. Спать совершенно не хотелось. Наверное, это стало входить в привычку просыпаться до рассвета. Поезд перестукивал колесами на стыках.

Мои соседи мирно дрыхали на своих полках. Ночью вроде никто не падал. А то бы услышал. По купе витал стабильный кислый запах от еды, алкогольного перегара, тел, портянок и начищенных не лучшим обувным кремом сапог. Все как всегда, ничто не изменяется со временем. До кондиционеров в вагоне еще далеко. Куда тут деваться переселенцу? Только привыкать. Пора вставать и собираться. Что разлеживаться, бока мять?

Встал и, стараясь не разбудить парней, сделал разминку. Оделся, взял полотенце с мыльно-рыльными принадлежностями и направился в туалет. Конечно не СВ, но тоже вполне прилично. Осуществив необходимые гигиенические мероприятия, побрился и помылся. Как не странно это звучит, но горячая вода была. Кстати, бритье оказалось тем еще удовольствием. А вы сами попробуйте все это проделать опасной бритвой в скрипящем раскачивающемся вагоне. Порезался, правда, немного. Ладно, до свадьбы заживет.

Подходя к своему купе, столкнулся с проводником. Вчера я с ним практически не разговаривал. Пожилой, он почти все время был в своем купе, а ночью видимо дежурил. Увидев меня, он расцвел, словно встретил кого-то родного. Улыбаясь, поздоровался и сказал, что как раз собирался меня будить. Поблагодарив за заботу, попросил горячего чая.

— Конечно сделаю. С лимончиком и покрепче. Не беспокойтесь. Разве я не понимаю? Скоро сорок лет как на дороге работаю. Знаю, что пассажирам надо. Может что к чаю? У меня там пирожки домашние есть — недавно на станции покупал, покуда стояли. Очень рекомендую. Теплые еще.

— Спасибо. Не надо, только чай. Мы тут вчера не сильно нашумели?

— Да что вы! Вы так тихие. В прошлом куда громче бывало. Бывало перепьют и давай стрелять. Прости господи. Портят имущество. А вы спокойно, да умеренно так отдыхали. Не мешали никому. Не безобразничали, как некоторые. Все ж умные люди. Насчет пирожков Вы зря. Очень они хорошие, жалеть будете, — и, продолжая бубнить что-то себе под нос, пошел дальше по вагону.

В купе ничего не изменилось. Сон-тренаж продолжался. Запах стоял еще тот, но терпимо. После свежего воздуха ощущалось, конечно, очень остро. Но куда деваться? Не мы такие, жизнь такая. И вообще, что-то меня на философию потянуло. Явно не к добру. Что день грядущий мне готовит? Так, а это уже классика в голову лезет. Все, хватит мандражировать. Будь что будет. Знать бы только что?

Достав чемодан и пакет с формой, задумался. Таскаться с вещами по Минску не имело смысла. Округ большой, частей много, куда пошлют неизвестно. Так что лучше вещи оставить в камере хранения, а когда определюсь по месту, тогда и заберу. Из всего мне нужны документы и личное дело. Остальное пока подождет в чемодане. Достав пакет с личным делом, проверил сохранность печатей, о которых немного переживал. Но вроде все нормально и не заметно, что их вскрывали. Мастерство не пропьешь. После чего конверт с остальными документами перекочевал в планшетку. Осталось только надеяться на удачу и того, кто мне ворожит. А то, что ворожит это точно.

Пока было время, занялся уборкой со стола всего лишнего. Нет, не подумайте о нас чего плохого — мусор и освободившиеся бутылки мы за собой выносили. Но что-то осталось. Вот я и убирал. Нечего грязь и тараканов разводить. В бумагу от своего продуктового пакета все ненужное и поместил. А то что осталось, пойдет парням на опохмелку и завтрак. Может что и на обед с ужином останется. Я не знаю, сколько им еще до места добираться и когда они смогут поесть. Мне же уже считай ничего и не надо. Пока есть деньги смогу себе купить. Да и есть не хочется. Хоть и вбили давно в голову, что есть надо все, что дают и впрок. Так, на всякий случай. Вдруг еды вообще не будет, а так хоть память о ней останется.