Антон Лисицын - Долгая дорога домой (Темный охотник - 2) Страница 24

Победили… Без сил опускаюсь на снег, окрашенный в красный цвет как кровью, так и предзакатным солнцем.

– Ты кто такой? – спрашивает казак, остановивший коня рядом со мной.

– Путник, – безразлично отвечаю я, не поднимая головы, – можешь Лисом называть.

– Так это ты, – в поле зрения появляются носки сапогов, – «птичку» поймал?

– Значит, они добрались до вас?

– Еще вчера. Вставай, дам тебе сопровождающего – к атаману поедешь! А то после рассказов кошевого он очень хочет с тобой встретиться.

– Сейчас, – набрасываю иллюзию на глаза, пережидаю приступ острой боли и иду к своему скакуну.

– Ты что делаешь?! – вскрикивает казак, видя, как я пью лошадиную кровь.

– Пить хочу, а воду или кровь – мне уже все равно, – говорю, вытирая рот тыльной стороной ладони.

– Микола такой же, – подает голос другой всадник. – Видать тоже татары в предках были.

– Свечку не держал, но я считаю, эту землю своей родной и буду биться за нее до последнего вздоха.

– Ой, любо сказал! Сейчас братья коней поймают, да Андрей дорогу тебе покажет.

Пока есть время можно и труп обыскать. Массивный перстень, да массивный золотой браслет – больше ничего ценного нет. А остальных не я убил, тут все просто: кто убил, того и шкура. Жаль дробь терять: магию не используешь, а вручную ее долго выковыривать!

– Садись, и езжайте, а мы тут приберем, – говорит старший, когда остальные пригнали коней.

– О, они и мою лошадку захватили! – вскидываю рюкзак за спину, опираюсь ногой в стремя и взбираюсь в седло своей заводной лошадки. – А то пришлось бросить – один в чистом поле четверых не одолел бы.

– Зато нам добычу привел, – усмехаются казак, пока остальные обшаривают трупы и переметные сумки кочевников.

Заглядываю за пазуху: Торк вцепился в покрышку бригантины когтями и недовольно зыркает на меня зелеными глазами. Осторожно поглаживаю его сквозь балахон.

– Ранили что ли? – интересуется старший, проследив за моим взглядом.

– Нет, – приглаживаю бородку, – кот со мной странствует.

– Зело странный ты, да и креста у тебя не видно. Колдун?

– Какой есть, не все православные, но и веру поганых и лыцарей не принимал. Нет, кое-что знаю, кое о чем ведаю.

– Ведун значит, – кивает старший, убирая руку с шашки. – Ой как ты на Миколу-то похож, правда, он без кота.

– Одно дело делаем – Русь святую бережем…

Казаки крестятся. Видать правильно сказал, а значит, меньше дурной молвы обо мне пойдет. Двое всадников остаются возле трупов, а третий, видимо тот самый Андрей, направляет коня вдоль берега.

– К полуночи доедем, – негромко произносит он и подгоняет коня.

Вот и Раздор… А неплохое место выбрали: остров, на слияние двух крупных рек, густой пойменный лес, да и множество проток, где можно легко от врагов укрыться.

– Почти на месте…

Как же хорошо, что у меня осталась возможность видеть в темноте! И никаких зелий глотать не нужно! Хотя луна сегодня яркая, снег лежит – светло как днем!

– Нас свои в темноте не подстрелят? – перебиваю, заметив часовых, прохаживающихся по крутому земляному валу.

– Да не должны, – с сомнением в голосе, протягивает он.

– Ты хоть крикни, а то обидно будет.

Метров за триста он останавливает коня.

– Эй, не стреляйте! – сложив ладони рупором, кричит он. – Это я – Андрей!

– Так вот ты какой, Лис, – раздается ленивый мужской голос за спиной.

Спрыгиваю на снег и неторопливо разворачиваюсь. Молодой мужчина с не запоминающимся лицом, одет не по погоде: легкая телогрейка на голое тело, шаровары и сапоги. На кожаном поясе висит сабля и несколько кисетов.

– Так вот ты какой, Микола, – с той же интонацией, отвечаю я.

– Что-то ты плохо выглядишь – в домовину и то краше кладут.

– Не дав слова, крепись, а дав слово, держись. Только препятствий оказалось слишком много…

– Микола, ты нас проведешь, – влезает в разговор Андрей, – али мне дальше кричать?

– Проведу, – кивает казак и громко клекочет, как какая-то хищная птица, – а то от твоих криков у всех баб молоко пропадет. Ты что ль, младенцев кормить будешь?

Отсмеявшись, мы идем в городок. Часовые все так же продолжают нести караул на валу.

– Долго ждал? – интересуюсь у встречающего.

– Нет, у меня предчувствие было. Да и интересно было глянуть на человека, в одиночку спасшего дочку атамана.

– Кого?! – запинаюсь, и чтобы не упасть, опираюсь на плечо казака.

– Ты что не знал, что Василиса его дочка?

– Ешкин кот! Точно, кошевой же говорил про это, но когда спасал, то не знал кто она такая. Вижу, дивчина к стене у колдуна прикована, стою и думаю – зачем старикашке ее оставлять? Еще научит ребенка чему-нибудь плохому, вот и забрал с собой.

– Ну ты… – начинает хохотать он. – Тут атаман по царски тебя наградить собирается, а ты ради пакости ее спас!

– Надеюсь не женить меня на ней?

– Не, – мотает он головой, – жених у нее уже есть, весной думали свадебку сыграть.

– А как она в плен попала?

– В одиночку решила съездить, сокола своего кривокрылого проведать, а по дороге ее и схватили.

– М-да, ума видать совсем маловато, – поправляю капюшон.

– Дело молодое… – усмехается Микола.

– Так в чистом поле любиться-то холодно, – из ворота балахона высовывается голова Торквемады.

– Ты и с котом. А изба где?

– Убежала – ноги слишком длинные, да и холодно тут.

Посмеялись и идем дальше. Странный городок: скученные приземистые домишки, крытые камышом, но большая центральная площадь, где горят костры и слышно пьяные разговоры, и такие же песни.

– Пошли к Кругу, – провожатый кивает на небольшую группу людей, – а ты, Андрей, вертайся назад к товарищам.

Спускаю Торквемаду на утоптанный снег. Он мгновение постоял, а затем куда-то понесся, видать кошку учуял.

Пробившись сквозь толпу, и останавливаемся, не доходя пары шагов до атамана с кошевыми.

– Вот, Василий, тот, кто твою Василису спас.

С бревна встает богато одетый, невысокий мужчина с роскошными усами. За пояс заткнут пистоль, помимо уже привычной мне сабли.

– Ох, успокоил старика, – он стискивает меня в объятиях, – спас дочурку, а мы места себе не находили. Чем тебя наградить?

Медведь, а не старик! Аж ребра захрустели!

– Мне в Москву надо, – переведя дыхание, говорю ему.

– Скоро оставшиеся кошевые подъедут, «птичку» твою послушают, – начинает он, – обсудим и поедем.

– Вы шкатулку с письмами не потеряли?

– Все в целости. А ты садись – поешь, а то какой-то ты бледный и худой.

– Препятствий много было, не все смог легко осилить.

– Вот и отдыхай, силы копи! Скоро они понадобятся всем нам, отдыхай!

Киваю и отхожу к Миколе.

– Вы что, всю зиму так гуляете? – интересуюсь, отрываю куриную ножку.

– Зипунов набрали, да на мед обменяли, – он протягивает мне кружку. – Да и что еще делать?

– Это да, нечего, – делаю глоток, кислое вино. – А летом что?

– По походам: когда мы кочевников, когда они нас.

– Весело живете, – отрезаю ломоть от печеного кабанчика.

– Так между османами и Русью, мы одни стоим.

– Ничего, – снова наполняю кружку, – даст Бог – все изменится.

– Странно такое слышать, – он шепчет мне на ухо, – от чуди красноглазой.

– Хм, ты поменьше бы пил, – залпом опустошаю кружку, – а то уже мерещится тебе.

– Я из запорожских казаков!

– А я из далеких земель, и что? – беру пирог с рыбой.

– У нас знания от волхвов остались, и люди, умеющие то, во что не верят остальные.

– Успокойся, – подливаю ему вина, – слышал я о характерниках. Да только все меньше и меньше вас.

– Пока эта земля стоит, то и мы будем!

– Нет ничего вечного, – качаю головой, – но не будем о грустном. Давай пировать!

Погуляв часов до трех ночи, все разбрелись спать. Микола предложил остановиться у него.

Вот и жилище характерника, почти у самого земляного вала. Такой же приземистый домик, крытый камышом. Заходим внутрь. А, деревянный каркас и плетенки из ивовых прутьев или камыша, обмазано все это глиной. Такое здание быстро строится, да и в случае чего бросить не жалко. В середине мазанки сложен круглый открытый очаг, где мерцают багровые угли. Микола подбрасывает на них пару расколотых поленьев. С негромким потрескиванием они начинают разгораться.

– Держи, – он кидает мне охапку бараньих шкур.

Расстилаю их возле очага, рюкзак прислоняю к стене.

– Микола, а где тут свежей крови можно достать? – негромко спрашиваю я.

– Ты ж вроде на упыря не похож…

Раздеваюсь до пояса и снимаю бинты.

– Смотри, – показываю ему правую руку. – На спине такая же.

– Эк тебя! – присвистывает он, разглядев в дрожащем пламени костра рану. – Кто?

– Один призрак, сейчас он за рекой Смородиной.