Елена Горелик - Своя гавань Страница 24

Грот-мачта, не выдержав нагрузки, обломилась в двух локтях от палубы и, обрывая ванты, рухнула в воду, задев самым кончиком корпус вражеского флагмана. Раис видел, что фрегат уже не спасти. Можно лишь спасать людей. Впрочем, воины уже прыгали за борт. До берега недалеко. Доберутся, а там присоединятся к янычарам в порту, дабы достойно встретить кафиров, когда те высадят десант… Капитан покидает свой корабль последним? Пусть неверные соблюдают это правило. Не так много в Аль-Джазере достойных раисов, чтобы разбрасываться их жизнями. Али-Мухаммед встал на планшир мостика по правому борту, готовясь прыгать в воду. И в какой-то миг, ещё колеблясь, оглянулся. На планшире, держась одной рукой за крюйс-стень-фордун, стояла эта неверная и отдавала приказы своей команде. В другой руке у неё был франкский абордажный палаш, а из-за кожаного пояса торчала рукоять пистолета. Расстояние было достаточное, чтобы раис разглядел её… Маленькая, худая, некрасивая. И властная. Такую бы он точно не ввёл в свой гарем. Вот какими, оказывается, становятся нечестивые франкские женщины, если дать им волю! Вне себя от ярости раис вытащил из-за кушака пистолет, взвёл курок и выстрелил. Промахнулся. Кафирка, только тут заметив его, громко рассмеялась и что-то крикнула. Её голос потонул в чудовищном грохоте: это артиллерия линкоров добила форт. Один из их дьявольских снарядов угодил в пороховой склад, и укрепления доблестного Хайраддина взлетели на воздух. Обломки посыпались на корабли в бухте — и на правоверных, и на кафиров. Один камень долетел даже до тонущего «Меча Джебраила» и пробил ему обнажившееся днище. Раис не стал дожидаться, пока фрегат потонет окончательно — спрыгнул в воду.

— Всё, они наши! Валим корабли и высаживаем десант!.. Хайме! Бери шлюпы, дуй на позицию!

Пираты Мэйна не жалели порох — ни чёрный, ни белый. Стрельба была такая, что обзавидовались бы все адмиралы Европы. Мусульманам, наверное, казалось, что гости явились начисто стереть с лица земли их город, причинявший франкам столько головной боли ещё со времён Барбароссы. Но флот Сен-Доменга явился сюда за добычей, а для того, чтобы добраться до алжирских сокровищ, о которых ходили легенды, следовало уничтожить их флот. Причём, уничтожить быстро. Без потерь, понятно, не обошлось: мусульмане тоже слыли отличными воинами. И капитаны, решившиеся идти на абордаж, очень хорошо это почувствовали. Пиратам Мэйна пришлось рубиться с пиратами Алжира со всей яростью, на какую они были способны. И применяя всю свою выучку. Это не испанцы, бросавшие оружие после пленения или гибели капитана. Тут приходилось вырезать всех дочиста: алжирцы сопротивлялись до последнего человека, как и предупреждали своих матросов капитаны. Но тем не менее факт остаётся фактом: спустя час с небольшим после первого залпа пираты Сен-Доменга практически полностью уничтожили алжирский флот, полтора века терроризировавший Средиземноморье.

6

— Тихо!

— А я и так тихо сижу! Чего ты?

— Вот найдёт нас тут боцман — выпорет обоих, это уж точно!

Под парусиновым тентом, пропитанным смолой, было нечем дышать. Двое мальчишек, незаметно проскользнувших на шлюп, который зачем-то подтянули к борту флагмана, поначалу сидели тихо, как мыши. Но жара и смоляная вонь были невыносимы даже для них, успевших уже и поработать на верфи, и походить на флагмане. И они начали потихоньку приподнимать тент. Вот тут-то Хайме их и застукал… Поначалу юнги пиратского флагмана подумали, что тут им и конец. Жаль, трудно было запомнить все те слова, которые на них обрушивал боцман. Хайме ругался сразу на полудюжине, если не более, языков. А знали ребята пока только родной испанский и французский.

Для обоих Хосе — юнги были тёзками и ровесниками — не было секрета, что Хайме сильно недолюбливает испанцев. Мягко говоря, недолюбливает. Но такого возмущения от него они не ожидали. В конце концов, никаких приказов они не нарушали, уже знали, что на этом корабле, дисциплина обязательна для всех. Подразумевалось, что они будут при лазарете. Но распоряжения идти в лазарет к доктору Леклерку им никто не отдал! А они, что, трусы — прятаться в боях под палубой? Вот, потихоньку и забрались на шлюп, куда не набивались, как сельди в бочку, пираты из десанта. Залезли под тент на палубе, там какие-то железяки — не смейтесь: с крылышками! — лежали. Среди каких-то прямых железяк. На пушки это точно не походило. Да и на снаряды… вы видели где-нибудь снаряды с крылышками?

При подходе к алжирской бухте Хайме тент откинул и их, естественно, обнаружил. Мальчишки чуть не оглохли от его криков. Думали: всё, конец. Сейчас задушит, утопит, повесит, расстреляет и покромсает на кусочки одновременно. Но — пронесло. Видно, Святая Дева своим покрывалом от его гнева закрыла. Он даже подзатыльников им не надавал. Приказал только отойти на бак и не путаться под ногами.

— Ладно, — процедил он сквозь зубы. — Раз уж сами сюда залезли, смотрите у меня, не обосритесь. А то я вас лично выпорю. Сейчас эти штуки полетят на нехристей. Со страшным грохотом и воем полетят. Вот и посмотрим, какие вы храбрецы на самом деле.

Юнги отошли и устроились поудобнее. Будет о чём рассказать друзьям, когда вернутся! Участие в штурме знаменитого Алжира — им уже объяснили, что там за город, — это вам не хухры-мухры. Хосе Хуан Александр Луис Карлос Фелипе Ирручага, сын благородного идальго, убитого французами ещё в начале войны. На палубе — просто Рыжий. Он и правда был рыжий: отец баск, матушка родом из Астурии, а в тех краях нередки даже блондины. И Хосе Домингес, безотцовщина с явной примесью индейской крови, которому и фамилию-то сама адмиральша выдумала — в честь святого Доминика, покровителя их острова. Двое сирот, живших в заброшенной хижине, перебивавшихся случайными заработками, они нанялись на флагман, упав перед походом в ноги знаменитой атаманше пиратов. Надо же, самых грозных бойцов возглавляет женщина! Бабой-то её и сам король назвать не решится. Она их желание стать юнгами не просто выслушала, а сама привела на корабль и приказала зачислить в состав команды. И зачислили, куда им деться, у неё — не побалуешь.

Помощники Хайме тем временем залили водой всю палубу, будто сами свой шлюп утопить собирались, и отбежали в сторону, затыкая уши… Юнги, на предложение одного из них поделиться затычкой, замахали руками. О чём потом сильно жалели. Они видели ещё три шлюпа, на палубах которых стояли такие же штуковины с крылышками, а матросы занимались теми же приготовлениям… Хайме затыкать уши не стал, а, подойдя к тем железякам с крылышками, выждал какое-то время. И стал поджигать у них фитильки, после чего и сам отбежал в сторону.

Из хвостов ракет вырвался огонь, разгораясь всё сильнее и сильнее (палубу потом, несмотря на разлитую кругом воду, пришлось тушить), ракеты стронулись с места и, быстро ускоряясь, с нарастающим воем двинулись сначала по направляющим, а потом полетели самостоятельно. Кроме одной, благополучно нырнувшей в воду рядом с их корабликом. Палубу заволокло едким дымом, оба Хосе закашлялись, их глаза начали слезиться. А когда ракеты набрали скорость, ребята поняли, зачем все вокруг, кроме Хайме и их, дураков, затыкали уши. При полёте железяки с крылышками издавали одновременно и очень громко, вой, визг, рёв, свист и ещё кучу звуков один другого страшнее. Будто черти из ада вырвались и к несчастным нехристям полетели… Как и было твёрдо боцману обещано, они не обосрались. Мужчины ведь должны держать данное слово! А если штаны у них немного намокли, так ведь волны вокруг! И брызги… да и не проверял он их потом. Не до того было. Пожар на борту — не шутка. Вот здесь ребята постарались вовсю, несмотря на небольшие ожоги при тушении. Хайме даже их похвалил.

— Ну, всё, ребятки, — улыбнулся он, утирая рукавом мокрое и грязное от копоти лицо. — Вот теперь вижу — вы не робкого десятка. Настоящие морские…волчата, чёрт бы вас побрал!

…А волна шлюпок с пиратами Мэйна на борту накатывала на берег. Лишившиеся почти всех своих кораблей, алжирские пираты и янычары приготовились дать бой на земле. Своей земле. Уцелевшие при обстреле дьявольскими снарядами пушки береговых батарей уже начали пристреливаться по ворвавшимся в бухту кафирам, когда с четырёх шлюпов на город выпустили драконов. Или, скорее, каких-то вызванных из ада существ. Известное дело, для неверных иблис — родной брат. А что ещё может при полёте изрыгать огонь и дым, издавать непереносимые для любого правоверного звуки? Только адские твари.

Склонные к инфарктам и инсультам получили своё прямо там, на побережье. Остальные защитники — все до единого! — позабыв обо всём на свете, с горестными криками бросились наутёк, спасая не столько грешные тела, сколько бессмертные души. И многим, очень многим, мешали бежать вдруг наполнившиеся и намокшие шальвары.