Валерий Самохин - Мой милый жандарм (СИ) Страница 24

...Порученец штаба округа оказался моим ровесником, молодцеватого вида капитаном с щегольски подкрученными усиками, пытливым прищуром холодно-бесцветных глаз и обманчиво-добродушной улыбкой, блуждающей на тонко очерченных губах. Едва обменявшись рукопожатием, мы приступили к делу.

- Его превосходительство попал в разработку около месяца назад, - без предисловий начал контрразведчик. - Наше внимание привлек его адюльтер с дамой, прибывшей в Москву в начале лета. Казалось, обычная интрижка, но казус в том, что проверка генеральской пассии особых результатов не принесла. Паспорт подлинный, Варшавской губернии, а далее след теряется. Негласное наблюдение закончилось полным конфузом: загадочная особа весьма ловко уходит от слежки...Но сей замечательный факт сам по себе навевает определенные подозрения.

Я согласно кивнул в ответ - добропорядочные поданные не склоны к играм в прятки с властями.

- Какие были основания для проверки? Имелись подозрения?

- Рутинная процедура, - равнодушно пожал плечами контрразведчик. - Новые лица в окружении высших офицеров подлежат обязательному надзору... Сами понимаете, охотников до чужих секретов ныне немало развелось.

- Чем еще порадуете?

- Похвастать особо нечем. Все, что мы имеем на сегодня, это адрес квартирования нашей особы на Маросейке...

- Диктуйте! - довольно невежливо перебил я и обмакнул перо в чернильницу.

Контрразведчик, откинувшись на спинку стула и устало прикрыв глаза, продиктовал адрес.

- Наши агентурные возможности крайне ограничены, - весьма неискренне пожаловался он. - Социалисты не по нашему ведомству будут, тут филерам охранки и карты в руки.

- Вы обещали захватить досье на фигурантов, - сухо напомнил я.

Гость небрежным жестом выложил на стол тощую папку.

- Это адъютант его превосходительства?

Фотография, что я держал в руках, была точной копией рисунка Жозефины.

- Личный порученец, - кивком подтвердил контрразведчик.

- Что можете сказать о нем?

Мне показалось, или штаб-офицер слегка замялся?

Неторопливо прикурив папироску, контрразведчик выпустил колечко дыма и бесстрастно обронил:

- Ни в чем предосудительном ранее замечен не был.

Ранее? И интересно, зачем здесь его фотография? Непохоже, что ее подготовили в спешке - приклеена и пронумерована задолго до ночного события.

Я усмехнулся с невольным сарказмом. Гость поспешил развеять сомнения.

- Коль вы взяли в разработку его превосходительство, то рано или поздно проявите интерес и к его адъютанту.

Взгляд кристально-честный, как у младенца. Конечно-конечно, господин хороший, вы к нам со всей душой и помыслами чисты. Хотелось бы вам верить, да чудится мне, что далеко не все карты легли на стол. Наши службы хоть и нечасто пересекаются, но дружбы особой между ними я не припомню.

- Кстати, вы так и не доложили, откуда возник интерес к его превосходительству? - словно невзначай обронил контрразведчик.

Со своих подчиненных доклада требовать будешь, - мрачно пробурчав про себя, я приступил к пересказу происшествия. Контрразведчик слушал внимательно, не перебивая, и сквозь холодную маску напускного безразличия явственно проступало изумление. Вполне искреннее для неискушенного взгляда.

- Странно... - отбив пальцами замысловатую дробь, он с сомнением покачал головой. - Очень странно! Ошибка исключена?

Он явно переигрывает. Высоко вздернутая бровь, широко распахнутые глаза, прикушенная до боли губа... Тебе, дружок, уже все известно и без меня. Но к чему весь этот спектакль?

Положив рядом с фотографией рисунок Жозефины, я скупо пояснил:

- Наш сотрудник # # 1 неплохо запомнил его внешность.

# # 1 своих агентов офицеры жандармерии именовали сотрудниками

Гость прищурился, разглядывая рисунок.

- Что вы собираетесь предпринять?

Я неопределенно пожал плечами.

- Намерены подвернуть его аресту? - по-своему истолковал мое молчание контрразведчик.

- Спешка в нашем деле недопустима, - с важным видом поведал я. - Не блох, чай, ловим.

Любимый афоризм моего шефа. Я и интонацию попытался передать, но предательский смешок, вырвавшись наружу, испортил сцену.

- Резонно, - после короткой паузы согласно кивнул контрразведчик.

После чего записал свой номер и попросил телефонировать по делу в любое время. Поднялся со стула и коротко кивнул:

- Честь имею!

Проводив взглядом силуэт гостя, я тяжело вздохнул. Предстояла самая нелюбимая часть любого расследования: план сыскных мероприятий подлежал обязательному согласованию. В письменном виде. Еще раз вздохнув, я пододвинул лист бумаги и каллиграфическим почерком вывел:

Дъло о налетчiкахъ

Прикурил папироску, соображая, причем здесь налетчики, облизнулся в задумчивости и, зачеркнув оглавление, медленно начертал:

Анна

И долгую минуту созерцал свое нечаянное творение. Из состояния глубокого столбняка меня вывел осторожный стук в дверь.

- Вашбродь! - в кабинет бочком протиснулся дежурный по отделению. - Вас Ильин просит до разговору чрезвычайному.

Странностей сегодня хоть отбавляй. Ему что, лень в кабинет подняться? Мысленно сплюнув, я спустился на первый этаж. В холле привычная суета: вечно спешащие курьеры из Департамента полиции, деловито-хмурые сотрудники отделения, мнется в уголке троица задержанных - судя по виду студенты. Из приоткрытой двери в конце коридора доносятся азартные выкрики и глухие шлепки - свободная смена филеров проводит тренировку. Неподалеку от входа в фехтовальную залу маячит в ожидании старый сыщик.

При виде меня достает табакерку, залихватски бросает щепотку буро-зеленого крошева в рот. Но стойкий запах анисовой настойки уже не перебить. Делаю вид, что не обратил внимания.

- Тут такое дело, Деян Иванович... - хмуро начал сыщик, дергая себя за отвислый ус. - Барышню твою с поличным взяли по статье нешуточной. Боюсь, что нонешний фортель ей с рук не сойдет.

- Жозефину? - удивился я.

Ильин, хмыкнув сожалеючи, негромко сказал:

- О другой речь веду - той, что в окружной палате глазки тебе строила.

И смотрит так ехидно, словно поп на грешника.

Тьфу на вас! Вот откуда, скажите на милость, охранное отделение про всех все знает? Впору самому поверить в обывательские байки о нашем всеведении.

Ладно, сейчас это неважно.

- Поясни! - требую недрогнувшим голосом.

- Да что тут пояснять? - Ильин недоуменно пожал плечами. - Пассия твоя кому-то дорожку перешла, в оборот ее взяли крепко. У промышленника Астафьева пыталась шантажом двадцать тысяч выманить, да промашка случилась - полиция ее в конторе поджидала, меченые ассигнации при свидетелях изъяли.

Лютый холод стреляет в висок. Вымогательство по Уголовному уложению от одна тысяча девятьсот третьего года отнесено к тяжким преступлениям, - царапает сердце услужливая память. Да и сумма немалая, все что свыше пятисот рублей карается особо.

- Ссылка в каторжные работы, - словно прочитав мои мысли, угрюмо вещает Ильин.

- Где она сейчас? - спрашиваю хриплым голосом.

- В Хамовниках, - столь же сипло отвечает сыщик. - Но дело не по их части будет, поутру в сыскную полицию при канцелярии градоначальника передадут... - и словно невзначай роняет: - Барышня наша, случаем, не в сотрудниках числится?

С минуту молча смотрю на него - пристально, с прищуром. Затем медленно киваю: именно так, именно сотрудником и числится.

- Вот и славно! - облегченно вздохнув, Ильин лукаво подмигивает: - Значит, я передам доклад по команде?

Я вновь киваю - поспешно, с затаенной радостью.

В нашем деле вовремя составленная бумага не последнюю роль играет. Доклад старшего группы филеров уйдет наверх, и фигурировать в нем будет не давняя бродяжка, а ценный агент. А это, как ты ни крути, совершенной иной расклад дает. И с моей стороны нужная бумага не заставит себя долго ждать.

Подлог, скажите вы? Не спорю. Однако не верю я в виновность Анны, и все тут. Хоть режьте меня на мелкие кусочки. И пока сам в деле досконально не разберусь, на растерзание судебным следователям ее не отдам.

Крепко пожав руку сыщику, поднимаюсь в свой кабинет. Чтобы раскрутить маховик бюрократической машины предстоит немало потрудиться. Самое главное сейчас - забрать дело из полицейской части. Тяжело блуждать в потемках, не видя материалов обвинения, но ничего, чай, и мы не лыком шиты.

Перо стремительно порхает по бумаге. Строчки ровные, безучастные, но спешка вырывается предательской кляксой. Комкаю листок в руке, перевожу дыхание. Достаю из пачки новый лист, кладу перед собой. Твердо вывожу:

Служебная запiска.