Эми Фетцер - Любовь бродяги Страница 24

— Кто «он»? — удивился Рэмзи. — Извините, но я никак не уразумею, почему, собственно, я должен жить с вами под одной крышей?

— Не знаю, как насчет крыши, — улыбнулся Тони, — но что касается Бейли, то тебя, несомненно, ищет человек из Лондона, чтобы передать от него послание.

О'Киф вновь недоуменно пожал плечами. Он отказывался верить в такую нелепость. Все его знакомые и враги остались в далеком прошлом, и это сообщение совсем не вязалось с его нынешним положением. И Дэйн, и Тесс, и его матросы, и корабль — все развеялось туманной дымкой истории. От них не осталось даже пыли, смутного следа на влажном песке времен.

Теперь, вспоминая прошлое, он испытывал легкую ностальгическую боль, словно детская тихая печаль теснила его сердце. Он гадал о том, что случилось с Дэйном, с Тесс, с его друзьями. Как прожили они жизнь? Были ли счастливы? Родились ли у них дети? Вспоминая день разлуки с ними, он с беспокойством думал о том, вернулись ли они в колонию, избежали ли опасностей, подстерегавших их?

Пенни и Энтони молча смотрели в задумчивое лицо Рэмзи, не решаясь прервать ход его воспоминаний. Но более бесцеремонный Хэнк, оглянувшись через плечо, вдруг засмеялся и произнес, протянув О'Кифу монету:

— Что загрустил, кэп? Не об этой ли штуковине сожалеешь?

Рэмзи взял двумя пальцами желтоватый кружок и задумчиво подкинул его на ладони. Его взгляд встретился со взглядом Пенни, и та смущенно опустила глаза.

— Можно посмотреть? — спросил Энтони, протягивая руку за монетой.

— Конечно, — ответил О'Киф, пожимая плечами. Энтони поднес желтоватый кусочек металла к свету и погладил его гладкую блестящую поверхность.

— Ого, — удивленно произнес он, — похоже, настоящая.

— Еще бы! — засмеялся Рэмзи. — Не что иное, как испанский золотой собственной персоной.

— Старинное золото, — восторженно прошептал Тони, показывая монету Пенелопе. — А у тебя есть еще?

— У тебя денежные затруднения, англичанин? — иронически улыбнулся О'Киф, насмешливо поглядев на него. Но Энтони не заметил насмешки.

— Неужто есть? — переспросил он, с радостным возбуждением разглядывая испанскую золотую монету.

— Конечно.

— И они тоже золотые? Как твои цепи?

Он кивнул на опоясанную цепями грудь Рэмзи и повернулся к Пенелопе, обращаясь к ней и одновременно торопливо набирая номер телефона:

— Мне нужно ненадолго отлучиться. Вы поезжайте домой, а я поймаю такси. Кстати, Рэм, — он вновь повернулся к О'Кифу, — ты не хочешь продать свои сокровища?

Тот не сразу понял его. Странно было продавать деньги. Но потом, вспомнив, что он находится в другом времени, и оценив возможность получить местные денежные средства, охотно согласился на эту забавную торговую сделку.

— Пол? Это Уэйнрайт, — заговорил Энтони по телефону. — Ты будешь свободен в ближайший час? Хорошо. Тогда я к тебе заеду. Да. Важное дело. До скорого.

Он повесил трубку, все так же с интересом разглядывая старинную монету. Пенни недовольно нахмурилась, вглядываясь в лицо Тони. Она еще никогда не видела его таким возбужденным.

— Что ты задумал?

— Да так, одно дело, — усмехнулся он. — Забавно, но я думаю, что мистер О'Киф едва ли не самый богатый среди нас человек.

— Правда? — удивилась она, покосившись на Рэмзи, которого, казалось, это заявление ничуть не обеспокоило.

— А ты, Уэйнрайт, я думаю, не очень-то умен, — насмешливо отозвался он. — Какое же это богатство?

— Остановись, Хэнк, — попросил Тони, ничего не отвечая на его слова. — Я возьму такси.

— Подожди, — остановила его Пенни. — Ведь мы всего в двух кварталах от дома.

— Дело не терпит отлагательств, — заметил он и обратился к Рэмзи:

— Так вот, мистер О'Киф, золото стоит более чем четыреста пятьдесят долларов за унцию. А эта монета, — он подкинул ее на ладони, — весит не менее четырех унций.

Рэмзи понял, что долларами Энтони называет современные деньги. Видимо, они заменили бывшие в ходу в его время фунты стерлингов. А что касается размена испанских золотых, то, как подумал О'Киф, если Тони всерьез хочет заняться подобными мелочами, Бог ему в помощь. Ведь денежные средства и правда необходимы.

Уэйнрайт вышел из машины, но, прежде чем отойти б сторону, наклонился и тихо шепнул на ухо О'Кифу:

— Я доверяю тебе Пенелопу, надеюсь, ты присмотришь за ней.

Тот скептически покачал головой, посмотрев на Пенни, Скандал еще не был улажен, и последствия предвидеть было трудно.

— Джентльменское соглашение. Идет? — убеждая, шептал Тони, стараясь затронуть в нем струнку мужского самолюбия.

— Хорошо, — согласился Рэмзи и хлопнул его по подставленной ладони.

— Я знал, что мы договоримся, — улыбнулся Энтони и повернулся к Пенелопе. — Он будет тебя охранять.

— Я не нуждаюсь в охране, — вскинулась она.

Но О'Киф словно и не заметил ее недовольства. И Тони, вновь хитро улыбнувшись, захлопнул дверцу машины и вышел на обочину, чтобы поймать такси.

Автомобиль тронулся с места. Рэмзи откинулся на спинку кресла, вполне удовлетворенный таким поворотом событий. Его обязанность охранять и беречь Пенни в корне меняла ситуацию и давала ему вполне легальную возможность остаться там, где ему хотелось, то есть рядом с Пенелопой. И он втайне радовался этой удаче.

Пенни подняла на него взгляд. И Рэмзи обезоруживающе улыбнулся, совершенно позабыв о тревогах, которые мучили его весь день. Его взгляд смело скользил по ее ногам, плечам, лицу, и когда коснулся глаз, она с вызовом скрестила руки на груди, дерзко взглянув на него.

«Что за женщина! — подумал он. — До сего дня никогда еще женщины не бросали мне вызов. Какая дерзость светится в этих зеленых кошачьих глазах!»

Он усмехнулся, весьма довольный собой. Ему нравилась эта игра. Он не мог не ответить на брошенный ему вызов. Но смелость и дерзость всегда были симпатичны ему. И в прошлом столетии, и в этом.

Пенни отвела взгляд, словно отвлеченная созерцанием внутренней отделки салона. Она вовсе не хотела ссориться с Рэмзи, и ей была непонятна насмешливая ирония его улыбки. Спорить с ним ей было незачем.

Он наклонился к ней, и она слегка отпрянула назад. Но он вдруг улыбнулся своей широкой завораживающей улыбкой — одной из тех улыбок, которые приковывают взгляд и останавливают сердце, а затем вытянул вперед свои длинные мускулистые ноги так, что одна из его ботфорт коснулась ее лодыжки. Она вздрогнула и беспомощно посмотрела на его крепкие, обтянутые бриджами бедра, могучую широкую грудь, загорелое обветренное лицо.

— Изучаешь? — усмехнулся О'Киф.

— Нет. Думаю, что ты делал в сотнях миль от берега.

— Ничего особенного. Просто тонул. Надеюсь, врач подтвердил тебе это.

— Мистер О'Киф…

— Рэмзи!

— Мистер О'Киф, — сжав зубы, повторила она. — Вы слишком много на себя берете.

— Не более чем должно, миледи.

— Не валяй дурака. Лучше расскажи мне, как тебя занесло в такую даль.

— Это серьезный интерес или праздное любопытство?

— Я никогда не сую свой нос в чужие дела из простого любопытства.

— Что ж, в таком случае я польщен твоим вниманием.

— Не преувеличивай. Это всего лишь естественное желание знать предшествующие события.

— Да? А я-то помышлял, что люди, а не события интересуют тебя больше всего.

«А ты сам-то интересуешься мной?» — хотелось ей спросить его. Но вздорность этого неожиданно возникшего вопроса смутила Пенни. «Что это со мной?» — удивилась она. С чего это вдруг ей захотелось посвятить постороннего в подробности своей жизни? Этого только не хватало! Вздор! И все же она чувствовала, что что-то в ее душе откликается на немой призыв этого человека. Он словно видит ее насквозь, читая тайные мысли и желания. И Пенни ощущает себя маленькой робкой девочкой под взглядом строгого и мудрого наставника, и ей хочется поведать ему все свои грехи и волнения, чтобы позабыть свою независимость, успокоиться в светлой тишине благого прощения.

Глава 12

Фэлон Ротмер со злостью бросил трубку на рычаг телефона.

— Я убью ее! — рявкнул он, хлопнув ладонью па столу.

Он хотел выругаться, но подумал, что это недостойно цивилизованного, культурного человека. И потому, лишь свирепо нахмурившись, еще раз угрюмо повторил про себя: «На этот раз я ее непременно убью».

Фэлон нажал небольшую черную кнопку на своем письменном столе и отчетливо произнес:

— Пусть войдет.

Затем, встав со стула, нервно забарабанил пальцами по широкому пластмассовому пресс-папье. Его взгляд упал на лежащую перед ним газету. И вновь острый приступ боли захлестнул ему душу. Узкая темная дверь распахнулась, и в комнату вошла высокая, изящно одетая блондинка. Медленно покачивая бедрами, она неторопливо проплыла к столу, словно не обремененная семейством утка по тихой глади вечернего озера.

Фэлон указал ей на стул, стоящий возле его стола. И она небрежно расположилась на этом изысканно отделанном антикварном предмете. «Стиль Хипплуайт», — вспомнил Ротмер. Разгладив юбку на коленях, блондинка ленивым движением подняла голову.