Дмитрий Хван - Знак Сокола Страница 24

– Я найду для вас отличную возможность ещё раз послужить королю и Англии, Томас, – продолжал говорить Престкотт. – Для вас и вашего молодого друга Патрика. Вы должны будете попасть на Эзель! Любыми способами, понимаете, любыми! И получить ангарский мушкет. Вы понимаете, что верным роялистам он необходим? Армия парламента более многочисленна, чем наша. В случае успеха вы не останетесь без должной щедрой награды от короля. Я надеюсь на ваш опыт купца и дипломата и думаю, дворянский титул будет вам достойной платой.

В небольшом городке, поставленном в полукилометре от крепости, начался аврал. Пришедший из Енисейска пароход 'Молния', тащивший две баржи, привёз часть царского переселенческого каравана. Эти рейсом прибыло пять сотен крестьян, которых надо было разместить, накормить и обогреть, а также обследовать на предмет заболеваний да повывести кишащих на некоторых людях паразитов. Тех же, к кому не было никаких нареканий и все члены семьи здоровы, проходили, после помывки в бане из огороженной части городка в неогороженную. Причём попасть на ту сторону можно было только через одноэтажное небольшое здание пункта миграционного контроля. Выходили из него уже граждане Ангарского княжества, с карточкой семейного учёта и предписанием к поселению в том или ином посёлке. На этот раз кроме пары сотен крестьян нижегородских земель, было полторы сотни башкир и двести посадских человек из Нарымского городка, бунтовавших против новых воевод в прошлом году. Всех этих людей надо было пропустить через эту службу до того, как придёт 'Гром' и 'Ураган' с оставшимися в Енисейске людьми. Тем временем, на участке между Енисеем и Кетью прокладывался путь – настилались гати, мосты через многочисленные небольшие речушки, вырубались просеки, основывались дополнительные острожки – и всё это за ангарское золото. Царь Михаил желал иметь на этом, не столь длинном участке пути, что шёл посуху, хорошую дорогу. На Урале, втором пешем участке пути, от притока Тавды до притока Камы, уже всё было устроено.

На первом пароходе прибыл и боярин Беклемишев со свитой из нескольких дьяков и московских дворян. Среди прочих был и посланный лично царём Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, сын бедного псковского помещика, который совсем недавно стал служить в Посольском приказе. Михаил Фёдорович лично пожелал отправить этого молодого ещё чиновника в Ангарию, послушав дельный совет головы Посольского приказа думного дьяка Фёдора Лихачёва.

Московские гости чинно сошли с парохода и оглядываясь по сторонам, проследовали за головой Ангарского приказа Василием Беклемишевым, которого распирало от гордости. Его уверенный вид говорил о том, что, в отличие от всех остальных, приказной голова в Ангарии свой человек. Вот и с воеводой граничного городка он обнялся по-братски.

– Воевода Ярослав Ростивлавлевич! – обратился к Петренко Беклемишев. – Покуда твои люди отдарок царю нашему, Государю великому Михаилу Фёдоровичу отсчитывают, ты бы князю вашему Соколу Вячеславу Андреевичу, по радиву обсказал, дабы иль он в енту крепость пожаловал, аль мы к нему бы прибыли.

– Дело есть к князю нашему важное? – деловым тоном спросил наряженный в парадную форму владиангарский воевода. – Сей же час передам Вячеславу Андреевичу.

– Зело важное дельце у нас, – басом подтвердил мужчина в богатом кафтане, стоявший впереди прочих гостей. – Государь наш, великий царь Михаил Фёдорович, послал меня закупить в княжестве ангарском мушкетов и пистолей, а тако же и пушек.

– Плата у нас едина, – закашлялся Петренко, чтобы скрыть немалое удивление. – Соколу только люди надобны.

– Хуть какие? – прищурился московский дипломат. – А ежели ногайцев али казанцев слать будем?

– Казанцев, пожалуй, можно, а вот ногайцев – то не надо, – на всякий случай отказался от неизвестного ему народа Ярослав и улыбнулся:

– Ясно, почему царь Михаил нам башкир прислал. О том, кого присылать, с князем договоритесь.

– Лучше присылать крестьян христианской веры, можно литвинов или немцев, – Дарья встряла в разговор, вызвал оторопь у Афанасия Лаврентьевича, причём не столько самим фактом неуместного явления нового собеседника, а тем, что это оказалась женщина. Волосы её были уложены под кепи, а обычная серо-зелёная форма ангарцев не давала возможности стороннему человеку сразу признать в стоящей неподалёку фигуре женский силуэт. Дабы Ордин-Нащокин не болтнул сгоряча лишнего, Беклемишев тут же припал к его уху, рассказав, кто так бесцеремонно влез в разговор.

– Княжья жёнушка… Дарьюшка, – шептал он дипломату, который тотчас сделал благостное лицо и со сладчайшей улыбкой приветствовал жену Соколова:

– Прости меня, княгиня! Не признал я, дурень, сослепу! – начал было Афанасий, но был остановлен жестом княгини:

– Князь будет тут через седьмицу, тогда и будет разговор.

– Княгиня Дарьюшка! Пущай воевода хуть по радиву весточку ушлёт Соколу! – чуть ли не возопил Беклемишев.

– Это можно. Пошли за мной, Василий Михайлович, – после символического кивка Дарьи, Петренко позвал Беклемишева к радиовышке.

Однако тот показал майору глазами на московского посланника царя, который удивлённо нахмурился такому обороту дела.

– Афанасий Лаврентьевич, прошу тоже проследовать с нами, – пригласил и Ордина-Нащокина Ярослав.

Рассевшись по лавочкам открытого дилижанса, что появились не столь давно на Ангаре, Петренко и остальные покатили в крепости. Оставшиеся московиты довольствовались менее помпезными экипажами. Дарья же отправилась в городок для мигрантов, продолжать свою работу.

– Вона, пушки! Всю реку и берега перекрывают напрочь, – Беклемишев так хвалился ангарскими пушками, что казалось он, как минимум, участвовал в их отливке. – Ежели государь купит их, свейские крепостицы размолотим, ей-ей!

– Скоро воевать со шведами будете? – обернулся к Беклемишеву Петренко.

– Будем, – сухо ответил Ордин-Нащокин. – Когда государь изволит решение своё учинить – тогда и будем воевать.

– Михаил Фёдорович желает наши отчины вернуть в Русь-матушку, – начал объяснять Ярославу Василий Михайлович.

– Забрать Ям, Копорье и Корелу! – воскликнул Петренко. – Да, я помню.

– Ивангород ишшо, – удивлённо проговорил Афанасий. – Да Юрьев древний.

Между тем, проехали крепостные ворота, ангарский дилижанс въехал на территорию военного городка. Радиовышка вырастала из крыши небольшой по размерам, крепкой избы. Сделанная на манер знаменитой глейвицкой башни, она, конечно же, уступала ей в размерах, но службу несла исправно. Московский дипломат, всё же был сражён, несмотря на то, что поначалу он крепился. Пароход, дилижанс, прозрачные окна, черепица, оружные девки – всё это и многое другое, нахлынув на него разом, заставили Ордина-Нащокина всё же раскрыть рот. Под ухмылки Василия Беклемишева. Приказный голова, между тем, начал рассказывать царскому дипломату принцип работы радио.

Проходя в избу, Беклемишев предостерёг коллегу от опрометчивых поступков:

– Ты, Афанасий Лаврентьевич, ежели чего, ножками не сучи и глаза не пучь. Тут всё по уму, а не по волшбе. В Ангарии даже отроки малые по радиву могут разговор весть.

Петренко, приветствовав вытянувшегося молоденького сержанта пограничной стражи и капитана, начальника службы связи, приказал вызывать Соколова. Капитан, бывший рядовой морпех, жестом предоставил рацию сержанту.

– Вона, когда в енту говорят… – указывая на сержанта, продолжал свой рассказ приказной голова. – Воевода, будь ласков, напомни как евойная трубка зовётся? – обернулся к Ярославу Беклемишев.

– Микрофон, Василий Михайлович, – не поворачивая головы, отвечал Петренко.

– Во! Микрофон! В него надобно говорити, а ежели у кого ишшо радива есть, тот его услыхать может, – упёр указательный перст в потолок Беклемишев.

Царский посланец в оцепенении кивал головой.

Первым на запрос откликнулся радист удинской военной школы, молодой голос, представившись кадетом Сивцевым, отчеканил:

– Князь Сокол отбыл вчерашним утром в сторону Быковской пристани на пароходе 'Тайфун'.

После этого на связь вышел пароход, голосом самого Вячеслава:

– Что-то срочное, Ярослав?

– Так точно, Вячеслав Андреевич, – забрал у сержанта микрофон Петренко. – Царь Михаил затевает войну со шведами, ему срочно нужно оружие.

Последовала долгая пауза, прежде чем Соколов ответил, сквозь помехи, заглушающие его голос:

– Решу вопрос по прибытию, конец связи.

Ордин-Нащокин, тем временем, сидя на лавке, таращил глаза на ангарцев и истово крестился, с ужасом поглядывая на рацию.

– Это ли не волшба поганая, Василий Михайлович? – сипло проговорил Афанасий. – Из короба оного голоса человеческие, не иначе как волшбой и призываются.