Генерал-майор - Андрей Анатольевич Посняков Страница 24

Федор Американец был из тех людей, что не любят откладывать любое дело в долгий ящик. Нахальный, решительный и смелый, он всегда действовал быстро. Вот, как здесь. Сказал – познакомлю, и тут же:

– Митенька, друг мой! А подойди-ка, брат, к нам.

Расстрига-художник оказался еще вполне молодым человеком лет двадцати пяти. Длинноволосый, со светлой бородой, он сильно походил на какого-нибудь хиппи, да и одет был соответствующе – суконная поддевка поверх белой сорочки с ярким шейным платком и синие чуть расклешенные панталоны.

– Да, я рисовал эскизы для Константина Павловича, – не стал таиться художник. – В древнем египетском стиле. Иероглифы и женщина с головой змеи – богиня Мерт-сегер.

– А только великий князь такие заказывал? – Денис Васильевич посмотрел на Митеньку настороженно и строго. – Или, может быть, кто-нибудь еще?

– Только Константин Павлович. – Художник потупил глаза…

Давыдов недоверчиво прищурился:

– Точно он один?

– Знаете… – пригладив бороду, вздохнул Митенька. – Мне ведь сказали, чтоб больше никому такие эскизы не делал. Я и не делал… Но…

– Но? – Денис напрягся и покусал ус.

– Пропали они куда-то, мои эскизы, – честно признался расстрига-хиппи. – Затерялись. Я уж везде искал. Собрался, знаете ли, занавес для театра Аполлона Майкова написать, сунулся в папки – и вот нате вам.

– Так, может, эти ваши эскизы украли? – истинным тоном следователя предположил Давыдов. – Вы где живете? Или мастерскую имеете?

Митенька скромно потупился:

– Мастерскую… Здесь недалеко, на Волхонке. Стараниями друзей-покровителей моих. При ней же и живу.

– Один живете? – уточнил Денис.

– Ну-у… не один. – Художник несколько замялся, снова погладив бороду. – Служанка у меня есть, граф Растопчин подарил… Хорошая добрая женщина. А уж рукодельница!

– Так эта ваша рукодельница или вы сами ничего необычного в последние недели две-три не заметили? Ну, там, может, в гости приходил кто… или заказчики.

– Гости, конечно, заходили… да и заказчики… Как же без них-то?

Граф Федор Американец, познакомив Дениса с художником, тут же и свалил: все хотел сговорить хоть кого-нибудь поискать красоток-танцовщиц. Новые же знакомцы вели беседу под яблонями, подальше от накрытых столов и шумной толпы собравшихся. Хиппи Митенька Харитонов честно отвечал на все вопросы и, похоже, даже не задавался мыслью о том, а с какого лешего его о чем-то выспрашивает сей лощеный господин в модном сюртуке и лаковых щегольских штиблетах. Просто принял как данность. Его спрашивали – он отвечал. Почему бы и нет? Видно, господин Харитонов, в отличие от многих своих коллег, нрав имел незлобивый и кроткий. И за что его только из монахов-то выгнали? Или сам ушел? Решил заняться светской живописью… А что? Это вам не иконы да фрески писать! Тут и свобода, и деньги, и, опять же, красивые нагие натурщицы! Живи да радуйся. Тем более если покровители имеются.

– И гости, и заказчики из тех, кого вы хорошо знаете? – не отставал Денис.

Митенька покивал, потряс бородою:

– Ну да, ну да. Нынче все те же. Битюков Игорь Иваныч, помещик, да князь Вертенский, да еще братья Полозовы с невесткою. На Москве их всех хорошо знают… Ой! – Художник вдруг приподнял брови. – А вы почто спрашиваете? Думаете, эскизы мои украли?

– А что, не могли? – усмехнулся гусар.

– Да могли, – спокойно согласился хиппи. – Только вот кому они нужны-то? Не-ет, скорей завалялись где-то.

– И все же, все же… Если вдруг украли? – Дэн почему-то печенкой чувствовал, что ведет допрос в нужном направлении, что еще чуть-чуть, и он узнает что-то очень важное, всенепременно узнает, надобно только спрашивать, спрашивать, спрашивать, тем более что собеседник вовсе не противился сему импровизированному допросу.

– Ну вспомните, вспомните что-нибудь странное? Может, посетители необычные заходили, вам незнакомые, водопроводчики там, сантехники или просто с улицы – воды попить.

– Воды попить… – Художник вдруг напрягся и хлопнул себя по лбу. – А вы знаете, было. Недели три назад заходил в мастерскую какой-то странный тип. Я-то сам его не видел, на пленэре, на Яузе, пейзан писал, а вот Марфа, служанка, рассказывала. Говорит, пошла она за молоком, а когда вернулась, в прихожей уже сидел, дожидался какой-то немой мужик!

– Немой?! – вскинул брови Давыдов.

– Я и сам удивился!

– А с чего ваша служанка взяла, что он немой?

– Он ей записку от хозяина своего показал. Так Марфа сказала.

– А что же, она, когда за молоком уходит, двери не запирает совсем?

– Да там недалеко идти-то. Рядом. Да и красть у нас нечего. Разве что холсты да краски.

Художник развел руками и засмеялся.

– Знаете, у меня тоже похожий случай был… Вот я и спрашиваю, – туманно пояснил Денис. – А как выглядел тот немой… Об том, верно, лучше будет служанку вашу спросить. Вы когда домой?

– Да как вот… сразу… Извозчика возьму и…

– Не надо извозчика. Я с коляской. Вас вот и подвезу.

Когда Давыдов с живописцем-расстригой добрались до мастерской, уже светало. Да все масонские гости так вот, посветлу, и поехали, ибо шататься по Москве ночью было в те времена делом довольно опасным. Промышляли грабежами хитровцы, да и не только они, в Занеглиненье и на Чарторые тоже всякой шпаны хватало. Запросто могли ограбить, избить или кистеньком по башке, да труп в овраг или в ту же Неглинную скинуть.

– Прошу, Денис Васильевич… Пожалте! – отворяя калитку, расшаркался Митенька. – Извиняйте за убогость, уж не взыщите, как есть… Марфа, Марфа! Да проснись ты уже! Ты глянь только, какой нынче гость у нас!

Уж конечно, знакомство со знаменитым поэтом и гусаром было лестно всякому. Тем более коли этот поэт еще и визит нанес…

– Ну, скорее, скорее давай, Марфуша! Ах, какой гость… Кофе нам свари, пожалуй… Или Денис Васильевич предпочитает чай?

– Да нет. – Глядя на всю эту суету, Денис улыбнулся. – Кофе в самый раз будет.

Служанка художника Марфа оказалась вполне себе симпатичной большегрудой девицей лет двадцати, с круглым крестьянским лицом, тронутым веселой россыпью веснушек, и толстой рыжеватой косою. Судя по тем взглядам, кои Марфа бросала на своего молодого хозяина, она исполняла здесь не только роль прислуги и, возможно, натурщицы, но и кое-какую еще…

Усевшись в плетеное кресло, заботливо предоставленное любезным хозяином мастерской, Давыдов с удовольствием принюхался к ароматному запаху свежесваренного кофе и, дожидаясь, пока напиток остынет, выказал полное желание выслушать служанку.

Как показала Марфа, дело обстояло следующим образом. Не слишком рано – в восемь часов утра – служанка, как всегда, отправилась к соседке за молоком. К слову сказать, многие московские мещане частенько держали скотину, благо выпасов на Москве хватало. Отсутствовала Марфа минут пять, от силы – десять. По возвращении же…

– Зашла – а