Заморозки - Василий Павлович Щепетнёв Страница 24

выпили, расслабились, стали молодость вспоминать. Конечно, коньяком нашу профессуру не удивишь, особенно клиницистов, у них этого коньяка видимо-невидимо, Сеня Юрьев рассказывал, да и просто догадаться не трудно. Но и им приятно, что студенты, несмотря на временные перебои, сумели уважить дорогих преподавателей. Значит, ценят, значит, уважают. Всякому хочется, чтобы его уважали, будь то профессор, участковый милиционер или воспитательница детского садика.

Приближается полночь. То самое время.

Общество распалось на маленькие группки. От трех до девяти. Вот и ядро нашей первой группы собралось, сорганизовалось и допило-таки водку. Коньяк допили раньше.

— Теперь сюрприз — Надя постучала вилкой о стакан. Звон как звон, не хуже хрустального.

— Что за сюрприз? — спросил простой человек Женя.

— Есть возможность переменить судьбу. Распределиться в Ливию, в госпиталь. В Советский Госпиталь. Со всеми плюсами и минусами.

— Мы же того… Уже распределились.

— Это решаемо.

— И какие плюсы, какие минусы? — это Зайцева.

— Плюсы — интересная страна, интересная работа, возможность получить специализацию. Коллеги — квалифицированные врачи, есть чему поучиться. Госпиталь оборудован на хорошем советском уровне. Заработки не заоблачные, но при известной экономии за четыре года можно заработать на кооператив-двушку, это если одному ехать. Если вдвоем — то и на «двушку», и на «Волгу», в чеках. Фрукты, овощи, мясо, рыба — всего много.

— Почём?

— Недорого.

— А минусы?

— Вдали от Родины, это главный минус. В отпуск можно летать в Союз, но люди часто экономят, отдыхают прямо там, в Ливии. Средиземное море, чистое, тёплое. Второе: Ливия — страна мусульманская, строгая. Никакого алкоголя, никаких шуры-муры с местными. Третье — климат. Жарко там, полгода — за тридцать. Четвёртое, а, может, и первое — язык. Арабский. Многие говорят на итальянском. Так что месяца два-три придется после работы усердно учить язык.

— А как же работать — без языка?

— Найдётся работа, найдётся. Мы же советские люди, всё можем.

— И сколько таких мест? — спросила Лена. — В смысле, в Ливии?

— На нашу группу хватит.

— На всю?

— Даже и на всю.

Ну, это вряд ли. Мы уже прикидывали. Кто-то и здесь устраивается хорошо, кого-то не пускают обстоятельства, кто-то просто робок. От трех до пяти — вот наш прогноз. Я склоняюсь к трём.

— И когда… Когда записываться?

— Не записываться, а писать заявление. Вот по этому адресу, заказным письмом. Образец и перечень документов прилагается, — и Надя раздала отпечатанные листки. — Документы, понятно, в копии, обычной копии, без заверенности. Потом всё равно проверка будет. Да, другим можете давать, можете не давать, но их в списках нет, так что шансов мало.

— А мы, стало быть, есть? — спросила Лена.

— Стало быть, есть, — подтвердила Надя.

— И что, полная гарантия?

— Полную гарантию, как известно, дает страховой полис. Я ведь не вербую, не уговариваю. Просто сообщаю, что есть возможность. А делать попытку, или сидеть на попе ровно, каждый решает сам.

— Ясно, — сказал Женя. — А сроки? Когда подавать заявление?

— Чем раньше, тем лучше. Вопрос будет решаться в августе.

«Матадоры» объявили последний танец. Пора, пора расходиться: у работников общепита рабочий день подходит к концу. Скоро троллейбусы и трамваи разъедутся по депо, а люди не зажравшиеся, чтобы на такси домой добираться.

Кто-то будет догуливать под открытым небом, благо лето и нет дождя, кто-то на квартире, а мы — домой, в Сосновку. Режим, режим, всё рассматривается с позиции предстоящего матча. Да и хватит, право. Погуляли. Нужно будет — погуляем ещё. Но в тесном кругу, а четыреста человек — это слишком.

Мы зашли за угол, где я оставил «ЗИМ».

Смотрю — трое милиционеров, и между ними — Петровский. В наручниках.

Капитан подошел, отдал честь.

— Задержали, — сказал он, обращаясь не ко мне, а к Ольге. — Пытался нанести ущерб автомобилю. Разбить лобовое стекло. Взят с поличным. С топориком в руках.

— Я не хотел! — крикнул Петровский. — Это шутка! Не докажете!

Но на него внимания ни милиция, ни девочки не обращали.

— Отлично, капитан, — сказала Ольга с интонациями княгини. Той самой, что правила Русью и всяческими способами изводила древлян.

— Что будем с ним делать? — кивнул капитан в сторону Петровского.

— А что положено, то и делать. Задержать, составить протокол, а там уж следствие им займется.

— Значит, нарушение общественного порядка, покушение на уничтожение имущества граждан, неповиновение законным требованиям сотрудников милиции, сопротивление при задержании, состояние алкогольного опьянения…

— Вот-вот, — сказала Ольга.

Капитан ещё раз отдал честь.

Тут как раз подъехал милицейский «УАЗ», и Петровского неделикатно усадили на заднее сидение.

Человек десять были тому свидетелями — из наших, из выпускников.

Картина Соловьёва «Приплыли», да.

Видно, Ольге не понравилось поведение Петровского, она подумала, решила, что тот не остановится, и учудит какую-нибудь пакость. Позвонила в отделение милиции, представилась и попросила прислать наряд милиции. В засаду у «ЗИМа». Обыкновенной гражданке, конечно, отказали бы, но отказать дочери Стельбова? Идиотов нет. Удивительно, что только капитан, могли и майора прислать. Да что майора, полковника!

И вот — не ошиблась Ольга. Взяли Петровского. Тёпленьким. С топориком. Поди, с противопожарного стенда снял, топорик-то.

Уже когда мы ехали по городу, Ольга объясняла:

— Он перешёл черту, Петровский. Ты, Чижик, добрый, ты бы простил, а я нет.

— Да я не то, чтобы добрый, но…

— Что «но»? Что ты предлагаешь? Дать по мордасам, да и отпустить? Может, им это и нужно: «зажравшиеся» избивают простых людей. Нет, так не пойдёт.

— Но ведь ему теперь…

— Только то, что положено. Но по всей строгости. Такое прощать нельзя: сегодня он машину изуродует, а завтра бутылку с бензином в окно бросит. В комнату Ми и Фа.

— Так уж и бросит…

— Не дам ему ни малейшего шанса.

— А то, что наши видели, это хорошо, — добавила Надя. — Пусть видят и всем расскажут, чтобы понимали — не со своим братом связались. Тут мордобитием не ограничится. Тут срок будет реальный. Да ты же сам сказал — три года, значит, догадывался?

— Догадывался, — признался я. — Но если бы позвонил я, это одно. А Ольга — другое.

— В другой раз обращайся прямо, это тебе не шахматы — варианты считать, — сказала Ольга. — Меня папа предупредил: возможны провокации, и действовать нужно грамотно. По закону.

Значит, по закону. Действительно ли Петровский просто разозлился на меня, из банальной зависти, или его подговорили? Следствие разберётся. Следствие очень даже разберётся. Я думаю, что подговорили. Топорик вот так запросто со стенда не возьмёшь.

Мы выехали из города. Я включил приёмник — для разгона грустных мыслей.

Странно, ещё нет часа ночи, но на длинных волнах тишина.

Переключился на средние. Тут-то ретранслятор «Маяка» наш, чернозёмский, близкий.

Опять тишина. Венгрию слышу, но венгерский язык, он особый. Только и разобрал, что «Москва».

Может, Петровский успел антенну повредить? По всей строгости ответит!

Но мы уже приехали.

Пока я заводил машину в гараж, пока то, пока сё…

«Спидолу» я включил в половине второго.

Нет. Ни «Первой программы», ни «Маяка» поймать я не смог.

На коротких волнах нашёл «Би-Би-Си».

— В Москве на улицы выведена бронетехника. Общественный транспорт, включая метрополитен, не работает с двадцати трёх часов. Телефонная связь не действует. Радио безмолвствует. Телевидение транслирует настроечную таблицу без звукового сопровождения. Связь с британским посольством нарушена, — сообщил диктор.

Глава 14

1 июля 1978 года, пятница

Звездопад

Касiў Ясь канюшыну

Касiў Ясь канюшыну

Касiў Ясь канюшыну

Паглядаў на дзяўчыну!

«Спидола» стояла на скамеечке, в тени рябины, и радовала нас веселыми песнями. Радиовещание возобновилось в десять утра, до этого отечественные станции помалкивали, а зарубежные признавались, что ничего не знают, ничего не понимают, но думают, что дело серьезное.

Телефон по-прежнему молчал, телевизор показывал настроечную таблицу, но теперь уже в сопровождении «Маяка». А «Маяк» непрерывно передавал либо народную музыку, либо музыку советских композиторов, что примечательно — только мажорную, жизнеутверждающую. Под такую музыку хочется приняться за что-то дельное, наглядно толковое, а не киснуть в интеллигентских раздумьях, страхах и сомнениях.

И мы принялись. За сбор урожая.

Земли при доме немного, девять с половиной соток, но с тех пор, как участком занялся Андрей Петрович, бывший Андрюха, урожай пошёл в гору. Он теперь баптист, Андрей Петрович, не пьёт совершенно, а работает не только прилежно, но и творчески, и по науке. Заочно окончив училище, он стал мастером-плодоовощеводом, читает полезные книги и журналы, в том числе и польские: оказывается, его мама родом из Львова. Не просто читает, а заимствует передовые приёмы современного огородничества, и потому урожай на наших сотках намного выше,