Вячеслав Коротин - До последнего вымпела Страница 25

   А комендоры на "Рионе" были ох, не лучшие - ведь задачи кораблей этого назначения не бой на дальних дистанциях, а потопление практически безоружных транспортов. Потому и процент попаданий не самый высокий.

   Внутренне "скрипнув зубами" Троян отдал приказ идти на сближение...

   Ещё через полчаса боя стало ясно, что 'Каанто-Мару' уже 'не жилец' - сильный дифферент на нос, крен на левый борт, пожары от носа до кормы, стреляла уже только одна пушка...

   Но и "Рион" за это время успел "нахвататься": пять пробоин в борту, причём одна ниже ватерлинии, пожар на юте, разбиты кормовой мостик и баковое орудие.

   А в довершение ко всему, уже совершенно явно тонущий корабль, одним из последних выстрелов единственного оставшегося целым ствола, умудрился всадить снаряд так, что он, пронзив борт, угодил прямёхонько в беседку с подымаемыми на палубу трёхдюймовыми патронами.

   Редкий случай, когда русским можно было порадоваться тому, что их снаряды, особенно эти, содержат ничтожно мало взрывчатки и вообще не очень-то склонны взрываться даже при попадании. Но рвануло!

   Троян услышал необычайно мощный для данного боя взрыв и почувствовал, что крейсер ощутимо встряхнуло. Но крен не проявился и кавторанг просто отправил матроса выяснить, что произошло...

   - Машинное мостику! - раздалось из переговорного устройства через две минуты.

   - Здесь мостик, слушаю, - немедленно отозвался командир корабля.

   - Во второе котельное прибывает вода, неудержимо прибывает. Гашу топки и травлю пар, иначе котлы могут взорваться...

   Как иллюстрация к данному докладу, над морем раздался рёв того самого стравливаемого пара: штабс-капитан Акимов, старший инженер-механик, отдал приказ, не дожидаясь разрешения командира. И был совершенно прав - счёт шёл на секунды...

   - Дьявол! - Павел Аркадьевич кроме этого слова добавил в амбушюр ещё несколько непечатных. - Какое время требуется на устранение? Какую скорость мы можем иметь сейчас?

   Ответа не последовало. Вероятно ситуация действительно была аховой, если стармех не стал даже дожидаться указаний 'первого после Бога'.

   С запада уже приближались два дыма и кто его знает: мирные это пароходы или к японцу спешит подмога... Но корабль противника уже медленно, но уверенно прилегал на борт, и было понятно, что судьба его решена окончательно.

   Теперь нужно было беспокоиться о своей безопасности. Уходить. Спасать японских моряков в данной ситуации было бы верхом донкихотства - пока не обеспечена безопасность своего корабля, о жизнях матросов противника беспокоиться не пристало.

   - Право на борт! Курс зюйд-ост! - крикнул Троян рулевому. Управления 'Рион' не потерял, и стал послушно разворачиваться.

   Взмыленный Акимов прибыл к командиру только через полчаса:

   - Павел Аркадьевич, режьте меня - ешьте, но без нормального ремонта в условиях порта, я не могу обеспечить более восьми-девяти узлов. Для океана. Пробоину, конечно, 'заляпывают', на спокойной воде можно и запустить второе котельное, но это риск, очень большой риск - чуть засвежеет и наши заплатки 'на соплях' полетят к чёртовой бабушке. А в условиях этого самого свежака, когда корабль валяет из стороны в сторону, пробоины заделывать...

   - Достаточно! Я понял, - оборвал штабс-капитана командир. - Ваши предложения?

   - Простите, я не сказал главного: повреждена килевая балка. При сильном волнении "Рион" может просто переломить, понимаете? Нужно как можно скорее следовать в нейтральный порт. Ближайший, как я понимаю, Шанхай?

   - А за двадцать четыре часа управитесь? Я подозреваю, что китайцы нам больше не дадут.

   - Крайне маловероятно. К тому же сильно подозреваю, что портовые власти постараются саботировать скорейшую доставку на борт всего необходимого для ремонта.

   - Тогда может попробуем дотянуть до Циндао? Немцы к нам относятся более дружелюбно.

   - Рискованно, можем не дотянуть...

   - Разрешите, Павел Аркадьевич, - подошёл к беседующим лейтенант Исаков.

   - Слушаю, Владимир Фёдорович.

   - Я собрал предварительную информацию о потерях среди личного состава...

   - Так...

   - Убито четырнадцать человек, в том числе прапорщик Брун, ранено двадцать девять, среди них мичман Энгельгарт легко, а вот штабс-капитан Лебединский очень плох , фельдшер говорит, что долго не протянет без операции.

   - А сколько 'тяжёлых' среди матросов?

   - Пока не уточнял, но думаю, что немало: этот чёртов взрыв патронов наворотил делов...

   Командир на несколько секунд задумался.

   - Передайте князю, чтобы рассчитал курс до Шанхая, - наконец произнёс он.

   Погода благоприятствовала и, через трое суток, 'Рион' без особых приключений пришёл в Шанхай, где, как и ожидалось, пришлось спустить флаг и интернироваться. Один из сильнейших вспомогательных крейсеров русского флота выбыл из войны.

 Глава 18

   - Ну и что мне теперь с тобой, курицыным сыном, делать? - Василий мрачно смотрел на матроса вытянувшегося перед ним в струнку.

   Гальванёр Нефёдов угрюмо молчал.

   - Раздевайся до пояса, - неожиданно приказал Соймонов.

   Матрос в полном обалдении уставился на старшего офицера.

   - Выполнять!

   Нефёдов, подчинившись приказу, быстро потянул одежду через голову.

   - Это что? - лейтенант показал на ещё розовый шрам, пересекавший живот гальванёра.

   - Осколок японский зацепил.

   - Требуха наружу была?

   - Почти.

   - И кто же тебя заштопал?

   - Его благородие доктор Александровский.

   - А если бы не он?

   - Помер бы наверно...

   - Не 'наверно', а точно. И даже до Владивостока бы не дотянул. В море бы тебя схоронили. Так что даже могилки бы не имел. Так?

   - Так точно.

   - Так какого же морского чёрта ты голосил, что все доктора сволочи, мерзавец?! Отвечать! - не сдержал эмоций Василий.

   - Помутнение нашло, - крайне неубедительно пробубнил матрос.

   - Помутнение, говоришь... И сколько ты этого 'помутнения' выхлебал?

   - Непьющий я, ваше благородие. Сызмальства не приучен. Батюшка строг был насчёт этого...

   - Так в чём же дело?

   Повисло тягостное молчание, единственным звуком различимым в каюте старшего офицера 'Пересвета', был плеск волн за открытым иллюминатором.

   - Я жду ответа.

   - Письмо я получил, ваше благородие, - лицо матроса сморщилось и, казалось, сейчас этот двадцатипятилетний мужчина разрыдается, - сестрёнка моя, Аннушка, померла. Четырнадцать годочков...

   - Сочувствую. Понимаю - тяжело.

   - Так в том-то и дело, господин лейтенант, что доктор, пока ему красненькую не положат, отказался даже пойти её посмотреть. А где моим сразу столько денег взять? Просили в долг поверить - выгнал. Пока по соседям и знакомым бегали, упрашивали, собирали... - голос Нефёдова сорвался.

   Сукин ты кот, - думал про себя Василий, - непьющий ведь, служишь третий год - наверняка с полсотни накопил, а то и под сотню. Неужто не мог родственникам денег послать, когда в Россию пришли. Наверняка ведь знал, что дела дома неважные.

   Но говорить об этом не стал - можно было совсем 'добить' парня и кроме свалившегося на него горя повесить чувство вины...

   - Ваш доктор, конечно, подлец, - начал Соймонов, - но это ведь не значит, что все доктора такие. А ты орал именно это. И что, если бы рядом был тот, кто тебя из лап смерти вытащил, на него тоже бы полез с кулаками?

   - Никак нет. Прощения просим.

   - Нет уж. Так легко не отделаешься. Передай мичману Лесгафту, что я назначил тебе шесть часов под винтовкой. Как раз до ужина. Будет время подумать, когда следует распускать язык, а когда нет. Понял меня?

   - Так точно, ваше благородие! Покорно благодарим! - гальванёр понял, что отделался легко.

   - Ступай. Матрос развернулся и направился к выходу из каюты.

   - Стой, дурак. Оденься сначала, - засмеялся Василий.

   И такое почти каждый день. То матросы подерутся, то напьётся какая-нибудь зараза до поросячьего визга, то господа офицеры начнут свой гонор выказывать друг перед другом - особенно напряжённо стало после прибытия для прохождения службы на 'Пересвете' пятерых черноморцев - сразу появилась некоторая натянутость в отношениях между 'обстрелянными' и 'не нюхавшими пороху'. Последние немедленно замкнулись в своём коллективе. Больших трудов стоило Василию несколько нормализовать ситуацию.

   А последние две недели были вообще сплошным кошмаром, и только вчера закончилась установка новых десятидюймовых орудий в башни. Соймонов за это время спал не более четырёх часов в сутки, а Черкасов, казалось, вообще не прилёг на свою койку ни разу - на лице, можно сказать, одни глаза и нос остались. Правда, Эссен иногда прямым приказом загонял часов на пять-шесть в свои каюты то старшего офицера, то старшего артиллериста, чтобы те хоть немного отдохнули.