Григорий Рожков - Американец Страница 25

— Да, именно у них, — спокойно, с малой долей удивления ответил капитан. — А ты хорошо разбираешься в этом вопросе, Майкл… Знаешь ли ты вот какую вещь…

Мы с кэпом почти час разговаривали о боевых искусствах востока и запада. Гримвэй говорил об этом с упоением, а я слушал и время от времени задавал вопросы. Пару раз так ответил на автомате да задал несколько вопросов по теме, что хотелось язык откусить — уж слишком они светили мою просвещенность в боевых искусствах. Собеседник прямо сжигал меня взглядом, но делал вид, что все нормально, и отвечал на все вопросы, с интересом поддерживая беседу. Было видно, что он борется с самим собой, его грыз главный вопрос: 'Откуда ты все знаешь, первый лейтенант?'

После довольно обстоятельной беседы мы с кэпом разошлись по своим делам. Командир пошел в сторону штаба, а я, мечтая как можно быстрее отвалить и не напрягать больше свои мозги, умчался к себе в комнату.

Черт бы побрал этого дзюдоиста! О чем он интересно думал? Знать бы… Столько раз я засветился на деталях, а он только глазами сверкал. Сейчас дойдет капитан до штаба, кликнет бойцов из охраны, и меня пойдут вязать. Влип я по самое ай-ай-ай. Тьфу! Хотел помочь знаниями, дабы приблизить победу, а по ходу дела помогаю компетентным органам меня раскусить. Хотя какая тут помощь? Мир совершенно другой. США с СССР дружит! Видали? Кто бы мог подумать? А нате вам, это неоспоримый факт здесь. Война идет здесь по-другому. Из сводок по радио еще в госпитале слышал, что немцы вяло так размазались об укрепрайоны на старой границе, что гарнизон Брестской крепости своевременно вышел на оперативный простор и избежал плачевной участи крепости из моего мира. Вот утром слышал до совещания такую информацию по радио: '…В течение 13 июля положение на Западном фронте остается без изменений… Противник предпринял несколько неуверенных попыток прорвать оборону Минского, Слуцкого, Полоцкого укрепрайонов…' И то же самое на Северном и Южном фронтах — оборона либо дошла до линии УРов, либо и вовсе не дошла до нее, а встала в десяти-пятнадцати километрах от границы. И враги и наши предпринимают время от времени попытки изменить положение дел, но все без особых успехов…

Вроде бы неплохо это — фашисты встали, упершись лбом в советскую оборону, и тычутся, как кутята в стенки коробки. Наши, похоже, не просто знали, а верили, что скоро война и времени терять нельзя. И основательно подготовившись, не позволили немцам сыграть в их любимую игру — 'блицкриг', а постепенно устраивают ночной кошмар фюрера — позиционную войну. Только есть в этой ажурной картине тонкая нить, выбивающаяся из общего строя. И я эту нить уловил — немцы, поляки и все их европейские, 'друзья' еще не настолько слабы и глупы, чтобы после трех недель войны растерять все силы и потерять инициативу, а следовательно не суметь прорвать оборону УРов. Все вкупе это значит, что замышляют фашисты нечто очень гадкое и идиллия продлится недолго. Хватает же им сил держать со своей стороны всю ситуацию в том виде, в котором она сложилась на данный момент. Сами не идут вперед, но и нас с мест не отпускают…

Хм, а может, при таком раскладе моя ценность, несмотря на полное отсутствие знаний о ЗДЕШНЕЙ войне, все же существует? Возможно. Но я хочу понять одно — знают ли окружающие о моем иновременном происхождении или мне это кажется? Если знают — то почему я до сих пор свободен?.. Сейчас для меня это вопрос номер один.

Сид на койке в своей комнате я стал ждать. Чего ждать? Чего угодно. Вот подумалось мне, что если сегодня не придут меня арестовывать, то не придут вообще. Придут — арестуют, не придут — тогда буду играть по правилам этого мира. Продолжу делать вид, что все так и должно быть. Буду для всех Майклом Пауэллом, американским офицером. Служить буду, воевать, помогать в меру сил, и будь что будет. С чего я так решил? Не знаю. Но уверенность была нерушимой… Не буду голову себе морочить всякой фигней — найду ответы на свои вопросы, тогда и подумаю.

Никто так и не пришел, а значит, с завтрашнего дня — You in the army NOW! То есть опять в армии… А за сегодняшний день есть одни интересный плюс — я договорился с кэпом о занятиях по рукопашному бою…

Завертелась моя жизнь юлой. С раннего утра до позднего вечера занятия, занятия и еще раз занятия! Дурная голова ногам покоя не дает? Верно… Мне больному на голову одних офицерских тренировок (ввело командование все же особые занятия для командиров) не хватало. Я сразу после них вливался в дружные ряды недоумевающих рядовых и сержантов и отправлялся вместе с ними на их занятия. Поначалу инструктора при мне впадали в ступор — привыкли обращаться к ученикам на правах старших по званию, а равный или даже старший по званию в рядах учеников выбивал из колеи. Но ничего, постепенно привыкли к моим выкрутасам. Бойцы моего взвода стали усерднее заниматься — присутствие командира подстегивало их: 'Офицер ведь, а кроме своих занятий еще и наши посещает. Трудится изо всех сил. А мы что, хуже?'

Первые дни я сильно уставал, но, к своему удивлению примерно через неделю стал замечать, что я меньше устаю от нагрузок и быстро, даже больше — БЫСТРО, набираю мышечную массу и вес. И память меня пугала… Все запоминаю и воспроизвожу с поразительной точностью.

На занятиях по рукопашному бою с капитаном вообще открылось нечто интересное. День за днем, наблюдая за кэпом, я восстанавливал в памяти все, что читал, знал и умел из айкидо, тайдзитсюань и рукопашного боя. И на десятый день меня прорвало. Гримвэй, как обычно заканчивая нашу тренировку, предложил напасть на него. До того дня мне удалось достать оппонента всего один раз, все остальное время кэп с легкостью скручивал меня в дудку. Но речь не о том. Командир предложил нападать, и я напал. На мгновение картинка окружающего мира помутилась и обратилась в черно-белое кино. Изображение стало почти таким же, как и в ту минуту в казарме, когда я стрелял по вбегающим врагам из пистолета. Сейчас изображение было чуточку четче и светлее, и звуки присутствовали, в отличие от прошлого раза. Я ощутил, что это лишь визуальная составляющая чего-то большего. Потом пожалел, что не мог увидеть себя со стороны. Но взгляд Гримвэя я запомнил. Мгновение непонимания, даже страх был. Но силы воли ему не занимать, еще секунда, оппонент сосредоточился и, несмотря на призыв атаковать его, сам бросился вперед…

Дистанция два с половиной метра. Опасная близость. Шаг влево и вперед, под сильную руку противника. Он держит ее всегда немного выше левой. Привычная стойка капитана для захвата шеи или броска. Резко вниз, в подкат. Гримвэй привычно проводил меня взглядом и двинулся навстречу, рассчитывая перехватить на атаке, но я, неожиданно уйдя вниз, к самой земле, вышел из зоны 'поражения' и прокатился по траве за его спину. Перекат вправо, капитан среагировал подобающе, он начал поворачиваться через правое плечо, следуя за движением противника. А я уже стоял вплотную к нему. Удар ногой под правое колено, остановить противника, снизить его мобильность. Руки к горлу. Ушел! Припав на колено, кэп мгновенно перекатился вправо. Предсказуемо, вы мне это показывали, сэр… Рывок! Соперник словно змея вывернулся в перекате и умудрился повернуться ко мне лицом. Просчитался капитан лишь в одном — я оказался быстрее, чем он думал. Всплеснув руками и сделав полшага назад, он отклонил мою попытку сблизиться и совершить захват. А я не отступлю! Шаг на сближение и сильный удар двумя руками, сначала левой вперед, в солнечное сплетение, затем правой вверх в челюсть. Неудобная, сложная комбинация ударов, ну и ладно, сработало ведь. Капитана моим двойным ударом просто отшвырнуло на пару метров. Серая пелена мгновенно сошла, тело налилось свинцом и заныло.

Блин, больно! Мои руки! Они просто горели. Плесни на них воды и она с шипением испарится. Сердце колотится с одурением, в животе словно кактус пророс. Больно…

Блин, что со мной происходит? Где я научился так хорошо драться?.. Не знаю. Что за сила мной управляла? Что за сила была в моем теле? Что это было за черно-белое кино? Почему все болит? Не знаю! Вопросы… Вопросы! ГДЕ ОТВЕТЫ?!

Ох… Как-то мне нехорошо. Земля в иллюминаторе? Опять?..

Из одурения выходилось тяжело. Очнулся вроде, открыл глаза, смотреть больно, тело ломит. Паршиво мне, очень. Что вокруг? О-о-о, дела-а. Все врачи из батальонного медпункта с кудахтаньем носились вокруг моей постели. В стороне с озабоченным видом стояли полковник Дерби, капитан Гримвэй и командир третьей роты. Опять ты, странный наблюдатель? Заметили, что я очнулся. Хм, а куда ты уходишь, таинственный командир третьей роты?.. А, фиг с тобой рыбка, вали. Присядем.

— Очнулся?.. Не думал, что встречу такой уникальный случай физического перенапряжения. — Врачи расступились, и вперед вышел высокий мужик лет тридцати пяти с сединою на висках. Шрам через всю правую щеку указывал на боевое прошлое доктора. А, вспомнил, это капитан Уайт, старый боевой товарищ Гримвэя и Дерби. — Ты о чем думал, Пауэлл? Нельзя так сильно перенапрягаться. Я бы понял, если бы в бою себя так настроил, что в кровь выбросилось ТАКОЕ большое количество адреналина. Таким объемом можно весь батальон в бесстрашных фанатиков обратить на пару недель, но здесь, в безопасности, чего так напрягаться?..