Александр Михайловский - И от тайги до британских морей... Страница 25

   Стрельба на том берегу совершенно стихла, и стало ясно, что форсирование Дуная состоялось, и прошло оно при минимальных потерях. Пластуны потом рассказали, что турки почти сразу разбежались, когда мостовой настил страшно загудел, и аскеры увидели, как на них несутся комки мрака, превращающиеся в страшных черных всадников. Казалось, что это воинство ада неслось прямо по воде. При этом вместо обычного стука копыт слышен только страшный гул... Неизвестно, кто первый вскочил на ноги, и с криком - "шайтаны пришли за нашими душами!", побежал, куда глаз глядят. Результатом стало то, что уже проснувшийся и вступивший в перестрелку с пластунами батальон низама (турецких регулярных войск), вдруг обратился в паническое бегство, и был полностью вырублен казаками.

   Осман Нури паша сразу же понял, что сражение проиграно. Вскочив на своего белого арабского жеребца, он поскакал подальше от Дуная, бросив свой штаб, и даже гарем. Но далеко уйти ему не удалось. Пуля, выпущенная из "Винтореза" оборвала его жизнь. Несостоявшийся султан несостоявшейся державы умер, лежа в пыли на проселочной дороге. Когда одетый в "лохматку" сержант подошел к нему, то он увидел лишь остекленевшие глаза турецкого паши, бессмысленно уставившиеся в предрассветное болгарское небо.

   Смерть Осман-паши не была случайной. Для того, чтобы никто из турецких начальников, развязавших в Болгарии кровавый террор, не ушел от расплаты, полковник Бережной с вечера выставил на возможных путях отхода противника несколько снайперских групп, с приказом - беспощадно отстреливать старших турецких командиров. А то царь-батюшка добрый, еще простит ненароком, как это было в нашей истории.

   Гарем же побежденного, как водится, достался победителю, то есть, русскому императору. Полковнику Бережному довелось увидеть сцену, смахивающую на эпизод из "Белого солнца пустыни". Типа: "Гюльчатай - открой личико". Одна статная черноокая брюнетка, с косами до пят, пленила сердце пожилого русского императора, так, что старый бабник на время позабыл свою графиню Юрьевскую. После чего Александр Николаевич со всем знанием предмета, приступил к "окучиванию новой грядки", пытаясь вырастить экзотический фрукт - баклажан...

   Сегодня Великий день - День Независимости некогда моей страны. Когда-то это был светлый праздник свободы для всех американцев. Но потом он стал символом тирании Севера и безраздельного господства янки. И вот сегодня, если все получится, этот день будет первым шагом на пути к свободе - свободе моего любимого Юга от тирании Севера.

   Ровно неделю назад я прибыл в Константинополь в составе делегации САСШ, в которой я числился помощником моего отца, адмирала Рафаэля Семмса. Пока глава делегации, бывший президент САСШ генерал Грант пьянствовал, я видел, как мой отец перекинулся парой слов с канцлером Югороссии мистером Тамбовцевым. Всего лишь несколько слов, но как много они значили.

   А на следующий день, 28 июня, отец вышел из гостиницы, и куда-то исчез почти на весь день. Правда перед этим он приказал мне оставаться в номере, и отвечать всем, что ему нездоровится и он никого не принимает. Вернулся отец только вечером, причем с небольшим саквояжем, которого при нем не было, когда он уходил. Заперев дверь, он попросил меня присоединиться к нему на вечерней прогулке. Немного попетляв по христианскому кварталу Константинополя, мы убедились что за нами нет слежки, и направились в сторону бывшего султанского дворца Долмабахче, в котором сейчас располагалась русская администрация. Немного походив с отцом по городу, я понял, что русские, "взяв на копье" Стамбул, обращаются с турками куда гуманней, чем янки с нами, своими соотечественниками-южанами. В городе иногда встречались патрули русских солдат и греческих ополченцев, но находились они там не для унижения и подавления турок, а для поддержания идеального порядка. Как это все непохоже на Атланту, Ричмонд или Чарльстон.

   По кривой и узкой улочке мы подошли к неприметной железной калитке в стене, окружающей дворец. Постучав, отец сунул в приоткрывшееся окошечко маленький картонный прямоугольник. Нас немедленно пропустили внутрь, и со всей вежливостью сопроводили во дворец. Там отец представил меня пожилому русскому офицеру, которого я уже знал, как мистера Тамбовцева - канцлера Югороссии.

   Мы все мечтали о том, что в один прекрасный день Юг обретет долгожданную свободу. Но только при этой встрече я понял, что эта надежда имеет шансы сбыться. И я с радостью согласился сделать то, о чем попросили меня мой отец, и мистер Тамбовцев.

   На следующее утро я уже всходил по трапу на "L'Anadyr", корабль французской компании "Messageries Maritimes", ходивший по маршруту Индия - Марсель с заходом в Константинополь. И вот я в Марселе.

   Пестрая гавань средиземноморского порта.  Синее море, крики чаек, ароматы пиний и цитрусовых деревьев... Горы на горизонте, цепочка островов в море. На одном из них, если мне не изменяет память, провел долгие годы заключения герой мсье Дюма граф Монте-Кристо. Неправедно осужденный, лишенный всего, он смог, пусть и через много лет, восстановить справедливость. И, если все получится, то же будет и с моим любимым Югом.

   Будь у меня время, я бы насладился местными красотами, и обязательно сплавал к этим островам. Но я приехал сюда не для отдыха. Нанимаю фиакр, и еду на нем на вокзал. Господин Тамбовцев дал мне план Марселя и предупредил, чтобы возница ни в коем случае не сбился с указанной дороги. И действительно, он зачем-то поворачивает налево. Я достаю шпилечный револьвер Кольта и показываю ему, после чего он говорит мне, "пардон, мсье", и возвращается обратно. И действительно, без дальнейших приключений я оказываюсь на вокзале.

   И вскоре я уже сажусь на ночной поезд Марсель-Бордо, и далее до Аркашона на фиакре. В Арканшоне, согласно инструкции, договариваюсь с рыбаком, и он, удивленно посмотрев на меня, отвозит меня на своей лодке до пляжа на мысе Сан-Ферре.

   - Вы сумасшедшие янки, - говорит он, - сейчас же вода холодная, что там делать?

   Он прав и не прав одновременно, янки действительно сумасшедшие, но я-то не янки. И у меня в кармане лежит инструкция, которая говорит, что мне делать дальше. Согласно этой инструкции, я располагаюсь на пляже. Темнеет. В море поблизости нет ни одного корабля, но инструкция есть инструкция. Я достаю из саквояжа маленький электрический фонарь, который дал мне мистер Тамбовцев. Между прочим, такие делают только в Югоросии. Несколько раз мигаю им в сторону моря. Жду. Через некоторое время над волнами слышится приглушенный рокот.

   Из темноты неожиданно выныривает черная лодка, будто сделанная из надутой китовой кожи. В лодке два человека в странной черной форме. Один из них сидит на руле, а второй стоит на носу, и освещает меня с ног до головы мощным электрическим фонарем. Лодка тыкается носом в берег.

   - Майор Оливер Джон Семмс? - с протяжным русским акцентом спрашивает меня тот, кто стоит на носу.

   - Да, - кричу я, - это я!

   Мне машут рукой, - Садитесь в лодку, мистер Семмс, мы за вами!

   Хватаю саквояж - вот она военная привычка - путешествовать налегке, и забираюсь в лодку. Она мягкая, будто действительно сделана из надутой кожи. Мы несемся в открытое море. Меня предупредили, что нас заберет корабль. Но где же он? Его не было, когда стемнело, и не может быть сейчас. И вдруг снизив скорость, наша лодка тыкается в то, что мне сначала показалось морским чудищем невероятного размера. Потом я вдруг понял, что это огромная субмарина, наподобие "Наутилуса", описанного Жюлем Верном. Почти на ощупь я перебираюсь на палубу подводного судна. Русские моряки поддерживают меня с двух сторон. Огромный черный корпус, надстройка в середине, небольшая, по сравнению с размерами корабля, поперек нее надпись по-русски, и контур летящей чайки, так знакомый всем морякам, а так же русский военно-морской флаг. Такой же косой крест, как и на нашем флаге, флаге Конфедерации, только цвета другие - синий крест на белом поле.

   В надстройке открывается люк, и я забираюсь в чрево этого подводного Левиафана. Там меня встречает человек в форме синего цвета. На его погонах, две полоски и три большие звезды. К своему стыду, я совершенно не разбираюсь в русских знаках различия, и не смогу отличить сержанта от кэптэна.

   Встречающий жмет мне руку и говорит, - Майор Семмс, я командир подводной лодки "Северодвинск", капитан 1-го ранга Верещагин Владимир Анатольевич. Добро пожаловать на борт моего корабля! Мы рады приветствовать героя Конфедерации на борту нашего подводного крейсера.