Александр Владимиров - Волонтер: Неблагодарная работа Страница 25

— Вот черт, — выругался охотник, вытаскивая из-за пояса пистоль, выстрелил. Мимо. — Вот черт, — вновь пробормотал он, делая несколько шагов назад. Остановился, — Какой же я охотник, — прошептал Ивашка, — коли испужался медведя!

Топтыгин вновь заревел, встал на дыбы. Он был явно голодный и к тому же злой. Неожиданно в памяти охотника всплыл тот день, когда ему такой же косолапый порвал ухо. В прошлый раз к нему пришла помощь. Сейчас ее ждать неоткуда. Нужно было выбирать: или бежать, сломя голову, оставив добычу (да бог с ним) и оружие (позор на его голову), или убить зверя. Ивашка и сам не понял почему, но он выбрал второе.

Зверь страшным ударом мохнатой лапы, выбил пистоль. Тот отлетел в сторону, и с глухим ударом хлопнулся на землю. Теперь оказавшись безоружным, Рваное ухо не растерялся. От старых медвежатников Ивашка слышал: придет нужда биться со зверем безоружному — не беги. Теперь уже уходить тем более поздно. Кости сломает. Лучше упади и кулак в открытую пасть, а там, на язык дави. Чай задохнется.

Ивашка сорвал пояс, обмотал им руку и сунул в пасть. Начал давить язык. Казалось, что зверь вот-вот откусит ему лапу. И тут…

Выстрел прозвучал неожиданно. Тело хищника обмякло, и надавило на Ивашку.

— Ну, что в штаны наделал? — поинтересовался знакомый голос. Человек стащил с охотника косолапого, и Рваное ухо узнал его. Это был — Яшка Кольцо.

— Еще чуть-чуть… — забормотал Ивашка.

— И я бы попал в тебя, — перебил его стрелец.

— Еще чуть-чуть, — прошептал охотник, — и я бы его завалил.

— Шо то не верится, — усмехнулся Яшка. — Ты так и в первый раз, наверное, говорил. Когда его братец тебе ухо рвал? Скажи спасибо, что я возвратился. Когда ехали, что-то вдруг екнуло внутри, вот и решил поворотиться. Сейчас погляжу не зазря. Ну, вставай герой! Стрелец протянул руку. Ивашка схватился за нее, потянулся и встал.

— Ну, вот, теперь бери ружо и пошли.

Охотник выдернул нож. Обтер его о шерсть медведя и запихнул за пояс. Затем туда же последовал пистоль. Поднял мушкет, уже хотели уходить, но Ивашка вдруг вспомнил. Он наклонился.

— Что медведя решил с собой взять? — поинтересовался Яшка Кольцо.

— Можно конечно. Да вот только возиться не хочется. Я тут зайчика подстрелил.

— Зайчика. Ладно, уж бери. Я сам медведя разделаю. А уж потом и пойдем.

Двадцать седьмого мая, когда Ельчанинов, Ларсон, Кольцо, Ивашка да денщик Егор, прибыли в Вельский посад, что стоял на берегу реки Ваге, впадающей в Северную Двину, ледоход кончился. И появилась возможность отправиться в Архангельский городок уже по открытой воде. Остановившись в доме местного воеводы, князь покинул своих попутчиков и отправился на поиски поморского коча[28].

Лоцмана, что посоветовал воевода, Силантий Семенович нашел в небольшом кабаке, где тот в обществе приятеля, по всей видимости, негоцианта, пил хлебное вино.

— Здорово господа, — проговорил Ельчанинов, присаживаясь.

— И тебе здорово, коль не шутишь, — молвил носник.[29]

— Ты — лоцман? — уточнил князь.

— Ну, я. — Проворчал лоцман, — Что хочешь?

— Корабль я ищу.

— Ну, понятное дело, корабль. Раз тебе лоцман нужен. А от меня то тебе что нужно?

— Мне и моим людям в Архангельский городок нужно попасть. Тебя мне воевода посоветовал.

— А ты откуда уверен, что меня? Ты ведь даже имени моего не спросил? А вдруг я не тот, которого ты ищешь?

Князь на секунду задумался. А ведь носник прав. В посаде могло оказаться несколько таких вот капитанов. Поэтому он, улыбнулся, и проговорил:

— Ты, ведь Ефим Дароч?

— Ну, я — Ефим. И что с того. Ты завтра с утра приходи. На причале меня найдешь, там все и обсудим. А здесь не видишь, люди веселятся. Винцо попивают. Не мешай. Если сторгуемся, возьму я тебя на коч, тем паче, что в Холмогоры собираюсь идти.

— Э, нет. Не пойдет, — возмутился Силантий Семенович, — давай уж лучше здесь все и обсудим.

— Ну, раз такой настырный. Давай здесь. Сколько вас?

— Нас пятеро, да карета с лошадьми.

— Людей отвезу, карету нет. Карету здесь придется оставить.

Силантий Семенович вздохнул. Уж больно не хотелось с каретой расставаться. Можно конечно, денщика оставить здесь в Вельском посаде, но это не выход. Парень морем грезит, даже сейчас, остановившись у воеводы, отпросился и убежал к речке разглядывать кочи. Вот только что там увидишь, мало суденышек из Архангельского городка плавают по Ваге, те все больше Северную Двину предпочитают. Ох, и тяжело на сердце у князя, чует он, что все же придется ему освободить парня, от обязанностей денщика.

— Раз нужно оставить, оставлю, — согласился Ельчанинов. — Так что по рукам?

— Как это по рукам? — возмутился носник, — по каким это рукам? Мы еще с тобой на счет оплаты не столковались!

— Сколько вы хотите?

— Хочу чего? — переспросил лоцман.

— Сколько вы хотите денег, за доставку меня и моих друзей в Архангельский городок?

— Четыре монеты серебром.

— Может две?

— Нет четыре.

— Тогда за три?

— По рукам. Только деньги вперед.

Князь спорить не стал. Он лишь только расстегнул камзол, достал кошель и кинул на стол две серебряные монеты. Те покатились, и казалось, что они вот-вот упадут на пол, но лоцман ловко накрыл их рукой.

— Две сейчас, одна после прибытия в Архангельский городок. Надеюсь, этого хватит? — Поинтересовался Силантий Семенович.

— Вполне, — скривился лоцман. Он уже понял, что сразу все деньги, ему получить не удастся. — Коч мой вы найдете на пристани. На парусе чайка намалевана. Ты ее не счем другим не спутаешь. А если не найдешь, у любого спроси Ефима Дароча, всяк покажет, где мой корабль. И лучше приходите завтра с утра. А теперь, если с нами пить не будешь — проваливай. Не мешай мне беседовать с негоциантом.

Вечером того же дня, князь Ельчанинов уговорил воеводу приобрести у него карету. А уже на следующее утро, весь отряд спешил в порт Вельского посада. Где на волнах покачивались несколько кочей.

— А вот и наш, — проговорил князь, указывая рукой на нарисованную на парусе чайку.

Ефим Дароч выбрался из навесного шатра на палубу. Голова после вчерашнего болела. Не дюже они с негоциантом повеселились. Решил закурить трубку. Похлопал по карманам куртки, в ее поисках, и обнаружил пару серебряных монет. Зразу вспомнил, как и почему они у него оказались. Не хотел брать, даже цену поднял, но тот начал торговаться. Чтобы не выдать себя, скинул одну монету, в надежде, что военный передумает. Вот только тот согласился. С легкостью расстался с двумя серебряными монетами, да еще третью по прибытии в Архангельский городок обещал. И тут лоцман взглянул на берег.

Там к причалу приближался небольшой отряд. Трое в стрелецких мундирах, двое в европейской форме. Ефим уже видел ее, несколько лет назад, он лично присутствовал при приезде государя Петра Алексеевича в Михайло-Архангельский монастырь.

Когда они поднялись на борт, лоцману лучше удалось разглядеть их. Двое из стрельцов больше походили на разбойников, их камзолы местами были выпачканы в грязи. Один из них держался как-то вызывающе, второй, у которого ухо было порвано, немного нервничал. Третий был еще молод, и ему, скорее всего (так решил Ефим) было всего лет осемнадцать отроду. Паренек любопытный. Когда вступил на палубу коча, его глаза вспыхнули каким-то странным огнем. И носник понял, что перед ним, человек грезящий морем. Он и сам был таким, когда отец впервые взял его в море. Вот только «корабельным вожам»[30] Ефим не стал. Не понравилось ему Белое море, да и оно, если признаться его невзлюбило. Теперь стоит обратить внимание и на остальных двоих. Первого можно и не описывать, это был тот самый человек, что снял его коч. Он так и не отрекомендовался, но Ефим был уверен, что это князь. Второй был сух, и сейчас все время молчал. Он все больше головой вертел, разглядывая и корабль, и лоцмана, и окружающий берег.

— Здорово лоцман, — проговорил князь, — где нам разместиться.

— Где, где, — проворчал носник, — на корме. Кают уж извиняйте предложить не могем.

— Ну, это понятно, — согласился Ельчанинов. Потом посмотрел на парней и проговорил, — несите на корму наши вещи.

Андрес со своим сундучком, Яшка да Ивашка с сундуком, Егорка с двумя рулонами материи, отправились за моряком, что появился на свист лоцмана. Складировали вещи. По просьбе князя, Ефиму пришлось накрыть их парусиной. Затем стрельцы сошли на берег, лоцман не стал, и интересоваться за чем. Он предположил, что за оружием, и не ошибся. Когда все было готово, коч вышел из порта.

Глава 4 — Архангельский городок

Первого июня, в середине дня коч «Святой Егорий» причалил к пристани Архангельского городка. Князь Ельчанинов отдал серебряную монету Ефиму Дорачу, и вслед за отрядом сошел на берег.