Жак Садуль - Луна и солнце Людовика XIV Страница 25

Укажем в дополнение, что представлял из себя Якоб Цвингер второй свидетель этого поразительного опыта. Это был врач и профессор из Базеля, занимающий заметное место в истории немецкой медицины. Поистине безупречный выбор, ибо подобный свидетель заслуживает, абсолютного доверия; кстати говоря, он полностью и без малейших колебаний подтвердил рассказ Вольфганга Динхейма в письме, которое опубликовал базельский профессор Иммануил Кениг в кнйге «Эфемериды». В письме этом также говорится, что до своего отъезда из города Космополит совершил еще одну проекцию в доме ювелира Андреаса Блетца, где на глазах у свидетелей обратил в золото несколько унций свинца. Здесь мы можем не опасаться мошенничества, как это было в случае с Эдуардом Келли. В самом деле, свинец был принесен одним из участников опыта, тигель был взят у ювелира, а сам Сетон ни к чему не прикасался.

Очевидно, в таких условиях ловкость рук никакой роли не играет. Итак, я смело утверждаю, что мы имеем дело с первым исторически доказанным примером трансмутации металлов. Но, разумеется, одного примера недостаточно для того, чтобы выяснить, реален ли феномен трансмутации вообще.

Благодаря немецкому ученому-эрудиту Карлу Кристофу Шмидеру, который в своей «Истории алхимии» посвятил Космополиту целую главу, мы последуем за нашим адептом в Страсбург, в лавку немецкого ювелира Густенхофера. Космополит по» явился здесь летом 1603 года. Ему нужны были печь и тигель для работы особого рода; Густенхофер охотно предоставил их, и перед отъездом адепт в знак благодарности подарил ювелиру небольшое количество красного порошка.

Густенхофер немедленно созвал соседей и друзей, чтобы испытать в их присутствии полученный порошок. Опыт завершился несомненным успехом: фунт свинца обратился в золото. Тут несчастному Густенхоферу пришла в голову тщеславная мысль выдать себя за адепта, и он объявил собравшимся, что создал философский камень сам. Вполне простительное хвастовство: ведь он доверился друзьям. Однако, как говорит Шмидер, у каждого друга есть сосед, а у соседа – свой друг. Вскоре по городу разнесся слух: «Ювелир Густенхофер делает золото!»

Узнав об этом, городской совет Страсбурга прислал к ювелиру трех депутатов с требованием доказать этот поразительный факт. Густенхофер дал каждому из них по крупице красного порошка, и они тут же совершили проекцию. Один из них – страсбургский советник Глазер – приехал впоследствии в Париж, где и показал кусочек герметического золота доктору Якобу Хайльману, который оставил запись об этом примечательном событии.

После трех успешных проекций слава Густенхофера возросла неимоверно и достигла Праги – резиденции императора Рудольфа II, который, как мы знаем, очень интересовался герметическим искусством. Монарх немедленно отправил к мнимому адепту эмиссаров с приказом доставить его ко двору. Оказавшись перед лицом императора, несчастный Густенхофер не выдержал и признался, что чудесный порошок изготовлен не им и он понятия не имеет, как его сделать. Однако Рудольф II усмотрел в этом хитрую уловку и приказал заключить ювелира в тюрьму, пока тот не образумится. В надежде спастись Густенхофер отдал весь оставшийся порошок, и император произвел успешную проекцию, но это нисколько его не удовлетворило – напротив, только усилило алчность. Он приказал ювелиру немедленно создать новый порошок. В полном отчаянии Густенхофер решился на бегство, но императорская полиция быстро схватила его и водворила в пражскую крепость, где он томился в заключении до конца своих дней.

Тем временем Космополит уже перебрался в Германию, но в целях предосторожности никому не открывал своего подлинного имени. Несколько дней он провел во Франкфурте-на-Майне, где познакомился с торговцем, которого звали Кох. Впоследствии тот написал историку Теобальду фон Хогеланде, что ему посчастливилось стать участником совершенной Космополитом проекции и он сохранил зримое доказательство этого опыта.

«В Оффенбахе (пригород Франкфурта) жил какое-то время адепт, путешествовавший под именем французского графа. Он покупал у меня разные вещицы. Перед отъездом из Франкфурта он пожелал обучить меня трансмутации металлов; Деяние совершил я сам, следуя его указаниям, он же ни к чему не прикасался. Получив от него три крупицы порошка красновато-серого цвета, бросил я их в тигель с двумя пол-унциями жидкой ртути. Затем наполнил тигель почти до половины поташем, и мы стали его медленно разогревать. Потом заполнил я печь углем почти до краев тигля, так что весь он оказался под очень сильным огнем, и это продолжалось примерно полчаса. Когда тигель раскалился докрасна, он приказал мне бросить туда кусочек желтого воска. Через несколько мгновений я взял тигель и разбил его: внутри лежал небольшой слиток, весивший чуть больше пятидесяти четырех унций. Мы расплавили его и, подвергнув купелированию, извлекли двадцать три карата золота, а также шесть каратов серебра; оба металла были чрезвычайно блестящими на вид. Из кусочка этого золота я заказал себе пуговицу на рубашку. Мне кажется, что для сей операции ртуть не нужна» (Th. von Hogelande. Historiae aliquot transmutationis metallicae).

Из Франкфурта Космополит отправился в Кельн, где задержался на некоторое время. Город этот пользовался определенной славой среди алхимиков, ибо здесь бывали Альберт Великий и, позднее, Дени Зашер. Космополит осторожно разузнал, кто из местных жителей проявляет интерес к алхимии, – так он рассчитывал найти себе пристанище, а попутно получить сведения о людях, достойных того, чтобы продемонстрировать им герметическое искусство. В конечном счете он остановился у винокура Антона Бордеманна, интересовавшегося алхимией. Но вскоре Александр Сетон убедился, что в древнем городе Кельне к великой науке относятся с пренебрежением. Ученые, врачи и даже люди низших сословий считали алхимию занятием совершенно пустым и заслуживающим лишь насмешки. Космополит узнал, что высшим научным авторитетом в городе считается хирург мэтр Георге, убежденный противник алхимии. Обращаться к нему напрямую было бы бесполезно: слава Сетона сюда еще не дошла, и хирург вряд ли согласился бы принять участие в опыте с порошком Космополита. Тогда Космополит решил использовать обходной маневр, занявшись, если можно так выразиться, саморекламой. 5 августа 1603 года он явился к аптекарю под предлогом, что хочет купить ляпис лазурь. Имеющиеся в наличии камни его не устроили, и аптекарь обещал достать к завтрашнему дню лазурит получше. Между делом Сетон завел разговор о герметическом искусстве со священником и еще одним аптекарем, которые также зашли в лавку. Все они насмехались над алхимией и безумием ее адептов. Когда же Космополит, по-прежнему не открывая своего имени, заявил, что был свидетелем нескольких подлинных трансмутаций, его слова были встречены дружным хохотом.

С тем он и ушел, но на следующий день вновь появился в аптеке и купил подобранные для него лазуриты, а затем попросил стакан сурьмы. Притворившись, будто сомневается в качестве, он потребовал прокалить ее на сильном огне. Аптекарь охотно согласился и велел своему юному сыну проводить Космополита к соседу-ювелиру, которого звали Иоганн Лондорф. Тот положил стакан сурьмы в тигель и развел под ним огонь, а Космополит, достав из кармана коробочку с красноватым порошком, взял несколько крупинок и попросил ювелира бросить их в расплавленную сурьму, завернув предварительно в кусочек бумаги. Ювелиру просьба показалась странной, но он, пожав плечами, исполнил прихоть клиента, Каково же было его изумление, когда вместо сурьмы он извлек из тигля небольшой слиток золота. Кроме ювелира, за этим опытом наблюдали сын аптекаря, двое подмастерьев и случайно заглянувший сосед: все были ошеломлены; тем более что Космополит сам ни к чему не прикасался. Но алхимия пользовалась в этом городе такой дурной славой, что ювелир Иоганн Лондорф, не желая верить собственным глазам, потребовал совершить еще одну трансмутацию, чтобы у него уж точно не осталось сомнений. Космополит охотно согласился, причем на любых условиях, какие поставит ювелир. На сей раз тот выбрал не сурьму, а свинец. Сверх того, незаметно для адепта он подложил под свинец кусочек цинка, ибо полагал, что алхимики могут произвести трансмутацию лишь с сурьмой, ртутью или свинцом – по его мнению, наличие цинка должно было помешать успешному завершению операции. Итак, свинец с цинком были расплавлены вместе, затем Космополит дал ювелиру несколько крупиц порошка, которые вновь были завернуты в бумагу и только потом брошены в металлическую массу. Когда тигель остыл, Иоганн Лондорф с изумлением убедился, что вся она обратилась в золото.

Вскоре о чуде узнал весь город, и Антон Бордеманн, у которого остановился адепт, на следующий день проснулся знаменитым. Однако для хирурга, мэтра Георге, шумные толки не значили ровным счетом ничего, и Александру Сетону вновь пришлось пойти на хитрость. Он напросился к Георге в гости, чтобы поговорить с ним о хирургии и анатомии. Во время беседы Космополит обнаружил большие познания в медицине и, между делом, заметил, что знает способ омертвления дикого мяса (опухоли) без удаления нервов. Удивленный хирург попросил разрешения присутствовать при подобном опыте. «Нет ничего проще – сказал адепт, – но нам понадобятся свинец, сера и тигель». Сверх того, он потребовал достать печь с мехами. Слуги хирурга быстро раздобыли все необходимое, за исключением печи с мехами. Тогда было решено отправиться к жившему по соседству ювелиру мэтру Гансу фон Кемпену.