Стальная империя - Сергей Александрович Васильев Страница 25

– Будем надеяться, что это последний алмаз, павший жертвой тысячелетнего предрассудка. Интересно, сколько уральских камней утеряно при таком методе проверки? – поддержал разговор Михаил.

– Бриллиантовые вы мои! Предполагаю, что разбитые алмазы – не самые большие потери Отечества… – Владимир с удовольствием разглядывал огромные хлопья снега, бесшумно падающие на Москву. – Как только я занялся платиной, наружу из всех шкафов полезли такие скелеты, что пришлось передавать дела Мамонтову. И совсем не из-за старателей и рабочих уральских приисков, использующих непонятные, но очень тяжелые черные крупинки вместо свинцовой дроби, не понимающих, что каждый заряд такой дроби стоит дороже любого живущего в России зверя. Это – невинные шалости по сравнению с тем, что творят на нашем заднем дворе англичане. Эти прохвосты, поняв, что девяносто пять процентов мирового потребления удовлетворяется русскими платиноносными залежами на Урале, смогли провернуть дело так, что вся добываемая в России платина вывозится за границу в неочищенном виде, как бросовый шлиховый металл, и скупается преимущественно одной фирмой – «Джонсон, Мэттью и Ко» в Лондоне, устанавливающей на него произвольные цены. В 1898 году уральские горнозаводчики организовали совместно с французскими и бельгийскими финансистами «Платинопромышленную компанию» с целью освободиться от британского произвола и даже сдали в аренду участки, богатые платиновым песком, давно облюбованные британцами. Но очень скоро они с удивлением узнали, что французы и бельгийцы продали свои акции «Джонсону, Мэттью и Ко». Другой трюк англичан по сравнению с этим выглядит сущей безделицей. Скупив сезонную добычу платины, они значительно повышают закупочные цены, а как только русские промышленники вкладывают свои средства в расширение дела и увеличивают добычу, сбрасывают цену до минимума, разоряя вчистую наших купцов и получая сверхприбыли.

– И что, за этот год ничего не поменялось?

– После введения платиновых бондов они попытались играть на понижение, но потом у них самих начались проблемы. Какие-то ирландские инсургенты взорвали контору как раз во время заседания совета директоров, потом ещё кого-то из акционеров пристрелили в Америке. В общем, сейчас они на рынке не активны.

– Господи, упаси! – перекрестился Михаил.

– Да ладно вам про англичан, – включился в разговор строгий, как монументальная архитектура, Сергей, – когда своих плутов немерено. Иностранцы жульничали с закупками, а мой подопечный решил облапошить сразу царя.

Сергей занимался изумрудными бондами и почти весь год провёл на Малышевском месторождении, изучая уральские самоцветы, но не как камни, а как источник столь необходимых валютных поступлений. Несмотря на желтоватый нацвет и средние параметры чистоты, изумруды с Малышевского рудника всегда были востребованы в Старом Свете, а уральский александрит вообще не нуждался в представлениях, будучи очень редким и дорогим камнем. Реверс уральских александритов всегда был самый высокий в мире, поэтому он по праву считался национальным достоянием России. Малышевские изумрудные копи были личной собственностью русского царя, но оказалось, что распоряжается ими не государство.

– В 1899 году купец Нечаев провел, пожалуй, самую выгодную сделку в истории месторождения. Он арендовал его у государства за двадцать тысяч рублей, а через два года решил перепродать англо-французской «Новой компании изумрудов» на триста тысяч рублей дороже, не вложив за это время в дело ни рубля и не заплатив ни копейки налогов.

– Давайте о чем-нибудь хорошем, – буквально взмолился Николай, – нет сил больше слушать про махинаторов и их кунштюки.

– Я готов разбавить вашу меланхолию, – подошел к столу Степан. – За сэкономленные в этом году двести двадцать миллионов рублей на обслуживание внешнего долга казна закупила «под ключ» сорок заводов и один из них, автомобильный, по моему проекту! Намедни ездили осматривать место под строительство. Луцкий, хоть он и занят у Лесснера, дал согласие на должность технического консультанта. Второй завод по своему проекту в Ижевске будет строить Фрезе. Полностью переоснащается меллеровский Дукс, из Риги в Пермь переезжает завод Лейтнера, и еще один автомобильный Накашидзе заканчивает в Нижнем.

– У вас пока только планы, – хлопнул по плечу Степана Дмитрий, – а в мой аэродинамический институт уже переехал весь воздухоплавательный корпус во главе с Кованько. Мастерские забиты мастеровыми – режут, шьют, строгают, ругаются… Приглашаю через неделю на испытание аэросаней и змея-планера нашего Сергея Сергеича Неждановского[25]и первого летательного аппарата с мотором, сконструированного этими забавными американцами, братьями Райт. Жуковский их сильно гоняет за пренебрежение математическими расчетами, но, поняв, что академическое образование ничем не заменишь и скандалами не сформируешь, разделил обязанности. Теперь Николай Егорович сам обсчитывает их аппарат, а они по его расчетам уже конструируют.

– Тогда и мне стоит сказать что-то оптимистичное, – вступил в беседу Михаил, считающийся среди братьев искусствоведом и перфекционистом. – В прошлом году в окрестности Режи, что близ Екатеринбурга, начали находить на пашне кристаллы розового турмалина. Горная экспедиция, пробив разведочные шурфы, подтвердила наличие целой россыпи самоцветов, помимо турмалина – топазы, бериллы, аметисты, аквамарины, а первая промышленная проходка обнаружила на этом же месте наличие никеля! Вы представляете, по какой цене будут котироваться товарные облигации «Липовского товарищества»?[26]

– Интересно, почему Хозяин запретил нам самим вкладывать свои деньги в эти облигации?

– Не запретил, а предупредил: «только сами не вздумайте пытаться на них нажиться – без штанов останетесь!».

– Может быть, всё дело в девятой оговорке – «обязательства эмитента бондов приостанавливаются в случае форс-мажора – массовых волнений и военных действий, и полностью отменяются в случае объявления войны государством бондодержателя»?

– А какая у нас война, кроме китайской?

– Может, он знает что-то ещё?

– Ну, на то он и Хозяин…

Они уже и не помнили, кто первым начал так называть императора. То ли это было последствием собственноручно заполненного государем в 1897 году бланка переписи населения, то ли следствием неоднократного «курощения» чиновной синекуры, то ли из-за нелюбви императора к традиционному титулованию «величеством». Но обращение «хозяин» прижилось, и Рябушинские были с этим полностью согласны. Империя, дождавшаяся хозяйской руки, урчала, как сытый кот, хотя в этом урчании внешним врагам чудился грозный медвежий рык потревоженного зверя.

Этот дворец был последним, оставшимся в частном владении семьи Романовых после форменного погрома собственной фамилии, устроенного императором. Сорок восемь дворцов и других царских великокняжеских построек было «добровольно пожертвовано» в казну. На их месте в России открылось шесть музеев, восемнадцать научно-исследовательских институтов и технических университетов, десяток новых казённых заведений, типа Госплана, и специализированных больниц, как инфекционная клиника имени Боткина. Оставшиеся были проданы с аукциона в САСШ, а фактически – обменены на