Капитан «Неуловимого». - Владимир Геннадьевич Поселягин Страница 25

ледокола, и расстреляли их. Дальше передав управление лодки вахтенному командиру, спустился вниз, а тот повёл её в надводном положении дальше по курсу, зенитчики внимательно бдели, финны наверняка предупредили своих и немцев, а те не упустят уничтожить бывшую свою лодку. На поверхности мы будем недолго, сейчас шла спешная зарядка аккумуляторов, как электрики сообщат что всё, заряжены, мы сразу уйдём под воду. Тут или они сообщат, или немецкая авиация появиться, что раньше. Я быстро написал сообщение в штаб флота, описав первые победы с названиями кораблей противника, мелочь, а приятно, так уже указав на действия комиссара и одного из матросов, не указывая причины, что арестовал их своими полномочиями, и радист, антенну уже подняли, зашифровав, стал отбивать сообщение, чуть позже подтвердив, что оно получено. Вскоре мы ушли под воду, аккумуляторы зарядились, на шестьдесят метров, и вовремя, три десятка бомбардировщиков появились. Курс мы не меняли, как шли к Швеции, так и идём, пройдём между Швецией и остром Готланд и направимся к берегам Польши, чуть позже сменим, пока противник не знает куда мы идём. А так, как только лодка ушла на глубину и дальше пошла на малом ходу, я взял микрофон, и включив громкую связь по всем отсекам, сказал:

- Товарищи командиры и краснофлотцы, я рад поздравить вас с нашей первой победой. Два боевых корабля противника отправлены на дно. Я благодарю вас за высокую выучку, и особенно старшего лейтенанта Малькова, ведь это его заслуга в том, что вы стали командой, и я надеюсь, что первый бой сплотит нас ещё больше. Бой прошёл просто замечательно, у финнов не было никаких шансов, о чём те и не подозревали, и дело тут не в самой лодке, пусть она немецкая и трофейная, наши даже лучше, дело в вас, в отличной команде. Я знаю, что уже разошлась информация о расстреле противника в шлюпках, и это по международным правам считается преступлением, однако это был мой приказ и за него буду отвечать я. Осназ не берёт пленных. Как-то в Белоруссии одна из групп взяла шесть сотен пленных немцев, пятнадцать бойцов осназа против шести сотен. Взяли их сонными. Вот только допросив офицеров, от остальных было решено избавиться. Мне вручили нож и указали на строй немцев, показав, как работать. Ударом стопы ноги под колено, немец падает на колени, и круговым движении вскрываешь глотку. После первой сотни у меня затупился нож, после четырёх сотен рука устала настолько, что нож держать я уже не мог. Тогда я впервые понял, что это, не брать врагов в плен, и тогда бойцы террор-групп приняли меня как своего. Потому что я смог. Мы подводники, мы тоже не берём в плен, это особенности нашей службы. Отпустить противника я не мог, это не гражданские моряки, а военные, они снова встанут в строй и будут против нас воевать. Команда канлодки уже имеет одну победу над советским сторожевым катером, на них кровь наших парней. Я не оправдываю себя, но нужно решить, или против вас враг, который не задумываясь убьёт вас, ваших родных и других граждан, без сомнений и упрёков, или ваш друг, с которым нужно брататься. Только помните, русские для финнов враги, навсегда. Однако в нашей команде всё же оказались те личности, что считают финнов друзьями, и отказались выполнять мой приказ или решили помешать его выполнению. Я огорчён. Их ждёт трибунал. А пока нас ожидает выполнение основного задания. Всем отдыхать кроме дежурной вахты. На этом всё, капитан-лейтенант Мальцев.

Повесив микрофон на место, я поинтересовался у старшего лейтенанта Малькова:

- Как там арестованные?

- Комиссар у себя, матроса отправил в жилой отсек, он помощник кока.

- А вот это неправильно. Они арестованные. Обоих отправить в носовой торпедный отсек, приставить часового, менять его каждые четыре часа.

- Есть, - козырнул тот, и отдав распоряжения, всё же не удержался и уточнил у меня. - А не слишком, товарищ капитан-лейтенант?

Тот был старше Мальцева на пять лет, двадцать шесть ему, но я с немалым грузом жизни считал себя старше, да и тот это чувствовал, поэтому со всей серьёзностью пояснил:

- Старпом, ты пойми. Это был бунт. Мы на боевом корабле, любое промедление станет катастрофой, а у меня на борту два ненадёжных члена команды положится на которых я уже не могу, что уже идёт как срыв боевого здания. По правилам бойцов террор-групп я просто должен уничтожить этих паршивых овец и трупы отправить за борт, это не сказка вокруг, это война, но меня не поймут при возвращении. Сейчас да, вокруг не бойцы осназа, но правильные у них методики и инструкции, чтобы выжить и выполнить задании, стоит им следовать. Так что арестованные будут с нами до конца, пока мы не вернёмся к нашим. Это окончательное решение. Сейчас отдыхай, твоя смена через два часа, а я начну рапорты писать, да списки для награждения. Благо есть на кого.

Тот проверив всё на борту, оба торпедных аппарат уже были снова заряжены, как арестованных устроили, и отправился отдыхать, а я занялся писаниной. С рапортами разобрался быстро, за полчаса написал, потом списки для награждения. И вот когда закончил и убрал в сейф, раздался стук в дверь, это врач был, старший военфельдшер Авдеев, по совместительству особист на борту.

- Командир, ты поминаешь что я должен доложить о случившемся?

- Понимаю.

- Тогда ты должен понимать, что ты расстрелял пленных, что уже делает тебя военным преступником.

- Хм, интересный вывод. Мичман, напомни, когда мы взяли финнов в плен? Лично я такого не припомню.

- Они были потерпевшими крушение…

- Знаешь, я не понимаю вот эти двойные стандарты. Они были ВОЕННЫМИ. Как вы это не поймёте? Гражданских и мирное население я сам не трону, ещё и по рукам надаю, но военные несут все тяготы службы и войны. Пока они не успели поднять руки, их нужно уничтожить как можно больше. Тут они нас глубинными бомбами забрасывали в ярой надежде потопить и уничтожить, а когда ситуация изменилась, мы победили, тут вы с ними чуть ли не в засос целоваться желаете. У меня такой вопрос встаёт, а за кого воюете? Я уж начинаю сомневаться, что за нашу Родину. Я лично воюю за Советский Союз, за наших людей, а в вас я не уверен. И насчёт расстрела, финны не сдавались, и они не были безоружными, у трёх их офицеров были пистолеты, хотя они и не тянулись к ним под стволами пулемётов. Так что не надо меня обвинять в убийстве безоружных или пленных. Этого не было. Если бы те подняли руки, я