Год 1914-й. Время прозрения - Михайловский Александр Борисович Страница 25

А дальше события развивались совсем не в русле основного потока. С запозданием четырнадцатый, шестнадцатый и гренадерский корпуса начали готовиться к обороне - и вот там земля и в самом деле летела с лопат вовсю. Тем временем к двум часам пополудни, первый австрийский корпус генерала графа Карла Курбаха ауф Лаутербаха, потеряв до двадцати процентов убитыми и ранеными (пятая дивизия потеряла сорок процентов) наконец дошел до основной полосы обороны корпуса генерала Тучкова. И ведь не было видно ничего - складки местности, пригорки и лощинки, - но откуда-то оттуда, уже не собираясь отступать, били короткими очередями пулеметы, часто и метко бухали батальонные пушки и редко, но метко подавали басовитый голос их королевские величества8 - пятнадцатисантиметровые полевые гаубицы.

Сегодня русские тяжелые батареи в контрбатарейной борьбе уже изрядно попили крови у вражеской артиллерии, отправив в утиль до трети орудий и почти половину артиллеристов. Австрийские офицеры задавали себе вопрос: «Как эти русские узнают расположение наших позиций?», но ответ на него находился за пределами их понимания. В последнее время в артанской армии «волчиц», умеющих брать по контроль сознание небольших живых существ, массово обучали профессии артиллерийского корректировщика. В основном для наблюдения за полем боя использовались вороны. Птица эта умная (относительно), зоркая, и может долго держаться в воздухе, нарезая круги над нужным участком местности. К тому же это сотрудничество взаимовыгодно. После того как «волчица» разорвет контакт, пернатый падальщик будет знать, где валяется вкусная падаль, которой так приятно выклевывать глаза.

Поняв, что дальше его пускать не собираются, австрийский генерал перегруппировал свои потрепанные цепи и бросил их в атаку на внезапно возникшие перед его корпусом рубежи русской обороны. Предприятие ожидаемо обернулось полным фиаско. Шквальный пулеметный и артиллерийский шрапнельный огонь не оставил австро-польской пехоте никаких шансов. Японские легкие пехотные пушки выбрасывали в сторону врага снаряд за снарядом, пулеметные очереди выкашивали атакующие цепи прежде, чем те приблизятся к окопам. Солдаты и офицеры соседнего четырнадцатого корпуса смотрели на творящуюся по соседству вакханалию, слушали звуки канонады и еще интенсивнее закапывались в землю. Поняв, что через позиции невесть откуда взявшихся ар-танцев не пробиться, австрийцы могли попытаться провести лобовую атаку на позиции четырнадцатого корпуса в Краснике.

Когда все стихло и окровавленные австрийские цепи отступили, вытоптанные поля перед позициями бородинских ветеранов усеивали тела в серо-стальных мундирах. Потери тяжелейшие: еще две-три такие атаки -и части первого корпуса полностью потеряют боеспособность. Генерал Данкль буквально осатанел, поняв, что такой красивый обходной маневр через незанятое русскими войсками пространство привел его к рубежу полевой обороны, на который австрийские войска могли кидаться с тем же успехом, что и собачья свора на высокий забор. В попытке разведать линию русской обороны были потеряны два последних самолета армейской разведывательной эскадрильи, после чего последовала еще одна такая же бесплодная и кровавая атака, остудившая голову командующего первой армией как холодным душем. Кто бы ни противостоял австрийцам на этом участке фронта, у него было в достатке и солдат, и артиллерии, и снарядов, а потому попытка пробиться через его позиции не могла привести ни к чему хорошему.

И на уровне рядового состава, и в генералитете австро-венгерской армии с некоторых пор стали ходить слухи, что за сербов и за русских воюет один очень неприятный, и в то же время могущественный господин, всегда приходящий на помощь своим подопечным, когда тем грозит поражение. Он и колдун, он и талантливый механик, он и опытный полководец, и никому неизвестно, что он обрушит на своих врагов в следующий раз. Нет, потрепанный первый корпус следует оттянуть чуть назад, а завтра утром нанести удар пятым корпусом в направлении Красника. Только вот ведь незадача, совершенно упущенная из вида генералом Данклем: если первый корпус состоял из поляков, почти поголовно ненавидящих русских, то пятый корпус комплектовался в Словакии, где ненавидели уже... венгров. «Я не знаю такой нации» - в глаза заявил Пайош Кошут представителям словацких революционеров-просветителей, надеявшихся, что с обретением свободы прекратится политика насильственной мадьяризации окраин Транслейтании (Большой Венгрии). Самонадеянные и упрямые «демократические» правители в Будапеште хотели сделать венгерскую речь не «лингва франке» (средством межнационального общения), а единственным и безальтернативным языком на всей территории Венгрии и подвластных ей земель. Фига под нос от главного венгерского демократа остудила тогда пыл словацких просветителей, и теперь, через семьдесят лет, лояльность словаков двуединой монархии составляла величину скорее мнимую, чем действительную. В отличие от поляков, в удобных условиях эти солдаты будут сдаваться в русский плен пачками, но в этом австрийскому командованию еще предстояло убедиться на своем горьком опыте.

23 (10) августа 1914 года, поздний вечер, пятьдесят верст юго-западнее Люблина, окрестности Красника, селение Стафановка, КНП9 корпуса генерала Тучкова.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Раскаленное солнце, немного подумав, укатилось за затянутый пылью и дымом горизонт, и на потемневшем небе прорезались первые звезды. Смолкла даже неугомонная артиллерия, ибо перед самым закатом противник свернул активность и отступил на опушку Таневского леса, где у него даже были вырыты какие-никакие траншеи. Правда, уйти смогли не только лишь все австрийцы, как говаривал киевский златоуст Виталя Цицероненко -некоторых утащили на носилках, и почти половину ногами вперед. Общие потери противника убитыми и ранеными зашкаливали за пятьдесят процентов, и теперь для восстановления боеспособности его корпуса генералу Курбаху ауф Лаутербаху в виде маршевых пополнений необходимо было подогнать изрядную порцию пушечного мясца.

- Первый день битвы выигран, - сказал я генералу Флугу, под вечер прибывшему к нам на КП в Стефанов-ку. - Но это были только цветочки. Генерал Данкль уже понял, что его хитрый фокус с обходным маневром жестоко не удался. И поэтому завтра с утра, с применением второго корпуса из состава четвертой армии, он обрушится на центр и левый фланг вашего построения. А ваши солдатики и вооружены похуже, чем мои ветераны Бородина, и не имеют такого боевого опыта, как они. Так что придется им всяко тяжелее, чем моим сегодня. Но главное, чтобы с утра никто с радостным криком «ура» не вылезал из окопов и не бежал навстречу австрийским шрапнелям. Берегите людей, не тратьте их понапрасну, и тогда будет вам настоящее счастье.

- Но как же не тратить солдат, когда идет война? - сказал генерал Флуг.

- Самое главное, Василий Егорович, не тратьте людей из одного только удовлетворения чувства собственного начальственного тщеславия, - ответил я. - Солдат, даже погибая, должен иди к победе, а не становиться жертвой бесцельной имитации бурной генеральской деятельности. В данной ситуации любые атаки со стороны наших войск будут категорически вредны - только встречные контратаки с такой короткой дистанции, когда вражеская артиллерия не сможет бить по нашим цепям, не попав по своим. У противника и без того значительное численное преимущество, и не стоит его дополнительно усугублять разными глупостями.

Наш разговор внимательно слушал генерал-лейтенант Николай Тучков, старший из четырех братьев. Сегодняшний день для него тоже был своего рода экзаменом огнем и кровью. В Стамбульской операции 1606 года его корпус участия не принимал, и до сего момента тактические приемы, свойственные двадцатому веку, отрабатывал исключительно на полигонах и во время командно-штабных учений. И вот сегодня, пусть даже под моим чутким руководством, все у него получилось. Да я, честно говоря, провел день на КП, в позе стороннего наблюдателя, засунув руки в карманы. Ни разу обстановка не обострилась настолько, чтобы это потребовало вмешательства или даже совета Артанского князя. Естественно, перед началом боя я наложил на войска корпуса свое благословение, но и только. Потери наших войск в течение дня были даже меньше запланированных, а противник к вечеру отполз, скуля и зализывая раны.