Смутные дни - Тим Волков Страница 25

* * *

Следовало идти к Петракову, чтобы рассказать о своей находке, но Иван Павлович знал, что сейчас у него процедуры и отвлекать его не хотелось. Василий — парень молодой, горячий, ему только дай повод, он тут же уйдет с процедур. Так что лучше потом, а сейчас…

Ситуация с десятью тысячами бесхозных рублей до сих пор была непонятной. Вопрос нужно было решать как можно скорее, пока всякие проверки сверху не приехали. А ведь могли — спросить дошли ли деньги адресу, как используются, все ли в порядке? В порядке конечно же ничего не было. Деньги у Чарушина и кому они предназначаются тоже неизвестно.

Вот ведь ситуация! Столько денег — и некуда деть!

Поэтому Иван Павлович все же решил обойти пару инстанций, пока имелось время.

Для начала заглянул в редакцию газеты «Уездных ведомостей», которая располагалась в тесном домишке на Второй Дворянской. Под видом оформления годовой подписки нашел главного редактора, расспросил осторожно про возможные объявления на направление помощи, скажем, детскому госпиталю.

— Ничего такого не было, — ответил лысоватый редактор в клетчатом жилете. — Если не верите, могу вас в архивы направить, но память у меня хорошая.

— Верю, — кивнул доктор. — В архивах нет нужды.

Следующим по списку была «Сельская Газета», но и там ничего разузнать не удалось. Уже почти отчаявшись, Иван Павлович решил пойти на почту — уж там то должны хоть что-то знать.

На почте, в душной комнатке с деревянным прилавком, пахло сургучом и бумагой. За стойкой суетился старик-почтальон, Фома Игнатьич, с седыми бакенбардами и добродушной улыбкой.

— Фома Игнатьич, — начал доктор, — привет!

— Привет, Иван Павлович! Ты чего, письмецо отправить пришел?

— Нет, я спросить хотел кое о чем.

— Так спрашивай!

— Перевод недавно денежный для госпиталя № 27, детского, пришёл к Чарушину.

— Ну, — кивнул почтальон. — Был такой. До востребования.

— До востребования? — уточнил доктор. — Это как?

— Это значит, что забрать должен был определенный человек.

— А кто?

— Да я не знаю, — потупив взор, ответил старик. — Тут несчастье случилось… У меня руки трясутся, старый я совсем стал. Тут начал заполнять бумаги, за чернильницей потянулся, да и уронил ее. Залил тут все. И квиток на чье имя должно прийти, и сам конверт. Там села не видно. Растяпа я!

— Поэтому Чарушину и отдали, — догадался доктор.

— Верно, — кивнул почтальон. — Уж он то умный, разберется кому отдать.

Доктор — точнее уже комиссар, — задумался. Если перевод должен был прийти на определенное имя, то сам этот человек как минимум должен об этом знать. Значит, скорее всего должен прийти. Или уже приходил…

— Фома Игнатьич, а помимо Чарушина кто-то появлялся, про перевод интересовался?

— Да появляется тут много кого. Вон, на днях, даже ваш новый учитель Рябинин был — спрашивал про коробки ненужные. Он там спектакль ставит школьный, ему нужно для реквизита. Интеллигентный молодой человек, очень начитанный. Приятно было пообщаться.

— Нет, не то. Я имею ввиду тех, кто бы спрашивать именно про деньги?

— Да вроде никто пока не спрашивал про них, — пожал плечами почтальон.

— Фома Игнатьич, как только будут интересоваться, ты сразу его ко мне направляй. Или лучше вот что. Скажи, что перевод поступил, но передать ты его сможешь только на следующий день — ну такой порядок, пока все документы заполнишь, пока квитанцию там выпишешь. В общем скажи, чтоб пришёл он на следующий день. А сам мне телеграмму дай. Я примчусь.

— Хорошо, — кивнул почтальон, явно ничего не понимая. — Будет исполнено.

— Не забудешь?

— Обижаешь, Иван Павлович! У меня руки старые, это да. Но память — как у молодого!

* * *

Коль оказался в городе, то нашел и Гробовского. Тянуть уже было нельзя и Иван Павлович уговорил его ехать в Зарное прямо сейчас — прямиком в больницу.

— В больницу я конечно хочу, Аглаю увидеть, — кивнул Гробовский. — Но вот с Петраковым этим встречаться… Нет никакого желания!

— Да пойми ты, что времена меняются буквально каждый день! Не будет уже охоты. Напротив, можно должность вполне официальную получить при новой власти. Да и повидаться тебе с Аглаей нужно… как можно скорее.

Гробовский, услышав имя любимой, все же согласился. И первым же поездом рванули в Зарное.

К больнице подходили в полном молчании. Гробовский — было видно, — волновался.

— Надо было цветов купить! — выдохнул он, хлопнув себя по лбу.

— Надо было, — согласился доктор.

— Постой, давай в трактир хоть забежим — купим конфет или еще чего?

— Вряд ли найдешь там теперь хоть что-то, — хмыкнул комиссар. — Закрывают трактир. Да и без цветов думаю примут тебя горячо. Пошли.

В палате было тихо. Петраков, уже вставший с койки, листал бумаги в смотровой. Увидев посетителей, отвлекся.

— Василий Андреевич, добрый вечер, — начал Иван Павлович, поставив саквояж у двери. — У меня кое-какие новости для вас по поводу дела о краже ремней. Но сначала другое дело…

Он кивнул на спутника.

— Вот, привёл человека. Алексей Николаевич Гробовский, бывший поручик, сыщик опытный. Для вашего сыскного отделения — самое то.

Петраков отложил бумаги, медленно подняв взгляд.

— Гробовский? — холодно протянул он. — Знакомая фамилия.

— Еще бы! — не удержался тот, но получив незаметный тычок локтем от доктора, замолчал.

— Тот самый…

— Василий Андреевич, — перебил его Иван. — Думаю, господин Воскобойников, который недавно заглядывал сюда, будет рад услышать, что вы, как новый начальник уездной и городской милиции, начали немедленно набирать сыщиков, для исполнения постановления правительства.

Петраков растерялся от таких слов, кивнул.

— Так я…

— Вот вам готовый сыщик — умнейший человек, с большим опытом, — не давая тому опомниться, продолжил Иван Павлович. — Имеет на свое счету множество задержаний, в том числе и вооруженных бандитов, убийц. Опытнее его не найти.

Доктор вновь ткнул Гробовского локтем.

— Именно так, — пробурчал тот. — Я сыск знаю, воров ловил, а не бумажки перекладывал. Могу пользу принести.

Петраков поправил пенсне.

— Пользу? — буркнул он. — Ты, Алексей Николаич, от ареста сбежал, а теперь в милицию просишься? Не больно ли смело?

Напряжение повисло в воздухе.

— Погоди, Василий Андреевич, не горячись, — подняв руку, вмешался Иван