Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку Страница 26

— Куда там. Метров на сто промазал. И боялся куда-нибудь в стену влипнуть. Рано еще радоваться. Это не аппарат пока, а фокус для цирка…

Ирина ничего не понимала, она видела только, что Левашов попал сюда внепространственным способом, и значит — он все-таки сделал, что хотел!

— У тебя получилось?! И все сам, за три года?

— Отчего же сам. Вон Андрей помогал. За пивом и сигаретами бегал, — вежливо ответил Левашов. — Я слышу, у вас тут мясом пахнет. И еще чем?

— Ради такой встречи и «Наполеона» не пожалею. Мой бывший коллекционировал…

— Кстати, Ира, ты мне так и не сказала, что у тебя там вышло с твоим мэтром, — Новиков мгновенной гримасой очень похоже изобразил ее мужа.

Ирина засмеялась:

— Да так. Обычная история. Его ищущая натура нашла себе другой объект и источник вдохновения. Я, конечно, не возражала. Устала, честно сказать. И получила отставку с мундиром и пенсией. В смысле, устроил он мне эту вот квартирку, презентовал «семерку», и мы красиво расстались. В день рождения он шлет мне букет белых роз.

— Как трогательно. Чувствуется воспитанный человек… Ну а чем конкретно мы можем тебе помочь?

Ирина объяснила, в чем заключается суть и способ временного перехода, такого, каким она переправила в прошлое Берестина. Уточнила, в чем разница. Они вдвоем с Левашовым, перейдя на заумный язык рисунков, формул и символов, начали горячо спорить о чем-то и что-то выяснять. Новикову это было недоступно, а потому — скучно.

Он перешел к стеллажам, стал листать книги.

Удивительная вещь судьба! Ей было угодно, чтобы столько лет назад он остановился у перил Устьинского моста в печали и меланхолии, окликнул вдруг проходящую мимо девушку… И такие из этого произошли последствия. Может быть, действительно жизненно важные для целых двух вселенных? Возможно ли это? И не права ли тогда Ирина со своими теориями? А если даже и права? Он-то сам все равно поступал только так, как находил нужным. Нет ни в чем ни вины его, ни заслуги. А вот если Ирина останется навсегда на Земле, встретит своего Берестина и будет счастлива — чего еще ему-то желать? Он столько доставил ей тяжелых минут, что если сейчас поможет ей, то хоть как-то искупит свою вину перед ней.

Ирина и Левашов, кажется, договорились. Андрей вернулся к столу.

— Придется выйти на улицу. Отсюда не получится, — сказала Ирина. — Сейчас я оденусь соответственно сезону там, и пойдем… Вот это все, — она показала на свою аппаратуру, — можете забирать себе. Мне больше не нужно, а вам пригодится в ваших экспериментах…

Левашов погасил в глазах жадный блеск и сказал:

— Только, Ира, надо ведь сказать Андрею…

— Что? — вскинул голову Новиков. Его задело, что теперь у них появились отдельные от него тайны.

— То, что имеется одна… м-м-м… техническая, а может, философская тонкость. При наложении миров и времен возможен вариант, в котором нас просто не будет. Вообще.

— Это то есть как? — поднял бровь Новиков.

— Вот так. Просто. Про интерференцию слышал? И мы, вроде волн, можем наложиться сами на себя, и привет… Митькой звали.

— Увлекательно… — сказал Новиков. Ему до смерти надоели вдруг все эти парадоксы. — Ну, наложимся… И как это будет выглядеть?

— А как выглядел бы мир, если бы ты совсем и не рождался? Да и твои родители тоже. Здорово бы тебя это угнетало?

— А зачем тогда нам все это нужно?

— Получается, что если мы этого не сделаем, то же самое может выйти само собой. И даже хуже…

— Уловил. Если бы покойник ходил с бубен, еще хуже было бы. Что вы мне голову морочите? Я все равно в этом деле за болвана, так и спрашивать нечего. Аге квод агис, сиречь — делай свое дело и не высовывайся.

— Спасибо, Андрей. Ты даже сам не знаешь, какие вы с Олегом ребята… — сказала Ирина тихо.

— Ну да! Еще как знаю.

— Я постараюсь сделать все, чтобы устранить всякие парадоксы. Риск минимальный. И если все пройдет хорошо, я появлюсь здесь не раньше завтрашнего утра. Чтобы вас не шокировать…

Она ушла в спальню переодеваться, а друзья остались одни.

— Сможешь? — спросил Новиков.

— Думаю, да. Ничего тут сложного нет, оказывается. За исключением неизбежных в море случайностей.

— Смотри, — прозвучало это у Андрея чуть ли не угрожающе.

Ирина появилась одетая просто, но элегантно. В черном кожаном пальто, в широкополой шляпе, с трехцветным шарфом на шее. У Новикова защемило сердце. Вдруг он видит ее в последний раз?

— Я готова…

— Иди, Олег, мы догоним, — жестко сказал Новиков. Левашов вышел.

Андрей несколько секунд смотрел ей в глаза. Увидел, что губы у нее вздрагивают. Взял ее за руку, улыбнулся.

— У тебя часы есть?

— Конечно, — удивленно ответила Ирина. Новиков сдвинул вверх обшлаг ее пальто. Посмотрел. Часы хорошие, кварцевые, с календарем. Резким движением отстегнул замок, подержал часы на ладони и неожиданно сильно ударил их об стол. Она непроизвольно вскрикнула.

— Вот. Теперь не забудешь. Когда встретишь своего Берестина, проживешь там, сколько положено, вот в этот день и час с минутами, не сочти за труд, сними трубку и позвони. Вот сюда, на этот номер. А я буду здесь ждать. Когда встретимся, я тебе новые часы куплю.

Она судорожно вздохнула и, закинув руки ему на шею, коснулась губами его губ.

— Давай присядем на дорожку, — сказал он шепотом.

…Вышли во двор. В квадрате стен метался ветер, закручивая снег десятками беспорядочных смерчей и вихрей. Ирина сама выбрала место, указала, где стать Левашову, что делать Новикову.

Олег сосредоточился, закусил губу и нажал кнопку универсального блока, того самого золотого портсигара, из которого Ирина угощала Новикова сигаретами на своей даче. Обоим, и Левашову, и Новикову, показалось, что на мгновение исчезла сила тяжести или они стремительно провалились, как это бывает на скоростных лифтах. Снег стал черным. И все. Ирины больше не было.

Они вернулись в квартиру. Левашов был лихорадочно возбужден.

— Слушай, это гениально. И так просто. Теперь я даже не представляю, что сделаю. Мой синхронизатор — мура, каменный век… Метод сгибания пространства об колено. Теперь-то мы спокойно сможем посмотреть, что это за местечко в тот раз приоткрылось и где оно от нас прячется. Ты знаешь, откуда-то вдруг проскочила такая стабильность пола, и расход энергии почти нулевой…

— Помолчи, а? — оборвал его Новиков.

Он вновь стал у окна, закурил, хотя во рту и так было горько. Смотреть во двор, где исчезла Ирина, ему было тяжело, но он смотрел. Он только сейчас понял, как ему хотелось, чтобы у Левашова ничего не вышло и Ирина осталась здесь. Что же, выходит, все-таки он с запозданием на десять лет влюбился наконец в эту несчастную глупую девчонку? Хотя — это бывает. Его же теория дает объяснение. Да, были они одной серии, но не было у них совпадения по фазе. Вот только когда эта фаза совпала.

— Старик, что с тобой? Гайки отдаются? Брось! Все будет о’кей! Я ее точно отправил. А хочешь, и тебя следом?

Левашов взял со стола едва начатую бутылку с обрюзгшим императором на этикетке, подвинул фужеры.

И тут, внезапно и резко, как топор по натянутому якорному канату, по нервам ударил телефонный звонок…

Глава 3

Гамбит бубновой дамы

Вечер удался на редкость. Не так уж часто друзьям случалось собраться втроем, никуда не спеша и ни на что не отвлекаясь.

Левашов на днях вновь подскочил в Москву после коротких рейсов на Геную и Риеку, и у третьего из их когда-то неразлучной компании, Сашки Шульгина, жена сегодня утром уехала на воды, и он по этому случаю был раскован и приподнято-весел. Олег привез датское пиво «Тюборг», Андрей по случаю разжился ведром крупных живых раков, их тщательно сварили со всеми нужными специями и потом долго, истово хрустели клешнями, высасывали лапки и поедали нежные, бело-розовые шейки, пахнущие укропом и тмином.

Много говорили — как встарь, ни о чем и обо всем сразу. И казалось, ничего не было и молодость не прошла. Даже Сашка отключился от своих вечных проблем и снова блистал своеобразным остроумием, составившим ему сомнительную славу еще во время оно.

Он вообще был своеобразным парнем, нынешний старший научный сотрудник Института судебной психиатрии. Бросала и заносила его сложная натура так, что не расскажешь сразу. То он в студенческие годы вдруг оказывался в академическом отпуске и прибивался к эстрадной студии сомнительной репутации, то, разочаровавшись в искусстве или в своем месте в искусстве, что точнее, восстанавливался в вузе и поражал наставников своим рвением и способностями. Вместо аспирантуры выбрал по распределению Хабаровск и три года гонялся по тайге за чудом уцелевшими шаманами, надеясь выведать у них некие тайны сверхчувственного. И, по слухам, что-то такое вроде бы выведал. Возвратившись в Москву, взял себе жену из Театра на Таганке и до сих пор не мог найти из этого положения разумного выхода. И много еще всякого с ним происходило. Хотя теперь он, кажется, остепенился.