Андрей Архипов - Поветлужье Страница 26

   - Шо, вой, не видал настоящих баб? Слюни то подбери, ишь как воззрился на стать мою. Ну, упрашивать будешь, авось сломаюсь, слабость бабскую тебе покажу... Вон за теми кустами, уж больно по нраву ты мне, остальные то как то мелковаты, окромя кузнеца, вестимо, что с тобой явился. Но что-то он на мои чары не падок, али вида не подает, один ты такие пламенные взгляды бросаешь, что томно в груди становится... - и Ефросинья гулко расхохоталась, проходя мимо, отчего все её, надо сказать, выдающиеся в некоторых нужных местах телеса мягко запрыгали. Вместе с бревном, которое непринужденно лежало в процессе беседы на ее женском плече.

   - Вот так вот, - сказал себе Михалыч, почесывая густую щетину, - значится настоящих женщин ты не видел... А ведь симпатичная бабенка... хм... если ее конечно немножко пропорционально уменьшить.

   Вот такой вой иного полу загородил тропу с другой стороны. Справедливости ради надо признать, что в помощь ей он отрядил себя. Антип же ушел чуть ранее вниз по течению с обязательством довести противника до этого места. С Тимкой же пришлось повозиться. Он никак не хотел придавать своему лицу страдальческое, плаксивое выражение. Сначала егерь пытался этого добиться командным голосом, потом перешел на угрозы переодеть его в девичье платье, затем просто попросил и серьезно сказал, что от его спектакля зависят жизни тех людей, что его сейчас окружают. Тимка попросил минуту на раздумье и явился переодевшимся и преобразившемся в бедную сиротку, махнувшись не глядя одежкой с одним из вестников, оставленных в качестве связных с железным болотом. Одобрительно кивнув, Михалыч наказал ему сразу отступать в лес после первого выстрела, а сам пошел выбирать угол стрельбы, который позволит нанести наибольшее поражение противнику при стрельбе мелкой дробью по глазам. Да, подло, зато справедливо.

***

   Послав оба выстрела дроби в скопление глаз и лиц, Михалыч торопливо переломил ружье и зарядил картечью. Тут же зашуршали еловые ветки, пропуская падающие вниз бревна. Это Ефросинья, перерезав одним махом удерживающие их веревки с помощью выданного Любимом длинного заточенного лезвия, запустила маховик сокрушающего падения. Однако чуть ранее, отпущенное с противоположного берега оттянутое бревно, уже прошлось по первым рядам сгрудившихся воев, которым как раз не досталось дроби в широко распахнутые глаза. Одним концом оно вскользь задело предводителя отряда, все еще стоящего на коленях, а другим сокрушительно ударило по ногам трех буртасов, в кашу ломая коленные чашечки и голени. Упавшие торцом бревна тоже нашли своих жертв, в большинстве своем уже не обращавших внимание на происходящее вокруг, и с воем держащихся руками за окровавленные лица, которым пришедшие удары просто принесли избавление. "Еще шесть, нет... семь", - молча считал егерь, наблюдая за одним из таких молотов, веревка которого зацепилась за сук, и тот раскачивался вдоль тропы, калеча еще живых и добивая еще не мертвых. Вдоль всей тропы уже щелкали тетивы, отпуская в полет стрелы, впивающиеся в теплые тела людей, стволы деревьев, и ломающиеся о холодные стальные доспехи, слышался топот и рев приближающихся мастеровых. Трое буртасов бросились в подлесок, пытаясь спастись от царившей вокруг смерти, но, запутавшись в капроновой сетке, повалились наземь. Не медля, Михалыч по очереди разрядил оба ствола в пытающихся подняться воев и тут же встретился взглядом с третьим, натягивающим лук в его сторону. К счастью, егерь даже не успел напугаться, не то что спрятаться или подумать о своем бренном проходящем существовании, как лучник упал с коротким болтом в глазу.

   - Ну, Тимка...! Выпорю, а потом расцелую, - пронеслось в голове Михалыча, судорожно перезаряжавшего двустволку. Однако применить огнестрельное оружие он уже не успел. Набежавшая с ревом толпа с топорами и кольями нахлынула на место побоища и отхлынула, не оставляя за собой никого, подающего хоть какие-то признаки жизни.

   - Аже не ты и твоя громовая пукалка, так бы легко не отделались, - послышался сзади густой подрагивающий голос Ефросиньи, - а ну-ка вой, сломай мне наконечник, вот сзади в плече торчит. Михалыч обернулся и заворожено посмотрел на пронзившую вой-бабу стрелу и капельки пота на бледном ее лице.

   - В ступор красотой своей тебя ввела? Давай же, ломай, так... так... Очисти от трухи аже есть она там... А сей миг тащи... Погодь! Сильно дергай, но плавно, одним разом, уразумел? Давай!

   Михалыч поплотнее ухватился за древко стрелы, чтобы не скользили пальцы и плавно потащил стрелу.

   - Все! - выдохнул он, смотря на падающую вниз женщину, - Фрося, держись... Антип, помоги ее уложить, один не справлюсь, если у вас там все конечно...

   - Все, все, соколик ты наш! Побили мы их, а я не верил, - Антип торопливо разорвал грубую мешковатую исподнюю рубаху у Ефросиньи, обнажив белое плечо, и помог повернуть ее набок. - Мстиша, огонь разводи! Живо! Прижечь надобно, - крикнул он подбегающему отроку, - мало ли, что у них на стрелах. И чистой холстины тащи!

   - Мстислав, - прервал стремительный бег отрока Михалыч, - есть в чем воды вскипятить? Котелок али посуда какая?

   - В берестяном туеске камнями нагрею, - мгновенно отреагировал тот.

   - Тащи все, а я костром займусь, - егерь, метнувшись через кусты на место ночных работ, через минуту уже сваливал в кучу отобранные сухие щепки, а еще через пять они с Мтиславом уже мыли и грели камни на костре, который Михалыч, оглянувшись по сторонам, запалил зажигалкой. - Прижигать не будем, остужу немного воду, промоем рану и перевяжем. Лекарь так сказывал делать, - прибавил он для большей убедительности.

   - Аже он так сказывает, то по-твоему лечить будем. Еще Фаддею слегка досталось, - продолжил Антип, - резаная рана у него, таки и ему промыть надобно. А вот один их охотничков рядом со мной сразу словил стрелу ажно под бороду, похрипел чуток и отошел. - Антип истово перекрестился. - А в остальном, Бог миловал. Аже кто сказал бы, не поверил... Полуторным десятком мастеровых да охотников два десятка воев положить, - не унимался Антип, - громовая... как Фрося баяла? Пу.. Дале чё? Пошто смеешься? Али не расслышал я малость из слов ее?

Глава 11

   Тимофей нашелся чуть в стороне, сидящий на корточках у самого уреза воды, бледный и хмурый.

   - Что, Тимк, не похоже это на кино? - Михалыч опустился рядом на травяной склон.

   - Я... когда посмотрел на него... ну... того воя, в которого я попал, меня сразу вывернуло, - Тимка плеснул водой себе в лицо, - это что значит? Я ведь и белок стрелял и птиц, и ничего... А тут... Воина из меня не получится?

   - Нет Тимк, это означает совсем другое... Это означает, что тебе, как и другому нормальному человеку претит убивать себе подобного. А уж в двенадцать лет... Исполнилось уже?

   - Нет еще, но скоро...

   - Тем более... Это нормально, потом привыкнешь. Только одно запомни, ладно?

   - Что?

   - Когда ты забудешь лицо первого человека, которого ты убил... Что, опять? Ну тошнись, тошнись... Все уже, ничего не осталось? Ну, так вот, тогда ты станешь настоящим воином - смелым, бесстрашным, жестким, не жалеющим ни чужих, ни своих...

   - А что, это так и должно быть? А если я не захочу быть таким? - Тимка вопросительно поднял на егеря бледное лицо.

   - Тогда ты просто останешься человеком... Человеком, который если и убивает, то по необходимости, а не ради каких то своих или чужих целей... Пойми, Тимк, я говорю тебе самые простые вещи, которые во все времена говорят тем людям, которые... которые попали в ту же ситуацию, что и ты... Но от этого такие вещи не перестают быть правильными, хотя каждый раз говорятся по разному. Главное в любой ситуации, чтобы ты оставался человеком. Правда, это самое главное... И еще... Спасибо тебе, ты спас мне жизнь... Тоже простые слова, да? Ты не просто убил кого-то, ты спас другого человека... Об этом и помни. Спасибо.

   - Угу. Только отцу не говорите, ладно?

   - Думаешь, он не видел? Тогда сам подойти, он тебя поймет и... наверное найдет слова более подходящие, что ли... Или помолчит вместе с тобой. Это тоже помогает, уж поверь... Ну... пойду я, а ты иди в лагерь на железное болото, туда уже все собираются, выспись... Посторожить наш сон найдется кому, да и не сунется сюда сегодня уже никто.

   Михалыч отошел к Антипу, суетящемуся около лежащей на лапнике Ефросиньи, присел рядом, вопросительно посмотрел на охотника:

   - Как она?

   - Выживет, вестимо, аже не помрет... Да шуткую я, Иван. Все по-лекарски мы сделали, Бог даст, обойдется. Спит она... Отметины останутся, ну да для сякой бабы это не главное...

   - Как остальные?

   - Аки присно... Муж без дела не муж вовсе. Воев ужо обобрали до исподнего, да похоронили как подобает... До захода солнца и лицом на полудень положили. Двое живы остались, оглушило бревнами малость. Их спеленали и к болоту отволокли. Что постарше, очнулся ужо. И нашего упокойника туда отнесли, там жинка его с малым, проститься надобно. Охотнички ужо облачаются в доспехи и луки пробуют. И тебе сыскали доброе облачение, по росту, не обидели. Что дале?