Александр Смирнов - Черный гусар. Разведчик из будущего Страница 26

Воспитателем сейчас и там, в Гольштейне, был академик Якоб Штелин. Отношения между Петром и академиком будут всегда доверительными. Приехавший из Гольштейна ученый останется с наследником до самого его падения. Якоб вынужден принять официальную версию о слабоумии Петра Федоровича, хотя в душе и будет знать, что это не так. Неожиданно для себя Сухомлинов вдруг понял, что гордится будущим монархом. Даже в угоду увеличения своей политической популярности Петр III не стал манипулировать со своей верой. До последних дней он оставался лютеранином. Вот только солдат, что были с ним в последние дни его жизни, у него сейчас не было. Лишь только через пять лет государыня соизволит дать Петру разрешение выписать небольшой отряд голштинских солдат. И лишь через десять лет им удастся составить гарнизон крепости Петерштадт, построенной в резиденции великого князя Ораниенбауме специально для маневров. Петр собирался вверить им свою охрану. Не сложилось.

— А солдат пока у него нет, — прошептал Игнат Севастьянович.

— Вот именно. Будь у него гвардия, и я бы вас, барон, пристроил на военную службу.

— А если не говорить, что я прусский барон?

Граф Бабыщенко рассмеялся, привлекая таким образом к их персонам внимание.

— Боюсь, что не получится.

— Даже если пойти ва-банк?

— А если тройка, семерка?

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — перебил его фон Хаффман.

— И то верно. — Граф на мгновение задумался, словно оценивая шансы Черного гусара. — Хотя давайте попробуем. Попытка не пытка. Я сведу вас с одним человеком, а уж там все будет зависеть от вас.

— Вот если бы вы меня с Бестужевым свели, — проговорил барон.

Семен Бабыщенко чуть не подавился. Побледнел.

— Зачем? — полюбопытствовал он.

— Дела к его сиятельству.

— Не хотите говорить, барон, не надо. Но, вполне возможно, узнав причину столь дерзкого решения, я бы сумел вас отговорить от глупости. Неужели вы, барон, думаете, что Бестужев замолвит за вас словечко?

— Не думаю. У меня есть одно дело к его сиятельству.

— А поконкретнее? — настаивал на своем Семен.

— Письмо.

— Письмо?

— Точнее, зашифрованное послание французского монарха к дипломатам. Может, от сей переписки судьба государства решится.

— Может, — согласился Бабыщенко, — а может, и нет. Зато ваша судьба станет всем известной. Прямиком в Тайную канцелярию угодите. Тут же узнаете, почем пуд лиха. Но, да ладно — бог вам судья. Вы если уж и надумаете к его сиятельству на прием навязаться, так уж без меня, а у меня свои дела.

Семен взглянул в окно и выругался.

— Я тут с вами, барон, заболтался, а ведь меня ждут еще дела.

Сухомлинов взглянул в ту сторону, куда только что смотрел граф. Там на дороге стояла карета, а молодой офицер в красном мундире расхаживал из стороны в сторону по набережной, изредка подходя к ограде.

— Дуэль? — спросил шепотом барон.

Граф побледнел. Взглянул с любопытством на пруссака, затем оглядел присутствующих, стараясь понять, а не громко ли было произнесено слово, и кивнул.

— Знакомая ситуация, — произнес Игнат Севастьянович. — Именно из-за нее я и здесь. Вам секундант не требуется, граф? — прошептал он.

— Вы знаете, чем это будет вам грозить? — полюбопытствовал Бабыщенко.

— А что мне терять?

— И то верно, если, конечно, вы не дорожите своей жизнью? Хотя что я вас спрашиваю, вы же сами лезете в руки Тайной канцелярии.

— Если бы дорожил, — усмехнулся барон фон Хаффман, — так никогда бы не оказался в России. Служил бы сейчас в Черных гусарах да рубил бы австрийцев. Так ведь нет, сижу теперь перед вами. Да пытаюсь вас уговорить с Бестужевым меня свести.

— Черт с вами, — махнул рукой граф, — так и быть. — У Сухомлинова вспыхнула надежда, что тот сведет его с Бестужевым, если после дуэли жив останется, но тот предложил ему быть всего лишь секундантом.

Пообедали. На голодный желудок умирать, да и убивать не хотелось. Вышли из трактира и к карете.

— Прошу меня извинить, — проговорил Семен Бабыщенко, обращаясь к офицеру. Тот побагровел, отчего графу пришлось вносить ясность: — За непредвиденную задержку. Думаю, вам, князь, не терпится меня убить?

— Не такой я уж и кровожадный, граф, — проговорил тот, — мне достаточно будет нескольких капель крови, что выступят на вашей белоснежной рубашке после того, как я вас раню.

Пока оба офицера обменивались любезностями, Игнат Севастьянович оглядел их. Оба были одеты во все красное: камзол, кафтан и штаны. На ногах начищенные до зеркального блеска ботфорты. Оба в париках, у обоих шпаги. Вся лишь разница в том, что князь чуть повыше ростом.

— Позвольте представить, князь, — сказал между тем Бабыщенко, — барон Адольф фон Хаффман. Мой секундант.

— Немец, — удивленно проговорил офицер. — Хотя чему я удивляюсь? Интересно знать, как там поживает ваш приятель, барон фон Мюнхгаузен?

— Живет и не тужит, — пробормотал Черный гусар. — Я его недавно в Риге видел в полном здравии.

— О, я гляжу, он у вас еще и разговорчив. Кстати, вам, барон, повезло, что я два раза на неделе на дуэлях не дерусь. Тем более в публичных местах.

Только сейчас Игнат Севастьянович признал офицера. Это был тот самый служивый, которого он вчера чуть не уронил.

— Позвольте представиться, князь Сухомлинов Феоктист Эрнестович.

Игнат Севастьянович чуть не поперхнулся. Кого-кого, а родственника, пусть и седьмая вода на киселе, встретить в огромном городе он не ожидал. Это Ивановых, Петровых и Сидоровых в России как собак нерезаных, но никак уж не Сухомлиновых. Видимо, судьба в очередной раз подбрасывала ему свинью. Это ж надо быть секундантом у человека, что будет драться с одним из твоих родственников. Вот только выбирать не приходилось.

— Ну, что ж, господа, — продолжал Феоктист Эрнестович, — поехали на место дуэли.

Всю дорогу, пока ехали к месту дуэли, Игната Севастьяновича не покидала мысль, что об этом поединке он слышал. Неожиданно он понял, что уже когда-то слышал о графе Бабыщенко. Когда барон Мюнхгаузен произнес его имя, ему показалось, что оно ему знакомо. Подумал, что это один из известных офицеров восемнадцатого века, отличившийся во время Семилетней войны, теперь же, когда встретился с Сухомлиновым Феоктистом Эрнестовичем, все стало на свои места. Картинка приобрела очертания. В голове всплыли события из его детства. Комната в фамильном имении, портрет на стене. Художник превосходно передал черты князя. Того самого, что сидел напротив него в карете и дремал. Офицер был спокоен. Игнат Севастьянович попытался подобрать сравнение, и ему это удалось. Феоктист Сухомлинов был спокоен, как удав. Неудивительно, для графа, впрочем, как и для князя, дуэль закончилась плачевно. Бабыщенко был убит, а Сухомлинов угодил в ссылку. Его родственники всегда считали, что тот легко отделался. Ни для кого не было секретом, что князь был отъявленным дуэлянтом. Обычно он прекращал бой после первой капли крови, но только не в этот раз, что-то изменилось, и Феоктист заколол графа. Ждать помощи от него теперь не приходилось. Придется искать другого человека, который сможет посодействовать с устройством на военную службу в России. Внезапно Игната Севастьяновича осенило. Ему вдруг стало любопытно, а присутствовал ли во время дуэли прусский барон фон Хаффман? Черный гусар вдруг попытался вспомнить все, что ему было известно. Что-что, а фамилию прусского гусара он услышал впервые еще в замке барона, а следовательно, что-то пошло не так. Что-то изменилось. Вот только насколько?

— Ну и дурак ты, барон, — прошептал он.

И как бы тихо гусар ни произнес фразу, он все равно потревожил князя. Тот открыл глаза и посмотрел на пруссака.

— Что вы сказали, барон? — спросил он.

— Я сказал: ну, и дурак ты, барон.

— А я погляжу, что вы человек самокритичный, — констатировал Феоктист. Он вновь закрыл глаза, но через мгновение вновь их открыл: — А с чего, позвольте полюбопытствовать, дурак?

— Так второй раз попадаю в неприятное положение.

— Любопытно.

— Видите ли, князь, — откровенно признался Игнат Севастьянович, — но в Россию я попал именно из-за дуэли. Мне пришлось вызвать на поединок одного господина и… убить. Король Фридрих II не прощает такого. Мне пришлось позорно дезертировать из армии и бежать в Россию.

— Вы служили, барон?

— В полку Черных гусар.

Феоктист изменился в лице.

— Наслышан я об этом полку. Говорят, там служат славные воины.

— Это верно, — подтвердил барон, — только я к ним уже не отношусь.

— Не думаю. Гусар остается гусаром всегда. — Неожиданно князь задумался. — А чем вы собираетесь заниматься в России? — полюбопытствовал он.

— Хотел бы поступить на службу. Даже рекомендательное письмо привез для графа Бабыщенко, от барона Мюнхгаузена…