Фёдор Березин - Пожар Метрополии Страница 26

— Так его, что, берут штурмом?

— Пока, кажется, не берут. Только подвергают воздействию минометного, а может еще и ракетного огня. Возможно, ждут подкрепления: каких-нибудь ударных и достойно обученных частей. А, может, просто боятся.

— Чего?

— Не исключено, прямого столкновения с экипажем. Там все-таки больше трех тысяч народу. Было первоначально, я имею в виду. Ну а может...

— Я слушаю, слушаю, Епифа... Потап Епифанович.

— У него же куча всяких оборонительных средств. Пулеметы, бомбометы, пушки, в том числе плазменные, между прочим.

— Плазменные? — в очередной, уже неизвестно какой раз, удивляется Герман.

— “Плазмобои”, разумеется, — хмуро уточняет Епифаныч. — Как наши винтовки, только малость покалиберней.

— Ага, — кивает просвещенный Минаков. — Только вот я не понял…

— Чего? — в свою очередь запрашивает начальник.

— Вы сказали: “первоначально было больше трех тысяч народу”. И?

— Что “и”?

— Куда делись недостающие? Самовольная отлучка?

— Нет, Герман Всеволодович. Данный авианосец, по “фамилии” “Фенимор Купер”, подвергся небольшому, но нанесенному вплотную термоядерному удару.

— Е мое! — челюсть Германа отвисает. Некоторое время он осмысливает информацию. — Товарищ майор, но ведь там, наверное, радиация?

— А как же, Герман Всеволодович, — кивает Драченко со странно довольным видом. — Однако, как говорится, “в ЦК не дураки сидят — ночью полетите”.

— Это к чему? — несколько сбивается с толку Минаков.

— Эх, поколение. Молодо-зелено, — вздыхает Епифаныч. — Это как в старом анекдоте, когда советских космонавтов собирались послать на Солнце. “Мы ж сгорим!” — возражают они Брежневу. А он им тогда и говорит. Ну вот ту самую фразу, что я уже упоминал. Так вот, радиация на сегодняшний день уже в норме. Взрыв был совсем слабенький, а время полураспада тикает. Кроме того, вам надо будет пробыть там не более нескольких часов.

— А если больше?

— Не волнуйся, лейтенант, если вы там пробудете больше-дольше, то вами точно займутся по-настоящему, и тогда вам уж наверняка не выбраться. Ясно?

— Ясно. И с анекдотом тоже. Ну а что же дальше?

— В смысле, Герман Всеволодович?

— Ну, для чего это все? Вот подберемся мы к этому “писателю” сквозь радиацию, минометно-ракетный и прочий огонь, и?

— А, ну далее совсем простота, Герман Всеволодович. Надо будет проникнуть внутрь, вскрыть его атомные “погреба” и умыкнуть пять-десять атомных боеголовок.

— Чего? — челюсть лейтенанта Минакова отвисает гораздо больше, чем в первый раз.

Майор Драченко наслаждается эффектом. Выдерживает паузу и добавляет:

— Да, там, конечно, зарядов несколько больше, но ваши “тягловые” возможности не позволят хапнуть все. Так что придется их подорвать.

— Подорвать? — Герман в шоке.

— Да, все сразу. И не пучь глаза таким образом, Герман Всеволодович. Я ж тебе говорил, в Центральном Комитете сидят не дураки! Естественно, мы не собираемся превращать Панамский канал в новый Берингов пролив. Оставшиеся заряды вы просто выведете из строя. Иначе они попадут куда-нибудь не туда. В принципе, именно поэтому и надо торопиться.

39

Жертвы

Корабли возвращались с войны. Еще трудно было сказать, удачной или неудачной оказалась эта война. Вопрос оставался спорным. Однако для этих кораблей она стала во всех смыслах неудачной. Они не успели внести в нее свою лепту. Это, правда, во-вторых. А во-первых, они получили жесточайшие повреждения. Мир, тем более мир двадцать первого века, еще не ведал случаев столь массового вывода из строя авианосцев. Да еще в борьбе со страной, которая их изначально не имела. Так что для наложившей лапу на земной шарик Америки произошедшее могло рассматриваться только лишь как поражение.

Корабли возвращались домой. Большинство из них двигались сами по себе. То, что с ними случилось, не сказалось на узлах, отвечающих за перемещение в пространстве. Так что они вполне могли осуществлять основную функцию корабля — плаванье. Зато, в результате неудачного стечения обстоятельств, они более не могли считаться авианосцами. У некоторых из них были выведены из строя катапульты, у других палубы. Были и такие, у которых исчезли палубные надстройки. Почти все пострадали в результате пожаров, взрывов и прочего. Два гигантских корабля вообще не могли идти своим ходом. Их волокли в Америку буксиры.

Ремонтные доки — вот что ждало самых удачливых из пострадавших. Именно самых удачливых. Ибо даже у богатейшей и сильнейшей страны мира не имелось достаточного количества мест, пригодных для размещения поломанных гигантов. Так что оставшиеся должны были стоять на рейде до окончательного решения своей участи. Возможно, им повезет, и конгресс выделит деньги на их реставрацию. А возможно и нет. Тогда их дорога прямиком на корабельное кладбище, в переработку во вторсырье. Но покуда все шесть авианосцев надеялись на лучшее. Они жаждали как можно быстрее отремонтироваться и начать новый жизненный путь, с учетом старых ошибок. Например, никто из них не собирался более стыковаться в “большую боевую линейку”. Слишком опасное это дело — стоять скопом посреди моря и ожидать тяжелых летающих транспортов с сюрпризами.

В принципе, среди них был и тот, что совершенно не имел отношения к линейному построению в океане. Он был новее всех потерпевших. Но почему-то и ему тоже не повезло. Ни его новый, созданный с элементами технологии “стелс” корпус, ни сверхсовременное противоракетное оружие, ни вовремя взлетевшие самолеты-перехватчики, ни дежурящая в воздухе система раннего предупреждения, ни всевидящие космические сателлиты не сумели уберечь его от попадания под страшный удар. И потом, когда он вроде бы вышел относительно сухим из первой переделки, его снова подвели и системы обнаружения, и небесные противолодочные патрули, и противоракетный щит. И он снова заполучил громящий удар.

Сейчас его тоже взяли под уздцы буксиры. Их командам пришлось пообещать тройную ставку, ибо славный авианосец “Том Клэнси” подвергся не простому удару. Он попал почти в эпицентр ядерного взрыва. Но ведь этот доставленный ракетой заряд был помощней того, что поразил его собрата “Купера”. Правда, в отличие от своего близнеца, он все-таки, как и полагается кораблю, был атакован в море. И, понятное дело, “Том Клэнси” оказался накрыт не только ударной волной, но и радиоактивными осадками. Именно за риск нахождения вблизи излучающего объекта командам буксиров и обещали премиальные. Куда было деваться? К тому же что сложного для Америки платить своим гражданам своей собственной валютой?

Разумеется, и “Том Клэнси”, значащийся во флоте под аббревиатурой CVX-3, плыл по маршруту один. В смысле, без других авианосцев. Эскорт, разумеется, у него имелся. Но дистанция между кораблями увеличилась. И не только из-за опасности “заразиться” лучевой болезнью, а согласно предписаниям. Ибо, как теперь выяснилось, цивилизация Земли вступила в стадию тактических ядерных войн. Именно по этой причине все остальные поврежденные авианосцы тоже следовали к месту назначения поодиночке. Их было довольно много: “Честер Вильям Нимитц” (CVN-68); “Дуайт Эйзенхауэр” (CVN-69); “Карл Винсон” (CVN-70); “Теодор Рузвельт” (CVN-71) и “Авраам Линкольн” (CVN-72). Каждый шел своим хитрым маршрутом. Возможно, именно по этой причине их индивидуальная оборона была достаточно жиденькой. Но ведь нельзя же было забирать из Южного океана все наличные корабли? Что-то ведь должно остаться продолжать незаконченную ракетную войну с Новым Южно-Африканским Союзом. Да и вообще, какая плавучая оборона сравнится с той, которую может обеспечить себе исправный и снаряженный как полагается плавучий атомный аэродром? Ясное дело, никакая. И потому какая может быть речь о достойном прикрытии, если с большинства покалеченных левиафанов могут подняться только вертикально взлетающие машины? Да и то в лучшем случае. И потому корабли возвращались с войны, подвергая себя повышенному риску попасть под новые громящие удары. Правда, никто не ведал, когда, где и кто их снова нанесет.

40

Накладная на груз

— У меня есть возражения, товарищ майор.

— По поводу?

— По поводу моего участия в предстоящей операции.

— Интересно, лейтенант. А это уже по какому поводу?

— Наверное, это называется “по личному”.

— Давайте подробности, Герман Всеволодович, — и тяжелый вздох-сопровождение.

— Понимаете, Потап Епифанович, у меня была девушка... Нет, не где-то в матушке России и не здесь, между делом. Она входила в группу специалистов, которую мы прикрывали согласно заданию Центра. И вот.

— Елизавета Королева? Я в курсе, Герман.

— Откуда..?

— Шикарев, естественно.