Михаил Михайлов - Повелитель металла Страница 27

Птица сделала круг над подлеском, потом полетела к скалам… на свою беду. Стоило ей приблизится метров на пятьдесят к пещере, как голем поднял пушку и открыл частую стрельбу. От неожиданного грохота после умиротворяющей тишины Костя покрылся холодным потом, а сердце забилось с бешеной скоростью. Каким-то чудом, один из камней попал прямо в грудь. От удара птицу откинуло назад, во все стороны полетели перья и пух.

– Твою-то… – в сердцах выругался Костя и приказал голему. – Прекратить стрельбу. Чёрт, всё настроение испортил, дурак исполнительный.

Идти по лесу было и легко, и тяжёло одновременно. Легче от того, что не нужно было смотреть под ноги в поисках камней и трещин, сложнее – после тесных коридоров открытое пространство давило. Подспудно ожидалось нападение со всех сторон, тело вздрагивало и напрягалось от каждого шороха и писка. Первую ночь Костя так и не смог заснуть. Поставил в пяти метрах от лёжки с двух сторон големов с наказом атаковать всякого, кто подойдёт или подлетит ближе, чем на двадцать метров, сам устроился под огромным выворотнем. Разжёг костёр, дождался, когда останутся уголья, нанизал на очищенную ветку куски мяса подстреленного днём поросёнка и положил её на рогульки над огнём. К пресному мясу, без соли и специй, он давно привык, и поросёнок пошёл на ура. К тому же, после жилистого с неприятным запахом мяса пещерных обитателей, жареная свинина казалась маринованным шашлыком. После еды откинулся на ворох травы и папоротника, закрыл глаза и попытался заснуть. Но куда там, организм, оказавшийся в непривычной среде, несмотря на усталость отключаться не хотел. До самого рассвета Костя смотрел на огоньки пламени в костре, подкидывая в него топливо. Несколько раз големы поднимали тревогу, замечая, близко подобравшихся к стоянке, лесных обитателей. Один раз выстрел кого-то зацепил: раздался визг боли, сменившийся удаляющимся поскуливанием.

Самым тяжёлым для Кости оказалась не жара, после прохлады, а местами и холода, подземелий, а мошки и комары. Эти твари сотнями вились над ним, забирались под одежду, лезли в глаза, уши, искусали всю шею и руки. Костя махал пучком веток, как вентилятором, отбиваясь от кровососов. Когда на пути попалась широкая речка с чистыми берегами и твёрдым галечным дном, он с непередаваемым наслаждением рухнул в воду прямо в снаряжении.

Вода была холодная из-за сильного течения и ключей на дне. У Кости даже кожа побелела и местами пошли фиолетовые пятна, но вылезать он не торопился. Там же в воде снял одежду, оставшись полностью обнажённым, и вымылся. Вместо мыла использовал жирную прибрежную глину и песок. Потом ножом обрезал волосы, как можно короче, соскоблил бороду, отыскав крошечны заливчик со спокойной водою, использовав её гладь вместо зеркала. В отображении на него смотрел молодой мужчина лет двадцати пяти-семи, с неровной причёской, тронутыми сединой висками. Взгляд тяжёлый, настороженный. Лицо худое с впалыми щеками и тёмными кругами под глазами. Раздвинув губы в пародии на улыбку, Костя тяжко вздохнул: не прошло ничего. Зубы оставались всё теми же – серо-стальными, как дешёвые коронки. На шее полоса шрама от ожога – последствия от ношения рабского ошейника. При виде неё, Костя заскрипел зубами: Амран и Ошитан заплатят за это. Из-за этих тварей в людском обличии всё произошло.

Шрамы от заклятия лича испятнали кожу, как горячая вода – кусковой сахар. Вся в провалах, оспинах и страшная, грязно-серого цвета, как у несвежего покойника.

После купания нацепить на себя вонючее шмотьё у него рука не поднялась. Даже ботинки решил выбросить, хотя и доставляло сильное неудобство ходьба босиком по лесу. Из травы сплёл подобие сандалий и юбочки, чтобы совсем не выглядеть дикарём или безумцем. После мытья даже насекомые не так бросались, словно, их до этого привлекал запах, а не человек.

Вторую ночь Костя провёл в шалаше, собранном из толстых жердей и обложенный ветвями, внутри настелил целый стог травы. На этот раз, он заснул, как убитый сразу после ужина. И ночной шум не разбудил. Только утром обнаружил поблизости от стоянки останки двух огромных сов и зверька, похожего на пушистого барсука с короткими когтями и бобриным плоским хвостом. Тушку бобро-барсука он тут же освежевал и зажарил.

К людям вышел на третий день, к вечеру. Лес закончился, чуть дальше возвышался небольшой холм, на котором стоял большой хутор или маленькая деревенька, обнесённая высоким частоколом из заострённых бревён. У подножия холма были разбиты два поля, загон для животных, обнесённый простейшим забором: две вертикальные жердины прибиты на врытые столбы по всему периметру. За оградой стояли полдюжины коров, они изредка опускали морду к земле, срывали несколько травинок и медленно начиная их пережевывать. Рядом с животными крутилась человеческая фигура.

Стоящих в подлеске Костю с големами незнакомец ещё не заметил, и сейчас землянин лихорадочно решал, что делать: выйти, познакомиться, купить припасов и одежду и пойти дальше или дождаться ночи, стащить лохмотья с чучел, стоящих на полях, и следовать вперёд? С равным успехом можно было заполучить рабский ошейник, получить стрелу в сердце и почувствовать себя человеком в новой чистой одежде и с полным желудком всяческих вкусностей. Как представил Костя себя в выглаженной рубашке, чистых штанах, удобных ботинках с мягкими стельками и носками (пусть даже портянками, всё ж не трава), да вкушающего супчик, кашку, салатик за настоящим обеденным столом, так у него прям всё заныло в груди. В общем, человеческая слабость победила.

Чтобы не напугать человека, Костя шёл первым, големы позади него в десяти шагах. Когда до незнакомца осталось двадцать метров, Костя приказал им остановиться и следить за окрестностями, атаковать только при прямой угрозе.

Всё это время незнакомец молчаливо смотрел на экстравагантную компанию из двух мятых-перемятых големов, один из которых своей правой конечностью не похож ни на что знакомое, и худющего парня, почти голого, наряженного в травяную юбку и сандалии.

– День добрый, уважаемый, – как можно вежливее произнёс Костя, остановившись в трёх шагах от мужчины. Хуторянин выглядел мужиком крепким, возрастом за сорок, ближе к пятидесяти. Среднего роста, но в плечах в два раза шире Кости. Взгляд колючий, можно сказать даже – неприятный. Длинные волосы собраны на затылке в хвост, на лбу их перетягивает неширокая матерчатая лента. Щёки и подбородок украшает шкиперская, без усов, значит, бородка. На голое тело наброшена жилетка из плотной материи с двумя большими карманами, ещё были штаны, холщовые тёмно-коричневые, подвёрнутые выше колена, на ногах короткие стоптанные сапоги из грубой кожи. Рядом на деревянном ящике лежал большой самострел. Взведённый, что примечательно, и направлен стрелою в сторону землянина. К ящику же прислонен большой топор с желтоватой отполированной мозолистыми руками рукояткой.

– Про тебя того же не скажу, имперец, – не меняя выражения лица совсем на другом наречии откликнулся хуторянин, потом добавил. – Шёл бы обратно, а то тут тебе не рады.

Чертыхнувшись, обозвав всех местных закоренелыми нацистами, Костя продолжил беседу уже на языке мужика:

– Не очень вежливо оскорблять человека, полагая, что он тебе не понимает. Я Кост, шахтёр. На дружескую улыбку отвечаю тем же, на подлость и гадость воздаю сторицей. И я не имперец. Моё поселение не принадлежит никому из правителей мира, расположено в горах, вдали ото всех государств и интриг их правителей.

Минуту мужик молчал, потом чуть неловко протянул правую ладонь вперёд.

– Трроб я. Извини, уж, за мои слова, обознался. Уж сильно я не люблю имперцев, – уже гораздо миролюбивее произнёс хуторянин. – Года не проходит, чтобы не наведались к нам пограбить.

– Да чего уж там… кстати, а к вам, это где?

Трроб подозрительно посмотрел на землянина, потом осторожно ответил:

– А где ж ты в горы зашёл, что не знаешь?

– Зашёл я далеко отсюда, очень далеко. Как раз таки в составе имперской экспедиции, потому и обратился на их языке к тебе, Трроб, по привычке. Да там нас таких иноземцев много было, монет посулили много, вот и шли к ним ото всюду.

– А всё-таки? – продолжал настаивать хуторянин.

– Да драконы его знают, – честно признался Костя. – До того, как оказаться в горах, долго по пустыни с караваном шёл. Те горы в десяти днях пути от песков расположены.

– Так ты весь хребет насквозь прошёл под землёй?! – поразился хуторянин.

– Знаешь местность с той стороны? – поинтересовался Костя. Теперь уже он насторожился. Уж очень странным казалось, что простой мужик из деревни знаком с географией мира.

– Не знаю, да и откуда, – пожал тот плечами. – Зато в курсе, что в герцогстве Арсур пустыни столь большой, нет. Получается, что с той стороны гор ты пришёл. Ещё и экспедиция имперская. Что хоть искали?

– Да не знаю я, – развёл руками Костя. – Вроде вообще ничего, просто карты какие-то рисовали. Крутились мы всё больше вокруг тамошних рудников и шахт, пока не попали под обвал, и нас не отрезало от знакомых пещер.