Александр Афанасьев - Ответный удар Страница 27

— Эфенди… среди нас нет предателей — дрожащим голосом говорит Абдалла, волей Аллаха амир ячейки

— Ты уверен?

— Клянусь Аллахом…

Снова мелодраматическая пауза.

— Вам следовало бы знать, что ни одно ваше постыдное действие, действие выводящее вас из ислама — не укроется от взора Аллаха Всевышнего, а значит и нас — тех, кто искренне верит, и нуждается в помощи Аллаха на своем пути. Хвала Аллаху, я узнал имя предателя, выдавшего маршрут, и наказал его. Но чист ли каждый из вас?

…

— Я еще раз спрашиваю… — скажите же за к5аждого из вас, чист ли он помыслами и делами…

Начинают говорить. Неуверенно, но начинают. И это правильно — не дело подозревать друг друга. Это его дело — подозревать всех. И доказательства к тому — у него имеются…

— Хвала Аллаху, вы доверяете друг другу и это хорошо. Однако, у меня нет оснований доверять кое-кому из вас.

Снова — мелодраматическая пауза.

— Тебе!

Палец — упирается в красивую, кудрявую девушку с волевым, четко очерченным лицом.

— Мне… но эфенди… — лепечет она. Она еще не знает правил того движения, в которое она пошла по велению сердца и за своим парнем, который привел ее. Тот, кто воевал на джихаде, все равно попадает в рай. Даже если он падет от руки не неверного — а своих собратьев муджахидов. Так что — при малейшем подозрении никто не будет выслушивать оправдания, никто не будет устанавливать ни вину, ни степень вины. Все равно все они — потенциальные шахиды и всем им — рай. Так какая разница — когда и чьей рукой.

— Ты скрыла от братьев то, что твой старший брат служит в специальной службе, разве не так?

— Да, но он не живет с нами!

— Но он твой брат!

— Я ему ничего не говорила!

Ошеломленные студенты смотрят на девушку. Все знают ее. Все учатся с ней. Кое-кто даже спал с ней. Но никто и не пытается ее защитить от обвинений. Аллах — важнее любого из них, джихад — важнее любого дела, важнее самой жизни. И кто если что им думает — тот молчит. Не хочет быть следующим.

— Не говорила?! Он твоя плоть и кровь, разве не так? Может, он специально подослал тебя сюда, чтобы ты шпионила?

— Нет! Нет! — у девушки начинается истерика — нет!

Он спокойно пережидает. Потом мягко говорит

— Твой телефон выключен?

— Да, эфенди.

— Тогда включи его. Сейчас.

Девушка — подчиняется, ее движения — напоминают движения зомби, она в шоке от обрушившихся на нее обвинений, даже не пытается защититься. Пора уже бежать… хотя бежать тут некуда…

Она включает телефон.

— Звони своему брату. Скажи, что у тебя проблемы. Скажи, чтобы приехал сюда.

Она недоуменно смотрит на невозмутимого посланца смерти перед ней. Он вдвое старше любого из них. Настоящий лидер.

— Что тебе дороже? Аллах? Или твой брат?

— Но он… ничего не знает.

— Это неважно. Он пошел к неверным на службу. Он убивает правоверных, пытает их. Он — из числа угнетателей. Смерть ему!

Все молчат. Она включает телефон, набирает номер…

— Рашид… у меня… проблемы. Ты можешь приехать? Что? Нет… просто приедь, забери меня. Я осталась одна… Да, пиши…

Ее лицо вдруг искажается

— Рашид, не приезжай. Они…

Он первым — перегнувшись через стол, добирается до нее, вырывает из руки трубку. Нажимает на отбой — но не вытаскивает аккумулятор, не разбивает. Он достоверно знает, что будет за этим — брат позвонит в оперативный центр, те установят примерное местонахождение телефона, даже неактивного — на этой уйдет минут пять, не больше — и еще через десять минут группа захвата уже вышибет эту дверь…

Девушка бросается к окну — но ее догоняют, бросают на пол…

— Что с ней надо сделать?!

— Эфенди, но она…

— Она предала нас. Все слышали?

Амир показывает пальцем на Рашида, главного в группе.

— Принеси нож с кухни.

Рашид идет на кухоньку — она тут отделена только лишь занавеской. Приносит оттуда нож — большой, грязный, с сальной, заляпанной рукояткой. Он совсем не похож на орудие убийства.

— Ты — палец безошибочно упирается в парня девушки — возьми нож. Зарежь ее.

…

— Она предала нас. Предала Аллаха Всевышнего. Зарежь ее…

Парень — берет нож. Он большой, высокий, нетипично высокий для иракца. Смотрит на нож так, как будто не понимает, зачем он предназначен. Потом — его лицо вдруг искажает ярость, он перехватывает нож так, чтобы метнуть его.

— Аллах Акбар!

Почти неслышно — хлопают, один за другим три выстрела. Бесшумный пистолет выплевывает три пули в лицо предателю.

— Самед!!!!

Девушка с поразительной силой вырывается и бросается на любимого, пачкая руки в багровой его крови.

— Кто вы такие? Вы воины Аллаха? Или сборище болтунов, решивших поиграть в джихад? Что вы готовы отдать ради Аллаха Всевышнего. Чем пожертвовать? Какие испытания пройти? Неужели вы думаете, что религия Аллаха — это только слова? Может быть, вам пойти в христианскую церковь? Неужели вы думали, что вера не потребует доказательств? Неужели вы думали, что Аллах Всевышний не пошлет вам испытаний?

Кто-то мнется, кто-то вдруг звереет лицом. Поднимает с пола нож, наклоняется и ударяет бьющуюся в истерике девушку ножом, неумело и страшно. Брызжет кровь, девушка кричит как забиваемый ягненок, потом крик переходит в хрип, когда нож пробивает легкое. Новоявленные джихадисты — не в силах оторваться от кровавого зрелища.

Дело сделано. Теперь — эти щенки виновны в двух убийствах, а скоро — будут виновны еще и в убийстве сотрудника полиции. Или нескольких, если Аллах будет милостив. Каждый из них знает, что это означает — живыми их брать не станут, ликвидируют на месте. Значит, пути назад им больше нет.

— Бисмиллахи… — амир вынимает из вдруг ослабевшей руки нож, сам наклоняется и делает короткое движение, вскрывая артерию — ты правильно поступил, брат. Ты делом доказал свою преданность Аллаху. Всем остальным — это только предстоит.

Можно было бы назначить амиром того, кто только что на их глазах жестоко зарезал одну из своих, наверное ту, которая не раз одаряла своими ласками кого-то из них… но он не будет этого делать. Это вызовет конфликт. А конфликт этот — просто решить, набрав на трубке тот номер, который висит на сотнях плакатов и объявлений по всему городу. Назови адрес — и через пятнадцать минут там будет несколько десятков кяфиров на бронетехнике.

Нет, он такой ошибки не допустит.

— Каждый предатель заслуживает смерти. Вас не должны связывать с этим миром никакие узы, ведь вы — воины Аллаха, джихадисты. В вашем сердце — не может быть никакой любви кроме любви к Аллаху Всевышнему. Поняли?

Кровь на полу уже подступает к ботинкам.

— Вы все поняли?

— Да, эфенди.

— Идите вниз и ждите меня там, в машине.

Нет, они не джихадисты и не воины. Но станут ими. И если даже только один из них станет — смерть всех остальных будет оправданна и угодна Аллаху Всевышнему.

Он наскоро осматривается… ничего нет. Перед тем, как уйти — он оставляет гранату под одним из трупов и еще взрывное устройство с датчиком, реагирующим на нарушение замкнутого объема. Он сам его изготовил, использовав в качестве инициирующего устройства часть автомобильной сигнализации…

Аллаху Акбар…

Этим утром — я впервые немного пришел в себя. Надо было работать.

Я собирался ехать в Министерство нефти — но ты предполагаешь, а судьба располагает, как говорится. Когда я вкушал свой скромный и до черта надоевший мне завтрак — позвонил дежурный и условным кодом сказал, что по городу объявлена тревога и сбор — в центре, у казарм Гвардии…

Когда я добрался туда — утренний Багдад становится все более похожим на Москву по части пробок, все из за массовой высотной застройки — там уже заканчивали сборы. Рослые, коротко стриженые президентские гвардейцы суетились у четырех вертолетов Ми-171, в стороне — собиралась наземная группа. Я заметил четыре бронетранспортера… похоже, облава предполагалась крупная. Чуть в стороне — у группы машин наши и иракцы уточняли последние детали…